Под навесами рынка Чайковского. Выбранные места из переписки со временем и пространством - Анатолий Гаврилов

Однажды, будучи пастухом, меня окружили волки, и я закричал.

Ночь, дождь, темно. Он уже звонил, спрашивал. Или-или. Терять, собственно, нечего. И все-таки нужно подумать. Нужно выйти. Ночь, дождь, темно. Нужно подумать. Работает ночной магазин. Купил 0,  водки, вернулся домой, выпил, закусил, выкурил сигарету, послушал музыку, выпил еще. Нужно подумать. Ночь, темно, только свет уличного фонаря. Спать. Евгений Попов считает, что Александр Блок на моем месте поступил бы так же.

«Ощущение своей малости и ничтожества меня успокаивает» (Г. Флобер), а Евгений Попов считает: «Смирение паче гордыни. Флобер – фрайер, Гаврилов – в законе».

В нашем городе много исторических зданий. Наш город старше многих других городов, но много моложе других. В нашем городе живут люди разных национальностей. Холода, тревоги да степной бурьян.

Новый день. Пасмурно. Дождя нет, но возможен. Прогулялся. Жизнь продолжается.

В нашем городе дождь. Нужно усмирить свое эго, преодолеть позерство и самолюбование. И то, что нам сегодня кажется интересным, завтра уже никому не нужно. Дождь, ничего особенного, повседневность. Сварил суп из брокколи с помощью блендера. Куда-то идут солдаты РВСН. По ночам на охоту выходит еж. Днем – голуби, галки, прочее. Дети идут в школу. Кто-то умер в первом подъезде. В туалете перегорела лампочка. Огурцы суздальские, помидоры краснодарские, мед алтайский, финики израильские, вино всевозможное.

Занимаюсь с группой балета в ДК «Коксохим». Батман тандю, па-де-труа, прочее. Скромная зарплата, скромная жизнь, скромный портвейн, па-де-труа.

Я все сказал, а что касается денег, то этот вопрос я считаю некорректным и не собираюсь на него отвечать, так как никаких денег у меня нет, да и денег как таковых давно уже нет.

Суп пакетный, гороховый. Мир полон звуков. Нужно что-то сделать. Ничего нет. Возьми чужое, никто не заметит. Тень слева, тень справа. Сдвиг на полтона вверх – ничего. Сдвиг на полтона вниз – ничего.

Когда-то были с Евгением Поповым в Донецке на фестивале «Дикое поле». А потом мы прилетели во Внуково, где нас встретил Василий Попов. Он был смугл. Он не стал с нами пить. Мы выпили пива и легли спать. Легли спать прямо в аэропорту, на полу. Василий Попов не спал. Он отгонял от нас мух «Литературной газетой» и объяснялся с нашими недоброжелателями на английском языке, которым он владеет в совершенстве.

– Чем занимаешься?

– Ремонтирую машину.

– Эту гниль нужно покрасить и продать. Работаешь?

– Днем работаю слесарем на коксохиме, вечерами играю роли в народном театре «Коксохим».

– Есть хорошее место в порту на землесосе, работа хорошая, могу составить протекцию.

– А как же театр?

– Весь мир – театр. Оревуар.

Ночью позвонил А. и сказал, что Б. – плохой человек, потом позвонил Б. и сказал, что А. – очень плохой человек. Потом позвонил В. и сказал, что я – говно. Потом я выпил и лег спать.

Дверь не открывается. Ей уже семьдесят лет. Нужно менять, а жаль. Все-таки вместе жизнь прожили.

Нужно выяснить, в чем все-таки дело. Дело серьезное. Дело настолько серьезное, что даже смешно. Но все-таки нужно доложить мировому сообществу, что дело серьезное. Доложил, что дело серьезное и что нужно время для исследования всех ипостасей, а потом выпил виски бурбон и лег спать.

Дожди, туманы, слякоть. Друзья, бухло, пустопорожние разговоры. Тоска и постоянный ветер со стороны замерзшего моря. Лежишь, смотришь в потолок в ожидании хорошей погоды. Выходишь, куда-то идешь. Какой-то господин не может найти свой дом. Помог ему найти свой дом. В кармане его плаща нащупал бумажник, но брать не стал. Не в моих правилах брать у пьяных. Дожди, туманы, слякоть, тоска. Скоро начнется пляжный сезон, и тогда у меня будет работа. Тут, как говорится, се ля ви.

Дриблинг. Мне нет равных в дриблинге. Ночь, пустырь, дриблинг. Я слышу восторженный рев трибун.

Он работал слесарем-инструментальщиком. У него был молоток с четырехкратной линзой. Ему доверяли самую сложную работу. Он работал без перекуров. Случались срывы, когда во время работы он напивался, и тогда я, его ученик, помогал ему дойти домой. Она, общительная, бесхитростная, вышла замуж за чмо с претензиями на гениальность. Главное в любви – это доверие.

Сказал Эдуарду Русакову, что собираюсь в Донецк навестить родственников, он ответил, что вряд ли стоит, ты же не Прилепин.

Солнце яркое, но ветер холодный. Школьники идут в школу. Не все еще убрано с полей. Огни приближаются, удаляются, гаснут. Борьба греческого демоса за проведение реформ. Папирус. Папиросы, сигареты, спиртное. Когда-то и я ходил в школу. Альцгеймер. Ткань, рубероид, жесть. Огни приближаются, удаляются, гаснут.

Дело было вчера. Выпил и пошел в театр. Блевал во втором действии, в партере.

Пожалуй, никуда не пойду, так как уже темно. Готовлюсь куда-то поехать, пока еще не знаю, возможно, в Якутию. Размышляя о чем-то потустороннем и не всем доступном, кушаешь курицу и смотришь на сервант.

Мировые тренды в области производства кирпича. Котировки, фьючерсы, прочее. Есть соблазны, но нужно держаться, ну, дальше посмотрим.

Мой творческий вечер не состоялся по причине высокой природной и внутренней температуры, давления, а также опускания теплотрассы в землю. «Ты не печалься, и не прощайся, мы еще встретимся с тобой…» – так пела когда-то М. Кристалинская на музыку М. Таривердиева.

Между тем ветер усиливается, в связи с чем невозможно вынести мусор.

Продаю дачу, машину, квартиру, а также себя, смотреть в любое время по доступной цене, без посредников.

В Мариуполе я передал героин кому нужно, до обеда спал, потом играл в карты, потом дремал на вонючем пляже в тени вонючих ив, а потом поехал в ресторан, где застрелил гнусавого шансонье.

Будучи за рулем, если он у тебя есть, будь пьяным, пой песни и нигде не останавливайся.

В нашем общем придомовом саду растут и березы, и липы, и хвойные. Я когда-то посадил две яблони, рябину и лесной орех фундук. И теперь это уже плодоносящие деревья, и соседи пользуются их плодами. Иногда и незнакомые алкоголики пользуются их плодами. Никогда не понимал и не понимаю пьющих людей. Моя трезвая жизнь прошла и проходит в трудах и в заботах. По