Николай Лейкин - Сцены

— Я тебе дам такое лекарство, что никакие жуки не будут казаться.

— Ну?! Вот за это спасибо. Ты уж и дядям дай. А то что ж им страдать занапрасно.

— Да вы возьмите меня на это время своим лейб-медиком.

— С удовольствием. А ты сколько возьмешь?

— Да по десяти рублей с носа.

— Вали! Стоит ли об этом разговаривать! Мы тебе еще стяг тешки соленой прибавим и бурак икры свежей. Только ты уж так, чтобы нам пить и ничего не опасаться.

— При вас состоять буду. Перед каждой рюмкой пульс щупать стану. Замечу гиперемию сердца — лекарство, замечу атрофию мозга — другое.

— На водке?

— Само собой, на водке. Я иначе и не даю. При мне и походная аптека будет.

— Главное, чтобы видениев-то этих не было. Старший дяденька у нас как перекалит, так не может на печку глядеть. Как взглянет на печку, сейчас ему и кажется, что она на него с кулаками идет и давить его хочет.

— Это галлюцинации. И от этого у меня есть капли.

— Как?

— Галлюцинации.

— Господи! Как вот хорошо, подумаешь, коли люди все это знают!.. А у младшего дяденьки, так у того наоборот. Как тот перепьет свою препону, так у того, окромя жуков, птицы в сапогах начинают петь. Поют канарейки в сапогах, да и шабаш. Мы не слышим, а он слышит. Слышит и ходить боится, чтобы птиц не раздавить.

— У меня, брат, не запоют. У меня и от этого есть лекарство. Ты знаешь ли, как эта болезнь называется?

— Как?

— Остеология. Выпьем! Лососина уж у вас очень хороша.

— Я выпью, а только ты прежде пульс у меня пощупай.

— Давай.

Фельдшер пощупал пульс и сказал:

— Пять рюмок еще можешь пить, и никакой анемии не сделается.

Молодой хозяин чокнулся и выпил.

— Как вот приятно с доктором-то компанию водить. Сиди и пей без всякой опаски… — бормотал он и стал жевать кусок балыка.[29]

Статьи и комментарии

УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ

ГБЛ — Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина. Отдел рукописей (Москва),

ГПБ — Государственная публичная библиотека имени M. E. Салтыкова-Щедрина. Отдел рукописей (Ленинград).

ИРЛИ — Институт русской литературы (Пушкинский дом) Академии наук СССР. Рукописный отдел (Ленинград).

ЦГАЛИ — Центральный государственный архив литературы и искусства (Москва).

Печатные источники

Вокруг Чехова — Чехов М. П. Вокруг Чехова. Встречи и впечатления, изд. 4-е. М., 1964.

Лейкин — Николай Александрович Лейкин в его воспоминаниях и переписке. Спб., 1907.

ЛН — Чехов. Литературное наследство, т. 68. М., 1960.

Письма Ал. Чехова — Письма А. П. Чехову его брата Александра Чехова. Подготовка текста писем к печати, вступит, статья и коммент. И. С. Ежова. М., 1939 (Всес. б-ка им. В. И. Ленина).

Чехов в воспоминаниях — А. П. Чехов в воспоминаниях современников. М., 1947.

Николай Александрович Лейкин

«Как писателя — Чехова я отыскал», — с гордостью записывал Лейкин в своем дневнике (Лейкин, с. 242).

О первой встрече Чехова с Лейкиным сохранились противоречивые свидетельства. Сам Лейкин в своем дневнике 3 июля 1904 года, после получения известия о смерти Чехова, рассказывал об обстоятельствах их первой встречи. Однажды зимой, когда Лейкин проезжал на санях вместе с поэтом Л. И. Пальминым по Арбату, тот сказал, указывая на тротуар:

«- Да вот два даровитые брата идут: один художник, а другой писатель. У него очень недурной рассказ был в „Развлечении“.

Это были два брата Чеховы! Николай — художник и Антон. Я встрепенулся.

— Так познакомь меня поскорей с ними, Лиодор Иванович! — сказал я Пальмину. — Остановимся!

Мы вылезли из саней. Пальмин окликнул Чеховых и познакомил нас. Мы вошли в ближайшую портерную, и за пивом я пригласил сотрудничать в „Осколках“ и Антона, и Николая Чеховых. Антон Чехов сейчас же стал присылать из Москвы в „Осколки“ свои рассказы» (Лейкин, с. 242–243)

Однако, описывая эпизод через много лет по памяти, Лейкин ошибочно отнес его к 1885 году. Н. И. Гитович уточнила дату знакомства писателей, основываясь на письме Пальмина к Чехову (ЦГАЛИ; ЛН, с. 499–500), в котором тот передает приглашение Лейкина Чехову сотрудничать в «Осколках». Датировку этого письма, данную публикатором (конец октября 1882 года), следует исправить на основе другого письма — Пальмина к Лейкину, датированного 20 сентября 1882 года: «Чехову, по обещанию, я давно уже отправил приглашение сотрудничать в „Осколках“ и послал ему Вашу карточку» (ГПБ, ф. 115, ед. хр. 51). Итак, приглашение было послано заочно, в сентябре 1882 года или еще раньше: судя по письму Пальмина Лейкину от 2 апреля 1882 года (там же), издатель «Осколков» мог приехать в Москву в апреле этого года.

До сих пор остается неясным, встречался ли Чехов с Лейкиным лично до 8-12 октября следующего, 1883 года, когда Лейкин снова приехал в Москву и заслужил такой отзыв Чехова: «Человечина он славный, хоть и скупой» (П 1, 88).

Достоверно же известно, что Чехов уже в октябре 1882 года откликнулся на переданное ему приглашение Лейкина сотрудничать в его журнале. Первые произведения Чехова в «Осколках» появились в ноябре 1882 года, в то же время завязалась переписка между писателями (П 1, 338).

Лейкин вступил в литературу на два десятилетия раньше Чехова. Он родился в Петербурге, в старинной купеческой семье, учился в немецком реформатском училище. После того, как отец Лейкина разорился, будущий писатель поступил приказчиком в одну из лавок Апраксина двора. Начал писать подражательные стихи, рассказы в духе Е. Гребенки, заметки «о тяжелом положении торгового мальчика-ученика» (Лейкин. с. 101–105). Сотрудничал в юмористических журналах, в том числе в «Искре» В. С. Курочкина. После того, как в 1863 году были опубликованы его очерки «Апраксннцы», Лейкину, все еще служившему приказчиком у дяди-купца, вдруг нанес визит сам Салтыков-Щедрин: «Николай Алексеевич Некрасов и я читали ваших „Апраксинцев“ в „Библиотеке для чтения“,и нам они очень понравились. Читали и ваши милые рассказы в „Искре“. Писать из купеческого быта трудно после Островского, но вы не подражаете… У вас свое… И вот Некрасов поручил мне заехать к вам и просить вас дать нам что-нибудь для „Современника“.

Я, — вспоминает дальше Лейкин, — как говорится, земли под собой не слышал от радости и восторга. Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин казался мне чем-то великим, недосягаемым, и вдруг он у меня! Я зачитывался его „Губернскими очерками“, об нем я слышал столько восторженных речей от сотрудников „Искры“, от самого В. С. Курочкина…» (там же. с. 181–182).

С добрым напутствием к молодому Лейкину обратился тогда же Некрасов:

«У вас хорошо выходит: вы знаете тот быт, из которого пишете. Но одно могу посоветовать… У вас добродушно все выходит. А вы, батенька, злобы, злобы побольше… Теперь время такое. Злобы побольше…» (там же, с. 186). В некрасовском «Современнике» Лейкин напечатал одну из лучших своих ранних повестей «Биржевые артельщики».

В 60-е годы революционные демократы утверждают новые принципы отношения к народу, изображения народа в литературе. В полемике революционных демократов с «сентиментальничающими народолюбцами» Лейкин с его живыми и точными картинами быта петербургских купцов, приказчиков, ямщиков объективно оказался союзником Салтыкова-Щедрина. Двухтомный сборник сочинений Лейкина (1871) получил благословение великого сатирика (рецензия на «Повести, рассказы и драматические сочинения Н. А. Лейкина»).

Не оправдалось пожелание Некрасова, хотевшего видеть в лейкинских произведениях «злобы побольше». Но, начав как писатель-шестидесятник, Лейкин не изменял симпатиям и привязанностям своей молодости. Лейкин, писалось в некрологе сразу после его смерти, — «литератор прогрессивного направления, которому он оставался верен до конца дней своих, не обмолвившись на протяжении всей своей журнальной деятельности в этом отношении ни одним фальшивым и сомнительным словом» («Исторический вестник», 1906, № 2, с. 625).

С начала 70-х годов Лейкин становится сотрудником «Петербургской газеты», регулярно публикует в ней фельетоны, а в разделе «Летучие заметки» этой газеты — свои рассказы-сценки. Умеренный «добропорядочный» либерализм, выдвигавшийся этой газетой в качестве своей программы и, безусловно, устраивавший Лейкина, подвергся на рубеже 70-80-х годов серьезным испытаниям. К чести Лейкина, ни в месяцы «бархатной диктатуры», ни в первое время после убийства Александра II он не поспешил присоединиться к верноподданническому хору. Рядом с публикациями об убийстве Александра II в номерах «Петербургской газеты» от 3, 4, 5 марта 1881 года — идут сценки Лейкина, написанные до этого события, 6 марта — юмористическая сценка «Покупка траура» (по случаю похорон убитого царя), а в последующих номерах появятся сценки, высмеивающие взметнувшуюся в Петербурге волну подозрительности и страха. «Подозрительные вещи», «Лучше подальше», «Торпеда». Говорить с «шутливым оттенком» о том, что в подавляющей части русской печати вызывало либо истерику, либо угрозы, — само по себе уже довольно независимая позиция.