Константин Станюкович - Равнодушные

— Да…

— Это что… А главное… славные они оба у вас… добрые… Из них современные бездушные эгоисты не выйдут… Много теперь таких, Вера Александровна.

— Да… Жаловаться на детей не смею… Добрые они и необыкновенно деликатные… Надеюсь, что будут верными нашими друзьями и не заставят краснеть за себя ни отца, ни мать! — с горделивым материнским чувством проговорила Вера Александровна.

Ей тотчас же стало совестно, что она так хвалила детей Ордынцеву. Он говорил с ней только об одной Шуре, о других молчал. И Леонтьева понимала почему. Она как-то встретила у одних общих знакомых Алексея и Ольгу и говорила с ними.

И Вере Александровне стало бесконечно жаль Ордынцева. Ей хотелось как-нибудь утешить его, выразить участие, но она была не из тех друзей, которые ради участия бесцеремонно бередят раны, и притихла.

Но ее беспокоила история с Гобзиным, и через несколько минут она спросила:

— А Гобзин не захочет отметить вам за свое унижение?

— Вероятно, захочет.

— И вам придется тогда искать другого места?

— Не в первый раз… Одна надежда на то, что мной дорожат в правлении и что Гобзин побоится отца… Тот умный мужик…

— Ну, слава богу! — вырвалось радостное восклицание у Веры Александровны.

Ордынцев благодарно взглянул на нее… Она встретила его взгляд взглядом участия.

«Вот с такой женщиной можно быть счастливым», — невольно пронеслось у него в голове.

Вера Александровна заговорила о своих делах. Она рассказывала, что Аркадий утомляется от своей статистики и знакомый доктор советует ему отдохнуть. Летом они думают поехать куда-нибудь в деревню, подальше от Петербурга, если муж получит отпуск на два месяца. Должны дать. Он три года не брал отпуска. И жалованье должны бы прибавить. Но Аркадий, конечно, не пойдет выпрашивать. Сами должны догадаться. Рассказывала Вера Александровна и о маленьком приюте, который она устроила при помощи добрых людей, о своих уроках, о переводе большого романа, который она получила благодаря Верховцеву, о том, как неделю тому назад напугал ее Коля своим горлом.

Обо всем она рассказывала просто, скромно, стушевывая себя, точно все то, что она делала, было самым легким и обыкновенным делом, а не большим и неустанным трудом, отнимавшим все ее время.

— Вот так за своими маленькими делами и не видать, — как бежит время! — заключила Вера Александровна, словно бы оправдываясь в чем-то. — И не замечаешь, как старишься и как быстро растут дети. Иногда не верится, что Коля на будущий год будет студент, а Варя окончит гимназию.

— А Варя куда потом?

— Собирается в медицинский институт… Иногда и читать как следует не успеваешь, а хочется духовной пищи… Вот недавно вышла книжка журнала, а еще ничего не читала. А там интересная, должно быть, статья нашего общего знакомого Верховцева. Читали?

— Нет…

— И он пропал что-то… Вы давно его видали?

— Давно… Не соберешься… День в правлении, вечера дома работаешь… А в праздники почитываю…

Ордынцев взял со стола книгу и сказал:

— Хотите, прочту статью Сергея Павловича?

— Очень буду рада…

И, помолчав, прибавила:

— Помните, вы, бывало, часто мне читали?

— Еще бы не помнить! — задушевно промолвил Ордынцев.

— А теперь… никому не читаете?

— Некому! — грустно ответил Ордынцев.

Вера Александровна вышла и через минуту вернулась с работой.

— Одеяло вяжу Коле урывками. Вы читайте, а я буду слушать и вязать.

Ордынцев вздохнул и принялся читать статью Верховцева по поводу самоубийств молодых людей от безнадежной любви и безнадежного пессимизма.

Эта живая, талантливая статья, объясняющая причины самоубийств отсутствием серьезных интересов, дряблостью характеров и печальными условиями жизни, произвела на Веру Александровну сильное впечатление.

— Верховцев прав… Вот тоже мой брат, влюбился и… сходит с ума… Точно весь смысл жизни для него в предмете его любви! — проговорила она.

— Несчастная любовь, что ли? — осведомился Ордынцев.

— Право, и не разберешь, какая это любовь, но во всяком случае нехорошая. То он придет ко мне возбужденный и восторженный, то угнетенный и какой-то потерянный и говорит, что не стоит жить… Это в двадцать пять лет!.. Признавался, что до сих пор не знает: любит его или нет эта странная девушка… А без нее он, видите ли, жить не может…

— А она может, конечно?

— Она не отпускает его от себя, а выйти замуж за него не хочет. И эти странные отношения продолжаются у них полгода. Совсем извела бедного… Играет чужой привязанностью и…

— И занимается со своим поклонником флиртом?.. Это нынче, говорят, в моде! — вставил Ордынцев с раздражением в голосе.

— Бог их знает, но только брат тревожит меня. Он, как вы знаете, добрый, привязчивый человек, но неуравновешенный, слабовольный, не имеет никакой цели в жизни и ничем не интересуется, кроме своей мучительницы, и, конечно, считает ее необыкновенной… И она действительно необыкновенная…

— Чем?

— Тем, что проповедует смелую этику, — этику приятных впечатлений. Что приятно, то и пусть делает всякий… Свобода наслаждений и никаких обязательств… Что-то декадентское. Брат приводил ее к нам, и она поучала нас с Аркадием в этом направлении… Говорит бойко, самоуверенно… И при этом умна и хороша собой… Признаюсь, я считала бы несчастием для брата, если б она вышла за него замуж… Я первый раз встречаю такую девушку… И это у ней не напускное… вот что ужасно!..

— Действительно ужасно! — проговорил Ордынцев и вспомнил дочь.

— Вы, верно, видели эту барышню?.. Ваши знакомы с ней… Это барышня Козельская…

— Как же, имел честь видеть, — с иронией отвечал он. — Она бывает у нас и вместе с дочерью распевает цыганские романсы… И отец ее бывает у жены… И наши посещают их вторники… Боже избави Бориса Александровича жениться на ней… Остановите его… Посоветуйте уехать… Что может быть ужаснее несчастного супружества… А с такой… Впрочем, она, к счастью вашего брата, не пойдет за него замуж… Для чего ей бедный артиллерийский офицер?.. Ей нужен муж с состоянием… А потом для приятных впечатлений любовники.

— Однако брат говорил, что она отказывала богатым женихам…

— Верно, недостаточно богаты…

— Нет, это не то, Василий Николаевич… Это что-то другое, нечто возмутительно эгоистичное и распущенное, возведенное в теорию…

— Да… теперь молодые люди имеют теории… довольно пакостные теории! — со злобой проговорил Ордынцев. — Нет, вы спасите брата… Спасите… Он вас послушает… Спасите, пока не поздно! — взволнованно прибавил Ордынцев и закашлялся.

Леонтьева с участием смотрела на него.

В эту минуту в передней затрещал электрический звонок.

— Вот и Аркадий! — промолвила она.

В гостиную вошел не один Леонтьев, высокий, худощавый брюнет в очках, с утомленным лицом. За ним появилась и приземистая, крепкая фигура Верховцева, человека лет за сорок, с большой заседевшей бородой и белокурыми волнистыми волосами, зачесанными назад. Его лицо, с большим облысевшим лбом, было довольно красиво. Прищуренные близорукие глаза светились умом. Одет он был в поношенный черный сюртук.

Оба обрадовались Ордынцеву и расцеловались с ним.

— Вот что называется, не было ни гроша, и вдруг алтын! Не правда ли, Вера? И Василий Николаевич пришел, и Сергея Павловича я затащил с заседания! — весело говорил Леонтьев.

— А реферат интересный был?

— Ничего себе… А ведь мы, Вера, есть хотим. Не найдется ли чего-нибудь?

— Найдется. Сейчас я вас позову, господа! — проговорила, выходя из комнаты, Вера Александровна.

— А я красненького принес, Вера! — крикнул ей вдогонку Леонтьев.

Через несколько минут хозяйка позвала мужчин в столовую.

На столе шумел самовар, и на тарелках были разложены закуски, ветчина, колбаса и холодное мясо. Несколько бутылок дешевого красного вина и графинчик с водкой приятно ласкали взоры Ордынцева и Верховцева. И все глядело аппетитно на белоснежной скатерти.

Ордынцев опять невольно подумал о доме.

— А Коля и Варя? — спросил Леонтьев.

— Они не хотели ужинать и спать легли.

— Ну, господа, приступим!

Леонтьев налил водки в три рюмки. Приятели чокнулись и закусили селедкой.

— Отлично у вас приготовляют селедку, Вера Александровна! — похвалил Ордынцев.

— И я присоединюсь к мнению Василия Николаевича, хотя должен заметить, что в чужом доме все всегда кажется вкуснее, чем в своем, — пошутил Верховцев.

— Аркадию Дмитриевичу этого не кажется, я думаю! — заметил Ордынцев.

— Ты прав… не кажется… Вера избаловала своими кулинарными талантами.

— И какое множество у вас талантов, Вера Александровна!.. Аркадий! Налей еще — мы выпьем за таланты Веры Александровны! — сказал Верховцев.