Юля Беломлинская - Бедная девушка или Яблоко, курица, Пушкин
Но, если для знакомства "Дядя Ваня" место самое подходящее, то для первого свидание - совсем неудобное - там все друг друга знают и нету никакой приватности.
Поэтому мы с Рицманом решили перейти оттуда в какое-нибудь другое место.
Мы вышли на улицу. Вокруг простиралась "Адова кухня" - так называется район Сороковых и Пятидесятых улиц между Девятой и Одиннадцатой авеню. Там куча всяких забегаловок.
- Я вам сочинил стихи.
Андрюша начал читать стихи прямо на улице - громко и вдохновенно, но в эту минуту грянул гром, и началась жуткая гроза. В Нью-Йорке, как и в Питере, погода меняется каждые полчаса без малейшего на то основания, так что Айрис Мэрдок с ее чудной фразой "Эта сумасшедшая старуха - лондонская погода" - может смело отдыхать, пожила бы она У НАС!
Гром грянул, и мы с Андрюшей заметались по "Адовой кухне" в поисках какого-нибудь славного местечка - нырять абы куда, нам не хотелось все-таки, первое свидание - не хуй собачий! Славное местечко нашлось почти сразу - что-то забавное в стиле 60-х, с оранжевыми пластмассовыми креслами и розовыми торшерами, мы вбежали мокрые, плюхнулись в эти кресла и Андрюша снова начал читать стихи:
Ты лежишь на краю теплой бездны,
Названной одиночеством ночью.
Или покоем? Судить бесполезно.
Каждый себя доживает заочно
Так вот и я; оживая помалу,
Впрок берегу затвердевшую данность.
Мертво губами шепчу все условия
И прижимаю к себе одеяло...
В эту минуту я вдруг увидела у него за спиной что-то странное. Я увидела абсолютно голого малайского мальчика лет 15-ти. Он стоял к нам спиной, и я увидела его круглую желтую попу - почти, как наяву. Но ясно было, что наяву такое происходить не может, поэтому я зажмурилась и крепко потерла глаза. Когда я их снова открыла - попа никуда не исчезла.
Я помню страшный разговор,
Сердцебиенье без обмолвок,
Где слово - ледяной осколок,
Входило в ткань судьбы.
И не осталось ничего,
воздушной ток молчанья,
осел как мокрый снег...
Андрюша читал, вдохновенно запрокинув голову и прервать его было немыслимо - к тому же он читал мне посвященные любовные стихи:
...Забыть нельзя,
(я пью твой горький смертный сок),
но вот, остыв и не простив,
перетопить соль бурую
московских зимних улиц
в теченье речевых,
бездомных, донных строк...
Я открывала и закрывала глаза, в надежде, что видение исчезнет, но оно не исчезало. Наконец мой новый друг закончил, и я молча показала ему глазами, чтобы он обернулся. Он обернулся и небрежно заметил:
Жопа... Это мы в гейский бар заскочили
Тут только я заметила, еще нескольких голых мальчиков. Что касается того - первого мальчика, то он нес на блюде, приставленном к низу живота, своего "мальчика" джентльмену за столиком напротив нас. Джентльмен стал принесенное сокровище тихо поглаживать, а я вылупилась на них так, что нас, наконец, заметили, определили как разнополых - НЕНАШИХ натуралов и так закидали косыми взглядами, что пришлось уйти.
Голый мальчик так и остался самым ярким моментом в нашей с Андрюшей любви. Дальше все пошло как-то странно: он звонил мне по несколько раз в день, и домой и на работу, объяснялся в любви и читал стихи - множество стихов. Но больше ничего не происходило. Ничего не произошло ни на следующий день, ни через неделю...
- Ирка, я все-таки не понимаю - что у меня с ним происходит?
- Но он тебя любит? Влюблен?
- Слушай, каждый день я прихожу с работы и там полный автоответчик стихов и признаний в любви! Да у меня такой СТРАСТИ в жизни не было!
- Но ты с ним спала? Хоть раз - было у вас?
- Нет еще. Но может это период ухаживанья?
- Какого ухаживанья? Ты же говорила, что он сразу в первый день в любовники попросился. Ты вообще с ним часто видишься?
- Да я не виделась с тех пор - с голого мальчика. Он все занят.
- Не виделась? Так уж две недели прошло! Ты не понимаешь, что происходит? Он никаким любовником тебе никогда не будет.
- Но он стихи читает, в любви объясняется!
- Правильно. Он сидит в своем госпитале, на дежурстве - делать ему не хрен - и пишет эти стихи, а потом читает на твою машинку. А потом едет домой - спать с женой. Он любит свою жену Лену и спит с ней, а ты ему нужна для вдохновения. Понятно?
- Так чего теперь делать?
- А что - он тебе мешает? Ну, стихи эти и клятвы?
- Да нет, наоборот приятно, но только я думала, дальше чего-нибудь будет.
- Ничего дальше не будет. С этим вариантом - все ясно. Это, между прочим - не худший вариант. Ты с ним, с Андрюхой этим - дружи. Дружи, но ни на какой секс не рассчитывай, он уже давно был бы, если бы хоть как-то входил в его планы.
Ирка было как всегда права, прошло и три недели и четыре, мы с Андрюхой действительно подружились и даже иногда встречались в "Дяде Ване" выпить по рюмочке, но никаких завершенных действий между нами не происходило.
Так проще, привычней. Забудь меня. Пыль
застынет знакомым и матовым слепком.
И оклик, приняв очертание "мы",
Осядет на дно и запомнится пеплом...
В это время в моей жизни начало происходить что-то, что заставило меня отвлечься на некоторое время от поисков любви и сосредоточиться на поисках хлеба насущного.
Гармент-дистрикт - это район в Нью-Йорке, где делают одежду. Тридцатые - улицы между Мэдиссон и Восьмой. Седьмая в этом месте называется "Фэшн эвеню" и на углу Седьмой и Сороковой даже стоит памятник Портному еврейский старик в ермолке, сидящий за швейной машинкой.
Известно ли вам, что Нью-Йорк стоит на трех китах, это:
"Фэшн бизнес"
"Паблишинг бизнес" и
"Интертеймент бизнес".
А, проще говоря - Тряпки, Книжки и Зрелища.
Все это - на самом деле еврейские деньги. Про это я тоже сочинила стихи:
ЕВРЕЙСКИЕ ДЕНЬГИ.
Где пустили - там и княжим
Слава Всевышнему.
Наша денежка - портняжья,
Балаганная, книжная...
Не стыдись ее звона,
Поднеси ее к устам,
Мальчик - белая ворона,
Залетевший в волчий стан.
Мы устроили - как знали
От Бруклина - до Голливуда
Мальчик, хочешь жить с нами?
Среди храма и блуда,
Среди блуда и храма,
Шансонеток, жилеток,
Плохих стихов,
Человечьего хлама,
Сметенного со всех уголков.
Мы устроили, как веселей и проще,
А придут за нами, в который раз
Утекай в кукурузу, хлопчик,
Не тебе - умирать за нас
Вожди, подстрекаемые народами,
Нас снова посадят в вагоны телячьи,
А ты, давай огородами, кирпичами Южного Бронкса,
Беги, прячься.
Не жалей обреченное племя,
Раздели с нами жизнь, но не смерть
Не жалей свое бедное семя,
что в нас не успело созреть...
Вот и кончился город человечьего хлама
Шансонеток, жилеток, плохих стихов,
Снова варят суп из еврейской мамы,
Перинного пуха и куриных потрохов.
И опять настала полночь
И опять не стало нас...
Глухо воет Матерь волчья,
Матерь божья - не подымет глаз.
....................................................................................
...А в Австралии - за океаном
Нас как - будто еще не били....
Остатки собрали храма и балагана
Оплакали и ... поплыли!
За еврейскими деньгами,
За веселою наживой...
Мальчик, хочешь плыть с нами?
Мы пока еще - живы.
Это - тоже - "Киплинг, говорящий на идиш и Уткин - в пробковом шлеме". Но мне уж больше не приходилось читать стихи - в поэтессы меня приняли после первого раза - единодушно и без испытательного срока, но легче мне от этого не стало - никакая "Наша Ахматова" мне явно не светила - ни почета я не обрела, ни уважения, а лишь еще больше дурной славы.
Однажды Яша Крейно - знаменитый исполнитель еврейских песен, вытащил меня на радио в свою передачу "Блуждающие звезды". Поскольку блуждающих звезд явно не хватало - его коллеги попросили одолжить меня им на прямой эфир. Я никогда раньше на радио не была и не очень понимала, что такое прямой эфир, но поскольку меня назвали известной еврейской поэтессой - то я и не стала петь песни о бедных девушках, а начала читать это патриотическое стихотворение.
Почти сразу за стеклом передо мной появилось чье-то красное злое лицо. Лицо яростно замахало руками. Яша безмятежно улыбался. Потом человек, сидящий слева от меня, начал бить Яшу ногой по ноге (все-таки не меня, а Яшу, и то хлеб!) Когда прямой эфир кончился, они стали жутко на меня орать, обзывать хулиганкой, в общем, устроили безобразную сцену. Я никак не могла поверить, что это - евреи. Не особенно они были похожи на евреев, я, пожалуй, сильней смахиваю. Кроме того, непонятно, что им не понравилось. Видимо само предсказание, а я ведь только хотела сказать:
-Не обижайтесь на меня за то, что я не встаю с вами в очередь за ортопедическими матрасами и грантами на изучение английского. Когда будет очередь в телячий вагон, я встану вместе с вами, не скажу что радостно побегу, но, придется, никаких действий к тому, чтоб эту очередь миновать, я не предпринимаю...
