Музыка войны - Ирина Александровна Лазарева
Куда мне было податься? В съемную квартиру Яны через пару дней заселятся совсем другие люди, вещи мои отбыли в подмосковный склад, откуда я отправил бы их заграницу, не измени я своего решения и не останься я здесь. Где жить, куда пойти?
И вдруг в уме моем зазвучали слова из песни:
«Бывает все, сынок.
Быть может, ты устанешь от дорог.
Когда домой придёшь в конце пути…»
Итак, я поехал к родителям: уставший, равнодушный, смирившийся со всем. Поразительно, но в тайниках души я не только нащупал готовность, но и даже именно какое-то странное, дерзкое желание получить повестку. Может быть, поэтому-то я и решил жить у родителей, по месту прописки, а не на съемной квартире? Я вдруг понял, что примирюсь со всем, с любой судьбой. В конце концов, я был лишь песчинкой в море, не более, чем пылинкой. Но не пылинкой была моя земля, ее великая тысячелетняя история, ее долгий и сложный путь к человеколюбивому устройству государства. Осознание огромности всего того, что было заключено для меня в слове «Родина» одновременно и оглушало, и ослепляло, и уничтожало во мне всякую попытку пожалеть себя, как я делал прежде – только жалел и жалел «исключительного» себя, всю свою жизнь.
Только у входа в подъезд я вдруг осознал, сколько счастья принесу родителям своим внезапным появлением, сколько радости, сколько облегчения, что часть этого грядущего их счастья, этого солнечного восторга неожиданно передалась и мне – тогда, когда я всерьез полагал, что уже никогда даже не улыбнусь, тихая, смиренная радость, именно такая, какая всегда идет под руку с печалью, объяла меня.
Но в доме, как оказалось, царила еще большая радость, еще большее счастье: мама, этакий шпион, скрыла от меня перемену в судьбе моей двоюродной сестры. После долгих бесплодных лет ожидания, после несправедливой нападки моей бывшей на нее в поликлинике, Лида все-таки смогла зачать и выносить ребенка, и поскольку у нее не было в Москве родственников ближе, чем моя мать, она обратилась к ней за помощью. Вероятно, мама устала ждать внуков от меня, потому с готовностью согласилась проводить время с малышом, чтобы Лида могла ненадолго выходить из дома по своим делам.
Я заявился к ним именно тогда, когда мама только вернулась от сестры и восторженно рассказывала папе каждую подробность о внучатом племяннике: как он ел, как он спал, как он морщил личико, как продирал глазки, на кого он был похож, словом, всякую такую мелочь, которая кажется нелепой и скучной, пока она не коснется твоего собственного ребенка, внука, племянника – когда происходит преображение в мышлении и взрослый человек, прежде глубоко равнодушный к пеленкам, оказывается не только готов, но и счастлив бесконечно обсуждать их. Лидина победа вопреки тому преступлению, имевшему глубоко англосакские корни, что было совершено над ее телом, так потрясла меня, что и я, к удивлению своему, почувствовал это самое преображение мышления внутри себя, и я с удовольствием рассматривал фотографии и обсуждал каждую мелочь, связанную с племянником.
Вдобавок, теперь мне стало ясно, почему в последние месяцы Лида наотрез отказывалась выходить на связь и не желала слушать моих извинений: ей было не до меня.
Вот родился ребенок Лиды, через несколько месяцев родится малыш Кати – жизнь удивительным образом продолжала свой размеренный ход вопреки все набирающей обороты войне, вопреки частичной мобилизации, вопреки враждебности, какая разгоралась в западном мире по отношению к нашей стране и к нашим гражданам. Вероятно, так и должно было быть – разве не за эти новые жизни сражались наши бойцы, разве не ради этого я теперь стоял в очереди добровольцев в военкомат, разве не ради этого мужественно и стойко мирное население на границах не покидало свои дома – чтобы всякий знал: мы стояли и будем стоять там, где всегда стояли, и ничто не спугнет, не столкнет, не подвинет нас с наших земель.
И каждая потеря, каждая невыносимо болезненная утрата, каждая невинно убиенная Матрена – делает нас лишь более сплоченными, наполняя всякого человека от Берингова и Охотского до Балтийского и Черного моря – сверхпрочным, сверхстойким, могучим и могущественным чувством единения, родства, связи. Будто незримые, бесконечно длинные и множественные кровеносные артерии пронзают всяк и каждого, и каждый является лишь клеткой, лишь частью живого и непобедимого организма, и тогда, когда кто-то убывает, он знает, что, уходя, он еще живет, остается и будет жить в другом – ближнем или предельно далеком, и одновременно – в каждом из нас. Так живы в нас до сих пор и Александр Невский, и Дмитрий Донской, и Минин, и Пожарский, и Суворов, и Кутузов, и буденновцы, и Ленин, и красноармейцы, и панфиловцы, и партизаны, и Сталин, и защитники Чечни, и Афганистана, и… Сталинграда. На том и стоим.
Примечания
1
Имеется в виду: account–менеджеры в IT компаниях, занимающиеся продажей технических решений
2
Запрещенная в РФ террористическая организация
3
Ивана Грозного
4
Цифра завышена в десятки раз, герой повторяет миф, намеренно распространенный публицистами в 1970-1980-е годы.
5
Автор категорически не согласен с высказыванием персонажа Александра
6
Автор категорически не согласен с высказыванием персонажа Яны.
7
Запрещенная в РФ террористическая организация
8
Запрещенная в РФ террористическая организация
9
«Азов» – террористическая организация, запрещенная в РФ
10
«Азов» – террористическая организация, запрещенная в РФ
11
«Азов» – террористическая организация, запрещенная в РФ
12
«Азов» – террористическая организация, запрещенная в РФ
13
«Азов» – террористическая организация, запрещенная в РФ
14
«Азов» – террористическая организация, запрещенная в РФ
15
ОУН – экстремистская организация, запрещенная в РФ
16
«Азов» – террористическая организация, запрещенная в РФ
