Алексей Писемский - Люди сороковых годов

- Это, уж извините, я так распорядился: что же вам в деревне в курной избе жить, - говорил Клыков.

- Все это прекрасно-с, - возразил ему Вихров, - да к вам-то ехать мне не совсем благовидно.

Они это время входили уже в гостиную и усаживались в ней.

- Но неужели же я вас куском хлеба и чашкою чаю подкуплю - неужели? спрашивал Клыков, глядя ему в лицо.

- Подкупить не подкупите, но мужикам может это показаться некоторым сближением моим с вами, - возразил Вихров.

- Никаким это сближением не может им показаться! - возразил Клыков.

Вихров не стал с ним больше спорить и просил его, чтобы он дал ему список недоимщиков, а также велел позвать и самих мужиков. Клыков осторожно и как бы даже на цыпочках ушел в свой кабинет. Вихров стал осматриваться. Он сидел в какой-то закоптелой гостиной: закоптели ее стены, на столе лежала закоптелая салфетка, закоптели занавеси на окнах, закоптела как будто бы сама мебель даже, - и на всем были следы какого-то долгого и постоянного употребления. Вихров посмотрел в зало. Там тоже обеденный стол стоял раздвинутым, как бывает это в трактирах; у стульев спинные задки были сильно захватаны, на стене около того места, где в ней открывался буфет, было множество пятен.

В гостиной висел портрет самого хозяина в уланском еще мундире и какой-то, весьма недурной из себя, дамы, вероятно, жены его.

Клыков возвратился с аккуратно составленным списком недоимщиков и объявил, что и сами они дожидаются на дворе.

Вихров не утерпел и сказал ему:

- Какое у вас в доме убранство старинное и как бы закоптелое даже от времени.

- Не столько от времени, сколько курят много, когда соберутся!.. отвечал смиренно Клыков.

- Но кто ж к вам собирается?.. Соседи, вероятно?

- Соседи-с.

- И что же, в карты все, конечно, все играете!

- Нет-с, мало! - произнес невиннейшим голосом Клыков.

Вихров, наконец, снова обратился к своему делу.

- Потрудитесь приказать, - сказал он, - прийти вот этому первому недоимщику, Родиону Федорову, что ли?

Клыков той же осторожной походкой сходил и привел Родиона Федорова. Оказалось, что это был хохлатый и нескладный мужик, который пришел как-то робко, стал поеживаться, почесываться, несмело на все кругом озираться. Вихров взял лист бумаги и стал записывать его показание.

- В сорок шестом году хлеб у вас градом выбивало? - спросил он его.

- Выбивало-тко! - отвечал Родион очень уже бойко, как бы заранее заучив.

- А холера в сорок восьмом году была?

- Была-то-тко! - опять отрезал Родион.

- А много ли у вас по селениям умерло человек от холеры?

- О-то, много-тко извелось народу!.. Упаси бог! - почти пропел Родион.

Вихров догадался, что Родион был глупорожденный и почти идиот.

- А скажи, действительно ли на тебе недоимки сто рублей?

- Ну... не знаю... может, так!.. - проговорил Родион, как бы через пни скакав языком.

- Значит, ты признаешь ее за собой? - подтвердил Вихров.

- Не знаю... признаю... да! - согласился Родион, взмахивая при этом глазами на Клыкова, который, с опущенной головой и тихой походкой, ходил по гостиной.

- Ну, ступай! - сказал Вихров Родиону.

Тот ушел.

- Прочие так же будут показывать, как и он, а потому вам не угодно ли писать так, что такой-то вот показал согласно с Родионом Федоровым! проговорил Клыков.

- Там-с увидим, - отвечал ему резко Вихров, - позвольте мне следующего недоимщика, Павла Семенова.

Пришел и тот, тоже не совсем, надо быть, складный мужик: он был длинный и все как-то старался стать боком и наклонить немного голову.

- Была ли у вас холера в селениях? - спросил его Вихров обыкновенным голосом.

- Что-с? - отвечал ему на это Павел, склоняя к нему еще больше свою голову.

- Была ли моровая язва, холера у вас? - повторил Вихров погромче.

- Ах, да, приехал! - отвечал Павел самодовольно, как бы поняв, наконец, в чем дело.

- Что такое приехал? - спросил Вихров с удивлением.

- Он глух немного, - вмешался, наконец, в этот разговор Клыков.

- Была ли у вас холера? - закричал Вихров на весь дом.

- Была, была! - поспешно отвечал Павел.

- Бога ради, нельзя ли немножко потише этого, - сказал Клыков почти умоляющим голосом, - у меня жена в таком положении, в самом критическом теперь!

- Что такое? - спросил Вихров.

- В критическом, - повторил Клыков, - последние часы девяти месяцев.

- Вот видите, это, значит, новое неудобство мне было останавливаться у вас.

- Напротив, это большое удобство для меня, потому что я не должен отлучаться от нее.

Вихров затем не так уже громко допросил Павла - и тот так же, как Родион, все подтвердил, что писал на него Клыков.

В это время человек внес водку и закуску, чрезвычайно красиво выглядывавшую.

Вихров, проголодавшийся дорогой, залпом выпил рюмку водки и закусил почти всего.

- Не прикажете ли еще? - предложил ему хозяин, показывая на водку, но Вихров отказался и просил позвать ему нового недоимщика, но только потолковей немножко.

- Все ведь они здесь - пренеотесанный народ, - отвечал Клыков, уходя опять на цыпочках за недоимщиком.

Появившийся затем мужик назывался Сосипатром. В противоположность своим предшественникам, он, как видно, был не дурак, а напротив того - умница настоящая.

- Была ли у вас холера? - спросил его Вихров.

- Была, судырь, была!.. Это что говорить, - повторил несколько раз Сосипатр.

- И вот все эти крупные недоимщики (Вихров пересчитал имена недоимщиков) действительно в холеру померли?

- Да когда же, кормилец мой, когда же помереть-то им, как не в холеру! - почти воскликнул Сосипатр.

Вихров заглянул в список, в котором увидел, что на Сосипатре недоимки показано только один рубль.

- А на тебе недоимки всего один рубль? - спросил он его.

- Рубль-с! - подтвердил Сосипатр.

- Отчего же ты такой мелочи на заплатил?

- Крестьянские-то немощи наши, батюшка, немогуты-то наши крестьянские велики! - сказал Сосипатр.

Записывая это показание, Вихров вдруг начал чувствовать шум в голове; в глазах у него как-то темнело, тускнело, и какой-то пеленой все подергивалось.

- Что, у вас не угарно ли здесь? - спросил он хозяина, по-прежнему ходившего взад и вперед по гостиной.

- Может быть, и у меня что-то голова дурна; я сейчас велю открыть все вьюшки, - проговорил тот и, как бы озабоченный этим, ушел.

- Так это, ничего; немножко из печи угаром пахнуло, - сказал он, возвратившись и совершенно успокоившимся голосом. - Прикажете следующих недоимщиков позвать - и не лучше ли их всех гуртом? Что вам каждого особняком спрашивать!

- Нет, не нужно! И вообще никого не нужно: у меня голова очень кружится! - отвечал Вихров.

- Ах, боже мой, так не угодно ли вам отдохнуть? - произнес как бы снова озабоченным голосом Клыков.

- Да, немножко, а главное - позвольте мне теплой воды.

Клыков сбегал и принес ему теплой воды.

Вихров выпил ее и, выйдя в другую комнату, стал щекотать у себя в горле. Для него уже не оставалось никакого сомнения, что Клыков закатил ему в водке дурману. Принятый им способ сейчас же подействовал - и голова его мгновенно освежилась.

- Не угодно ли вам мятных капель? - говорил ему Клыков.

- Что ж, вам еще раз хочется отравить меня? - сказал ему насмешливо Вихров.

Клыков сделал вид, как будто бы и не понимает, что тот ему говорит. Вихров больше не пояснял ему, а взял фуражку и вышел на двор. Мужики-недоимщики еще стояли тут.

- Послушайте, братцы, - начал Вихров громко, - опекун показывает на вас, что вы не платили оброков, потому что у вас были пожары, хлеб градом выбивало, холерой главные недоимщики померли. Вы не смотрите, что я у него остановился. Мне решительно все равно, он или вы; мне нужна только одна правда, и потому говорите мне совершенно откровенно: справедливо ли то, что он пишет про вас, или нет?

Между мужиками сейчас же пошло шушуканье и переговоры.

- Что, разве было то? Где тут, ничего того не случалось! Ты поди! Да что мне идти, ты ступай!

- Это решительно все равно, - подхватил Вихров, - выходи кто хочет, но только один, и говори мне с толком.

После этого к нему вышел, наконец, из толпы мужик.

- Явка уж, судырь, от нас тебе написана! - сказал он, то поднимая глаза на Вихрова, то опуская их.

- Ну, так подай.

Мужик несмело подал ему бумагу, в которой было объяснено, что ни пожаров особенных, ни холеры очень большой у них не было, а также и неурожаев, что оброк они всегда опекуну платили исправно, и почему он все то пишет на них, они неизвестны.

Вихров свернул эту бумагу, положил ее в карман и возвратился в дом, чтобы объясниться с Клыковым. У него при этом губы даже от гнева дрожали и руки невольно сжимались в кулаки.

- Попрогулялись? - спросил его тот, опять встретив его с своей улыбкой в передней.