Царь горы - Александр Борисович Кердан
– Что ты, Федя, заладил: случится, три шкуры сдерут? Неужели нет никакой нужды для твоего гаража в тех краях: скажем, запчасти какие-то дефицитные или попутный груз? У меня судьба решается! Ты мне кто – друг или поросячий хвостик?
Кочкин помялся ещё недельку и согласился:
– Лады, найду для тебя КамАЗ и водилу лучшего дам! Доставит туда и обратно с комфортом!
С комфортом добраться до Ленинграда не получилось: гололёд, метели, а ближе к концу путешествия – неожиданная оттепель. Дважды меняли колёса, а в Череповце у двигателя полетел масляный насос.
«Лучший водитель», сорокалетний мужик по имени Гоша – все руки в наколках, набитых за две ходки, всю дорогу матерился, костеря и свой «агрегат», и кочки на дороге, и Кочкина, директора автобазы, и Дралова, свалившегося на его голову…
И даже распитая с ним на двоих во время вынужденной остановки бутылка «Московской» не сделала Гошу добрее.
Дралов терпел изо всех сил, чтобы не набить Гоше морду, успокаивая себя только тем, что скоро они приедут в пункт назначения, он заберёт свою лапуню, и заживут они долго и счастливо, как обещают в любовных романах.
В Ленинграде остановились в небольшой гостинице на окраине.
Гоша, поставив КамАЗ на стоянку, сразу накупил водки и жратвы. Но пить и есть не стал. Не раздеваясь, завалился на кровать, хотя день ещё был в самом разгаре, и объявил:
– Батонить буду…
– Это как?
– Закатаюсь, буду дрыхнуть после прогона… А потом нажрусь! Всё равно обратно выезжать только завтра утром…
– Ну, отдыхай, – миролюбиво кивнул Дралов, успевший помыться и побриться, а сам отправился в окружной универмаг.
В отделе по продаже военного ассортимента, где работала Анжела, её не оказалась. Пышная блондинка с оплывающим, чрезмерно нарумяненным лицом, окинула Дралова взглядом контролёра ОТК и, очевидно, посчитав «изделие соответствующим ГОСТу», пропела, налегая на «о»:
– Анжела сегодня в отгуле. Может, передать что-то хотели, так я передам…
«Наверное, слышала обо мне от лапуни… Вот и пялится теперь, как на картину в Русском музее…» – весело подумал Дралов:
– Спасибо. Сам всё, что нужно, передам.
Из универмага он отправился по домашнему адресу Анжелы, решив не звонить ей предварительно, сделать сюрприз.
Честно говоря, звонить Анжеле он не любил. Жила она в большой коммунальной квартире, и трубку всегда поднимали чужие люди. Кто-то сразу звал Анжелу к телефону, кто-то начинал расспрашивать, зачем да почему. Одна мегера (и кто только придумал, что ленинградки все вежливые!) нахамила, мол, «задолбали всякие кобели своими звонками»…
«Понятно, почему лапуня с радостью согласилась ко мне перебраться, – посочувствовал он тогда Анжеле, – с этакими стервами жить под одной крышей – запросто с ума сойдёшь! Сколько же народу у них в коммуналке толкётся? Это ж, попробуй вытерпеть такое, если и кухня, и туалет, и ванная – одна на всех!»
Дом, где жила Анжела, находился в самом центре, в каких-то двух шагах от Невского.
Старой, дореволюционной постройки, он весь был украшен барельефами в виде женских голов с вьющимися, как у Анжелы, волосами и узорчатыми карнизами, с которых гроздьями свисали гигантские сосульки.
Они так переливались на выглянувшем из-за туч солнце, так истекали светлыми слезами – ранней капелью, что дом показался Дралову этаким дворцом Берендея, в котором ждёт его Снегурочка, то есть Русалочка…
Стены подъезда ошарашили ободранной штукатуркой и нацарапанными повсюду фразами, наподобие тех, какими его всю дорогу потчевал Гоша.
Поднявшись на третий этаж по грязной, заплёванной лестнице, он отыскал нужную дверь. В стену рядом с нею было вмонтировано с десяток разноцветных кнопок, не имеющих подписей.
Дралов нажал наугад на первую из них. На звонок никто не отозвался. Он надавил на следующую, затем ещё на одну.
Наконец, послышались шаркающие шаги. Дверь отворил тощий старик испитого вида в грязном трико с отвислыми коленями, с чадящей «беломориной» во рту.
– К Анжеле, – не дожидаясь вопроса, представился Дралов.
Не вынимая папиросу изо рта, старик прошамкал:
– Тринадцатая дверь направо. Стучи громче, а то не услышит. – И пошкандыбал прочь.
По тёмному коридору Дралов, то и дело запинаясь о чьи-то башмаки, вёдра, швабры, велосипедные колёса, добрался до Анжелиной двери. Из-за неё раздавалось громкое пение.
«Эй, вы там, наверху…» – надрывалась Алла Пугачёва, грозя соседям явиться к ним на праздник и испортить настроение.
«Но я-то – жданный гость!» – Дралов с энтузиазмом забарабанил в дверь, представляя, как обрадуется ему лапуня.
Дверь отворилась не сразу. В дверном проёме возникла Анжела – в халатике, с взлохмаченной копной на голове.
– Здравствуй, лапуня… – ринулся к ней Дралов.
Анжела выставила вперёд ладони, будто не узнавая его.
– Это же я – Арик! – воскликнул он и осёкся, увидев через плечо Анжелы здоровенного мужика в семейных трусах, вальяжно развалившегося на диване. Он успел ревнивым взглядом выхватить стул, с висящим на нём чёрным флотским кителем, золотистые погоны капитан-лейтенанта.
– Привет! – удивилась Анжела. – Ты как здесь?
– Приехал за тобой… На КамАЗе…
– С ума сошёл, что ли? Какой КамАЗ?
– Ты же сама говорила, у тебя вещей много… Обещала поехать со мной… – по-дурацки улыбаясь, забормотал Дралов.
– Вот ещё придумал, – вдруг разозлилась Анжела. – Никуда я не поеду! Иди ты со своим КамАЗом! – И, оттолкнув его, решительно захлопнула дверь.
Дралов долго стоял в полумраке, пребывая, словно в обмороке.
А из-за двери, перекрикивая Пугачёву, раздавался голос Анжелы:
– Васечка, да это просто недоразумение…
«Недоразумение… Как же так?..» – Дралов, двигаясь, как лунатик, покинул коммунальную квартиру, медленно спустился вниз и вышел из подъезда.
Он успел сделать несколько неуверенных шагов по скользкому, нечищенному тротуару, как за его спиной что-то грохнуло.
Дралов медленно обернулся. Там, где ещё мгновение назад он находился, валялись куски огромной ледяной глыбы, разбившейся вдребезги, точно так же, как его мечты о счастливой семейной жизни, о взаимной любви…
«А ведь это недоразумение могло меня прямо по темечку тюкнуть…» – вдруг трезво и безо всяких эмоций подумал он.
2018
Проголосовал
Армия любит во всём порядок. Будь то парадный строй, где все стоят по ранжиру, весу и жиру. Будь – наказание за проступок. Тут уж точно – свой «ранжир, вес и жир» соблюдается: младшему офицеру за провинность положено одно, старшему – совсем другое. И в разборках по партийной линии в армии тоже есть своя иерархия. Провинился, скажем, коммунист – старлей или капитан, его разбирают на партийном собрании части. А если старший начальник – сразу вызывают на партком или на парткомиссию, где такие же чины заседают…
В партийной организации управления боевой подготовки Уральского военного округа, где служил капитан Летов, такой заведённый испокон веку порядок соблюдался
