Учебный плац - Зигфрид Ленц
Кто был рядом, стали сразу же его искать, они разрывали и ощупывали дно, все время помня о том, чтобы держать оружие над головой, их шатало из стороны в сторону, и кое-кто обмакнул свою винтовку в речку, но Пекаря они не нашли, течение унесло его сразу же на несколько метров дальше. На их крик фельдфебель подступил к самой кромке берега и сразу же понял, что произошло, он не вошел, а прыгнул в Холле, туда, где вода доходила до груди. Он нырнул, в полной форме нырнул и поплыл вниз по Холле, но очень быстро вынырнул, крепко сжимая в руках Пекаря, он потащил его к берегу и дальше на сухое место, где опустился рядом с ним на колени и стал с помощью определенных движений откачивать из легких воду — проделал искусственное дыхание. Двух-трех солдат, стоявших вокруг, фельдфебель послал назад в воду и приказал отыскать винтовку Пекаря. Они ее не нашли, и опять пришлось фельдфебелю самому ее разыскивать, и он сделал это сразу же, как только Пекарь поднялся на ноги, много времени, чтобы поднять оружие со дна, ему не потребовалось.
Как бесшумно пересекать речку, рассказывал шеф, им больше — после всего происшедшего — отрабатывать не пришлось, они зашагали к баракам, скорее, видимо, едва поплелись, а по дороге Трясун и Гунтрам Глазер приглядывали за Пекарем, который тащился между ними, еле держась на ногах. Им разрешено было разойтись по спальням и сменить одежду; после чего они сели вокруг стола и принялись чистить и драить свое оружие, и Пекарь тоже, но он не пришел еще как следует в себя и потому не соображал, что надо делать. Трясун помогал ему чистить оружие, и именно он не хотел примириться с тем, что произошло в Холле, без конца задавал он вопрос себе и другим, не следует ли что-либо предпринять против начальника, который так издевается над солдатами, и он, Трясун, спросил себя тут в первый раз, не следует ли после всего проучить фельдфебеля, но никто не изъявил готовности, даже Гунтрам Глазер.
Когда они до предела выматывались, когда они выбивались из сил и свирепели, тогда фельдфебель иной раз говорил им:
— Подготовить, я же хочу вас только закалить и подготовить для того времени, когда ничто вас не минует. — И еще он говорил: — Когда-нибудь кое-кто из вас, может, еще вспомнит обо мне с благодарностью.
В свободные от службы воскресные дни он, случалось, ходил один в пивную «Загляни-ка», сидел там один, курил и выпивал кружку-другую пива.
Он сидел там и в тот вечер, когда Гунтрам Глазер с Трясуном вошли в пивную, и с ними девушка, которую они ходили встречать на станцию, невеста Трясуна, она первый раз приехала к нему в гости, они все были в хорошем настроении. Своему фельдфебелю они отдали честь, отдали честь и направились к столику, который был дальше всех от него, но прежде, чем они уселись, они услышали короткий приказ: не Гунтрам Глазер, а Трясун должен был подойти к столику фельдфебеля, он должен был повторно отдать честь, он должен был выполнить приветствие так, как фельдфебель этому учил; пожав плечами, только чтоб поскорее отделаться, Трясун еще раз отдал честь, но фельдфебеля не удовлетворило также исполнение этого приветствия и следующее, и последующее — надо думать, злоба так скрутила Трясуна, что у него никак не получалось то, что от него требовалось. В конце концов, однако, ему удалось приветствие, и ему разрешено было вернуться к своему столику; он был бледен, весь дрожал и не хотел какое-то время пить пиво, там, за столиком в углу, он чуть позднее сказал Гунтраму Глазеру:
— Этого я ему не забуду, этого я не забуду.
Долгие месяцы вынашивал Трясун свой план, и когда решил, что достаточно всего выявилось и накопилось, он посвятил в этот план Пекаря и Гунтрама Глазера; ему бы хотелось, чтобы они действовали втроем, но Пекарь отказался, он не хотел участвовать, хотя и ему надо было бы свести счеты с фельдфебелем. Так они остались вдвоем. Они, как всегда, вышли на ученья и на глазах фельдфебеля отрабатывали атаку на макетах домов. У него на глазах они подкрались к увязшему в земле учебному танку и подбили его по приказанию фельдфебеля. И замаскировались под куст, и отрыли себе узенькие одиночные окопы, чтобы защищаться, не служа мишенью. Они обо всем договорились, были во всем согласны друг с другом, и терпеливо ждали удобного случая. Только проучить — так они договорились; и вот после долгого, долгого ожидания однажды было достаточно темно и достаточно тихо, и они подкараулили фельдфебеля у подножия командного холма, они набросились на него, перевернули лицом вниз и как следует отдубасили, не произнеся ни единого слова, чтоб он их не узнал; однако он сумел высвободиться из их рук и подняться, и не только: он стал защищаться, сперва угодил в Гунтрама Глазера, а потом и в Трясуна, это послужило им предупреждением, но спасаться бегством было поздно, он уже узнал их обоих.
И вдруг он рухнул, застонал и рухнул. Трясун, наклонившись к нему, замахнулся. А фельдфебель лежал не шевелясь, даже рук не поднимал, чтобы защищаться.
— Кончай, довольно, нам надо смываться.
Гунтрам Глазер опустился на колени и, ощупав фельдфебеля, почувствовал какую-то влагу на руках, а потом услышал звук — штык вкладывается в ножны, — спросил:
— Ты понимаешь, что наделал?
Они присели на корточки, потом постояли какое-то время в темноте у недвижного тела.
— Ты понимаешь, что наделал?
Они прислушались, разведали окружающую местность, потом подняли тело и отнесли на несколько метров в сторону, там, вырезав куски дерна, выкопали глубокую яму, выгребли из карманов фельдфебеля все, что у него было, включая личный знак, вдвоем опустили его в яму и забросали землей, сверху уложили дерн и притоптали его.
Шеф рассказал мне это, он знал также, что сразу же начались поиски фельдфебеля и расследование, не только на учебном плацу, но и
