Почтовая открытка - Анна Берест
Этим подарком дед как бы назначает Жака своим духовным наследником. Взволнованная Эмма берет старинную шаль, истертую временем. И все же, укладывая талит в чемодан, она кончиками пальцев ощущает, что этот подарок может отравить ее брак.
В августе Эмма с детьми проводит пару недель в Чехословакии на экспериментальной ферме дяди Бори; Эфраим тем временем сидит в Париже и в тишине опустевшей квартиры совершенствует хлебопекарную машину.
Дети Рабиновичей запомнят эти каникулы как момент глубокого счастья. «Я скучаю по Польше, — напишет Ноэми через несколько дней после возвращения в Париж. — Как там было хорошо! Я словно чувствую аромат дяди-Бориных роз. О да! Мне очень не хватает Чехословакии, дома, сада, кур, полей, голубого неба, прогулок, пейзажа».
В следующем году Мириам участвует в общем конкурсе по испанскому языку. Это шестой язык, который она осваивает. Она интересуется философией. Ноэми увлечена литературой. Она сочиняет стихи и записывает их в дневник, пишет рассказы. Она получила первую премию по французскому языку и географии. Учительница, мадемуазель Ле-нуар, отмечает у нее большое литературное дарование и поощряет писать. «Когда-нибудь мои книги напечатают», — мечтает Ноэми, закрывая глаза.
Теперь девочка заплетает свои длинные черные волосы в косы и укладывает их венцом на голове, как это делают молодые интеллектуалки из Сорбонны. Она восхищается Ирен Немировски, которой приносит славу роман «Давид Гольдер».
— А я слыхал, что она создала отрицательный образ еврея, — беспокоится Эфраим.
— Вовсе нет, папа… Ты ее даже не знаешь.
— Лучше бы ты читала лауреатов Гонкуровской премии и, главное, французских романистов.
Первого октября 1935 года Эфраим официально регистрирует устав своей фирмы — Радиотехнической промышленной компании (SIRE). Она располагается в Тринадцатом округе Парижа по адресу улица Брийя-Саварена, 10–12. В Коммерческом суде Парижа, где зарегистрирована компания, Эфраим значится в учетной карточке как палестинец. SIRE — это общество с ограниченной ответственностью, с капиталом в двадцать пять тысяч франков, в виде двухсот пятидесяти акций по сто франков каждая. Половина акций принадлежит Эфраиму, остальное — двум его партнерам, Марку Болотовскому и Осяшу Коморному — они оба поляки. Осяш также, как Эфраим, входит в совет директоров компании по производству топлива, смазочных материалов и запчастей, расположенной по адресу улица Фобур Сен-Оноре, 56. На компанию заведена карточка в службе контрразведки.
— Мама, постой. Погоди, — говорю я, открывая окно в насквозь продымленной комнате. — Ты не обязана вдаваться во все подробности, называть все адреса.
— Все это важно. Эти детали позволили мне восстановить историю Рабиновичей, а ведь начинала я, напоминаю тебе, с нуля, — отвечает Леля, прикуривая сигарету от предыдущей.
Жак, которому почти десять лет, возвращается домой из школы потрясенный. Он запирается у себя в комнате и отказывается говорить. Все это из-за фразы, которую один из его товарищей произнес на школьном дворе: «Дерни за ухо еврея — и все оглохнут».
Тогда он не понял, что это значит. Потом кто-то из класса погнался за ним и стал дергать за уши. И несколько мальчиков побежали следом.
Эфраиму такие истории совсем не по душе, он начинает раздражаться.
— Все это из-за немецких евреев, которые заявились в Париж, — говорит он дочерям. — У французов такое чувство, будто их снова хотят захватить. Точно-точно, поверьте мне.
У девочек появляется новая подруга — ученица лицея Фенелона Колетт Грее, недавно потерявшая отца. Эфраим доволен, что дочери дружат с гойкой. Он даже просит Эмму брать с них пример.
— Постарайся ради наших документов о натурализации, — говорит он жене. — Лучше поменьше общаться с евреями…
— Тогда я больше не сплю в твоей постели! — отвечает она.
Девочки смеются. Но Эфраиму не до смеха.
Колетт живет с матерью на улице Отфёй, на углу с улицей Эколь, на третьем этаже дома с мощеным двором и башенкой в средневековом стиле. Ноэми и Мириам проводят долгие вечера в этой странной круглой комнате, посреди книг. Здесь они продолжают мечтать о будущем. Ноэми станет писательницей. А Мириам — преподавателем философии.
Глава 13
Эфраим внимательно следит за восхождением Леона Блюма. Его политические оппоненты и правая пресса не жалеют слов. Блюма обзывают гнусным лакеем лондонских банкиров и другом Ротшильда и других явно еврейских банкиров. «Этого человека следовало бы пристрелить, — пишет Шарль Мор-рас, — только в спину». Статья не остается без последствий.
Тринадцатого февраля 1936 года на бульваре Сен-Жермен Леон Блюм атакован членами профашистских групп «Аксьон франсез» и «Королевские газетчики», — узнав Блюма, они наносят ему ранения в затылок и ногу. Грозят убить.
В Дижоне громят витрины магазинов, и в течение недели несколько торговцев получают такое письмо: «Ты принадлежишь к РАСЕ, которая хочет погубить Францию и устроить РЕВОЛЮЦИЮ в нашей стране, это не твоя страна, ты — еврей, а у евреев нет родины».
Несколько месяцев спустя Эфраиму удается раздобыть книгу Луи-Фердинанда Селина «Безделицы для погрома». Он хочет понять, что именно читают все французы: за несколько недель продано более семидесяти пяти тысяч экземпляров.
Эфраим устраивается в кафе. И, как истинный парижанин, заказывает бокал бордо, при том что не пьет спиртного. Он начинает читать: «Еврей состоит на 85 % из наглости и на 15 % из пустоты… Евреи сами вовсе не стыдятся своего еврейства, совсем наоборот, черт побери! Их религия, их болтливость, их смысл жизни, их тирания, весь арсенал чудовищных еврейских привилегий… — Эфраим прерывает чтение, у него перехватывает горло, он допивает бокал и заказывает другой. — Уже не помню, какой криворукий жиденок (забыл его имя, но имя было жидовское) тужился на протяжении пяти или шести номеров так называемого медицинского издания (на самом деле еврейского сранья) обсирать мои труды и мои „грубости" от лица психиатрии». Эфраим задыхается, он думает о том, сколько людей покупают этот безумный словесный понос. Он, шатаясь, выходит на улицу, тошнота подступает к горлу. Он идет обратно по бульвару Сен-Мишель, с трудом продвигаясь вперед вдоль решеток Люксембургского дворца. И вспоминает место из Библии, которое так пугало его в детстве: «Сказанное же Аврааму: „Потомки твои будут пришельцами в земле не своей, и поработят их, и будут угнетать их четыреста лет"».
Глава 14
Мириам покидает лицей с дипломом бакалавра в кармане и премией Союза выпускниц лицея имени Фенелона, которая ежегодно вручается «идеальной ученице, не имеющей себе равных
