Дневник улиц - Анни Эрно
В Сорбонне табличка на главной, стеклянной двери в библиотеку сообщает, что до 1 октября попасть туда можно только через лестницу B, ведущую на третий этаж. Нужно выйти во двор и подняться по этой самой лестнице. На третьем этаже, пройдя одну за другой две низкие тяжелые двери, попадаешь в коридор, узкий из-за книжных полок до самого потолка. За столом сидит женщина: она проверяет читательские билеты и выдает номерок и зеленый бланк для заказа книг. Стрелка указывает в сторону читального зала. Проходишь картотеку и еще какое-то время идешь по разветвляющимся коридорам. Стены сплошь заставлены книгами за проволочной сеткой. Все обложки приобрели один и тот же неопределенный цвет, названий не разобрать, разве что вплотную. Словно идешь мимо одной-единственной старой, пыльной книги. В конце коридора — читальный зал, где царит тишина. Я заполнила зеленый бланк на выдачу книг на дом. Мне принесли всего одну; напротив двух других названий было написано: «Недоступно». Я снова прошла по коридору с сеткой. Быть может, лет через шестьдесят всё, что я видела, любила, чем наслаждалась, превратится в кипу печатных листов, в которые заглянут разве что для какой-нибудь диссертации.
Воскресное утро, по радио RTL программа «Переключи/оставь»; принцип у нее всем знакомый — привлечь больше слушателей, предоставив им возможность голосовать за или против звучащей песни и шанс выиграть денежный приз. Выигрыш не зависит от того, как вы голосуете. Через каждые пять песен ведущий набирает наугад любой номер из справочника и просит назвать точную сумму на кону — «в чемодане». Таким образом, чтобы получить деньги, достаточно слушать радио и держать в голове цифру.
Ведущий торжественно объявляет, что «в чемодане» 27 219 франков. Затем: «Внимание, я звоню слушателю». Слышно, как идут гудки, потом снимают трубку. Тоненький, робкий голосок: «Алло, кто говорит?» — «Жюльен Лепер, радио RTL. Это мадам Лефевр?» — «Нет, это Жереми». Ведущий, властно: «Можешь позвать к телефону папу или маму?» — «Папа в саду, а мама занята, я не знаю, где она…» Ведущий настаивает: «Но ты можешь пойти и сказать, что им звонят?» Ребенок медлит, потом всё же подчиняется. Тишина. Ведущий начинает терять терпение, объявляет, что́ будет звучать дальше: песни Умберто Тоцци. Вдруг — женский голос: «Алло?» Ведущий, взбодрившись: «Мадам Лефевр? Это Жюльен Лепер, радио RTL. Сколько „в чемодане“?» — «Ах ты, черт!..» — вскрикивает женщина.
— Вы не слушали радио.
— Я слушаю каждые выходные!
— Но сегодня не слушали.
— Да, но я всегда слушаю и в субботу, и в воскресенье!
— Но не сегодня.
— Понимаете, вчера вечером у нас были гости и… Мой ребенок плоховато…
— Очень жаль.
Женщина хочет, чтобы ее простили. Сколько надежд вспыхнуло и угасло в один миг.
— Вы обещаете слушать радио RTL?
— Да, да! Я обещаю!
Звонок обрывается. Ведущий объявляет название следующей песни и новую сумму «в чемодане», которая увеличивается с каждым проигравшим.
На станции «Шарль-де-Голль-Этуаль» заходит мужчина лет тридцати и садится на откидное сиденье. Серые брюки и пиджак, ничего примечательного, разве что на ногах кроссовки чуть не к месту. Вдруг он наклоняется и задирает одну штанину до колена. Видно его белую кожу, волоски. Он подтягивает двумя руками носок, опускает штанину. Проделывает то же самое со второй ногой.
Немного погодя встает, прислоняется к стене, расстегивает пиджак и задирает футболку. Внимательно разглядывает собственный живот, потом одергивает футболку. Видно, что это не провокация, а просто крайнее проявление одиночества — настоящего одиночества — в толпе. Рядом с ним пластиковый пакет, типичный для бездомных. В какой момент, лишившись дома и работы, перестаешь стесняться прилюдно делать вещи совершенно естественные, но в нашей культуре считающиеся неприличными? Когда теряют значение «хорошие манеры», которым тебя учили в школе и за семейным столом в те времена, когда перед сном ты мечтал о большом и прекрасном будущем? Он вышел на станции «Обер».
«В художественном музее в Базеле есть картина…» (Вместо Базеля может быть Амстердам, Флоренция и т. д.) Безличное, безобидное начало фразы, которое мы часто слышим или читаем, — но оно мгновенно указывает на принадлежность к определенному миру. Миру, где, во-первых, разбираются в живописи, но главное — где нет границ, где путешествуют с умом, где жизнь так легка, что картина занимает в ней, и в памяти, важное место. Полная противоположность тому миру, где по субботам ходят за покупками всей семьей, а в августе ездят в дешевый кемпинг.
Сначала — будто показалось: на эскалаторе к выходу из станции «Гавр-Комартен» что-то скользнуло по бедру, по спине. Кто-то стоит прямо за мной. Когда доезжаю до верха — то же непонятное ощущение, но уже заметнее. Я перекидываю свою сумку вперед. Она нараспашку: молния расстегнута, клапан открыт. Но все вещи на месте. Я гневно оборачиваюсь. Молодой парень в пальто, курит как ни в чем не бывало. Я накидываюсь на него: «Давайте, не стесняйтесь!» Он улыбается, говорит: «Прошу прощения, мадам» и, сойдя с эскалатора, неторопливо удаляется в другую сторону.
Я иду по бульвару Осман, потом по рядам универмага «Прентам» в растрепанных чувствах, не в силах сосредоточить внимание и желание на модных вещах в витринах. Неприятно, что из всех женщин с сумками на роль жертвы в этой банальной сцене кражи выбрали именно меня — без моего ведома. Смутное чувство унижения усиливается от небрежной походки парня, его спокойного извинения; ясно, что карманное воровство для него — игра: здесь и риск, и надежда на выигрыш (он точно знает, каковы шансы), а если проиграл — изволь держать лицо. Еще унизительнее от другого: столько мастерства, ловкости, вожделения — и всё ради моей сумочки, а не меня самой.
1992
Сегодня вечером на станции «Ле-Аль», прямо перед тем, как двери электрички захлопнулись, в вагон шумно ввалились двое бродяг и уселись друг напротив друга. Оба заросшие и в обносках. Тот, что помоложе, лет тридцати-сорока, ставит на пол пустую бутылку и
