Виктор Левашов - Придурки или Урок драматического искусства

Занавес открывается. На сцене: "площадка в большом

барском саду", реализованная в соответствии со скудными воз

можностями постановщиков. На покрытом дерюгой ящике

алюминиевые кружки, призванные изображать дудукинский

хрусталь. На сцене: СПИВАК-ДУДУКИН, ФРОЛОВА-КРУЧИНИНА,

БОНДАРЬ-ШМАГА, ЖУК-МУРОВ, ШКОЛЬНИКОВ-НЕЗНАМОВ. На

Школьникове - рыжий парик.

СПИВАК-ДУДУКИН. "Господа, я предлагаю выпить за

здоровье артистки, которая оживила заглохшее стоячее болото

нашей захолустной жизни!"

Все берут кружки.

СПИВАК-ДУДУКИН."Господа, я реторики не знаю, я буду го

ворить просто. У нас, людей интеллигентных, в провинции

только два занятия: карты и клубная болтовня. Так почтим же

талант, который заставил нас забыть наше обычное времяпро

вождение. Мы спим, господа, так будем же благодарны избран

ным людям, которые изредко пробуждают нас и напоминают о

том идеальном мире, о котором мы забыли... Господа, выпьем

за редкий талант и за хорошую женщину, Елену Ивановну!"

Все чокаются с Фроловой-Кручининой и пьют.

ШКОЛЬНИКОВ-НЕЗНАМОВ. "Шмага, мы выпьем за хорошую

актрису, а за хороших женщин пить дело не наше. Да и кто их

разберет, хорошие они или нет".

СПИВАК-ДУДУКИН. "Незнамов, что вы!"

ШКОЛЬНИКОВ-НЕЗНАМОВ. "Виноват".

ФРОЛОВА-КРУЧИНИНА. "Я за свои труды уже достаточно воз

награждена и нравственно и материально. Господа, честь, ко

торую вы мне оказали, я обязана разделить с моими товарища

ми. Господа, я предлагаю тост за всех служителей искусства,

за всех тружеников на этом благородном поприще, без

различия степеней и талантов!"

СПИВАК-ДУДУКИН. "Справедливо, прекрасно, благородно...

Незнамов, Шмага, за ваше здоровье!"

БОНДАРЬ-ШМАГА. "Наконец-то я сподобился, что за мое

здоровье пьют."

ФРОЛОВА-КРУЧИНИНА. "Ну, теперь уж, Нил Стратоныч, я по

еду, мне пора."

ШКОЛЬНИКОВ-НЕЗНАМОВ. "Нет, куда ж вы? Нет, позвольте!

Так нельзя!.. Вы уж мне позвольте сказать несколько слов, я

вас не задержу".

ФРОЛОВА-КРУЧИНИНА. "Сделайте одолжение! Мне будет

очень приятно послушать вас; да и надеюсь, что и всем тоже".

ШКОЛЬНИКОВ-НЕЗНАМОВ. "Господа, я получил позволение

говорить и потому прошу не перебивать меня".

СПИВАК-ДУДУКИН. "Говорите!"

БОНДАРЬ-ШМАГА. "Говори, говори!"

ШКОЛЬНИКОВ-НЕЗНАМОВ. "Господа, я предлагаю тост за ма

терей, которые бросают детей своих!"

СПИВАК-ДУДУКИН. "Перестаньте, что вы, что вы!"

ФРОЛОВА-КРУЧИНИНА."Нет, говорите, говорите!"

ШКОЛЬНИКОВ-НЕЗНАМОВ. "Пусть пребывают они в радости

и веселии, и да будет усыпан путь их розами и лилиями. Пусть

никто и ничто не отравит их радостного существования. Пусть

никто и ничто не напомнит им о горькой участи несчастных си

рот. Зачем тревожить их? За что смущать их покой? Они все,

что могли, что умели сделали для своего милого чада. Они

поплакали над ним, сколько кому пришлось, поцеловали более

или менее нежно. И прощай, мой голубчик, живи, как знаешь! А

лучше б, мол, ты умер. Вот что правда, то правда: умереть

это самое лучшее, что можно пожелать этому новому гостю в

мире. Но не всем выпадает такое счастье... А бывают матери и

чувствительнее; они не ограничиваются слезами и поцелуями, а

вешают своему ребенку какую-нибудь золотую безделушку:

носи и помни обо мне! А что бедному ребенку помнить? Зачем

ему помнить? Зачем оставлять ему постоянную память его

несчастия и позора? Ему и без того каждый, кому не лень,

напоминает, что он подкидыш, оставленный под забором. А

знают ли они, как иногда этот несчастный, напрасно

обруганный и оскорбленный, обливает слезами маменькин

подарок? Где, мол, ты ликуешь теперь, откликнись! Урони хоть

одну слезу на меня! Мне легче будет переносить мои страдания,

мое отчаяние. Ведь эти сувениры жгут грудь".

ФРОЛОВА-КРУЧИНИНА. Он, он?

Подходит к Школьникову-Незнамову, всматривается, ощупы

вает руками его лицо, как слепая. Снимает с головы Школьни

кова парик. И отшатывается, как отшатнулась бы зэчка, узнав

в оперчекисте своего сына.

ФРОЛОВА-КРУЧИНИНА. "Он, он!.." (Отступает, пятится,

сползает по порталу.)

СПИВАК-ДУДУКИН. "Ах, боже мой, она умирает! Доктора,

доктора! Вы ее сын. Вы убили ее!"

ШКОЛЬНИКОВ-НЕЗНАМОВ. "Я ее сын?"

СПИВАК-ДУДУКИН. "Да. Сколько лет она искала вас! Ее

уверили, что вы умерли. Но она ждала какого-то чуда. Она

постоянно видела вас в мечтах своих, разговаривала с вами".

ШКОЛЬНИКОВ-НЕЗНАМОВ. "У ней не было других детей?"

СПИВАК-ДУДУКИН. "Что вы, что вы!"

ШКОЛЬНИКОВ-НЕЗНАМОВ. "А как же мне сказали? Господа,

зачем вы обманули меня?"

СПИВАК-ДУДУКИН. "Тише, тише, она приходит в себя".

ШКОЛЬНИКОВ-НЕЗНАМОВ. "Господа, я мстить вам не буду, я

не зверь. Я теперь ребенок. Я еще не был ребенком. Да, я ре

бенок. (Падает на колени перед Кручининой.) Матушка, мама!"

ФРОЛОВА-КРУЧИНИНА (с тем же выражением отвращения

и ужаса отодвигаясь от Школьникова-Незнамова). "Да, он тянул

свои ручонки и говорил: мама, мама!"

ШКОЛЬНИКОВ-НЕЗНАМОВ. "Я здесь".

ФРОЛОВА-КРУЧИНИНА (отодвигаясь все дальше). "Да, это

он...

И вдруг потянулась к нему, обняла, как любая мать обня

ла бы своего сына - даже мать-зэчка сына-оперчекиста.

Гриша, мой Гриша, какое счастье!.. Как хорошо жить на

земле... Господа! Не обижайте его, он хороший человек. А вот

теперь... теперь он нашел свою мать... и будет еще лучше!"

Пауза.

СПИВАК-ДУДУКИН. "Я думал, что вы умерли!"

ФРОЛОВА-КРУЧИНИНА. "От радости не умирают".

Школьников быстро уходит. Спивак, Фролова и Бондарь вы

ходят на авансцену. Жук медлит. Бондарь и Спивак расступают

ся, давая и ему место.

Общий поклон.

КОНВОЙНЫЙ (предупреждая аплодисменты). Контингент!

Прекратить! Контингент, напоминаю: аплодисменты

запрещены! (Передергивает затвор винтовки.) Прекратить!

Занавес закрывается. Участники спектакля обессиленно

рассаживаются кто куда.

ФРОЛОВА. Вот и все.

Быстро входит ШКОЛЬНИКОВ. Он в форме.

ШКОЛЬНИКОВ. Зэка Спивак!

СПИВАК (встает). Я.

ШКОЛЬНИКОВ. Зэка Фролова, она же Рейн.

ФРОЛОВА (встает). Я.

ШКОЛЬНИКОВ. Зэка Бондарь!

БОНДАРЬ (встает). Я.

ШКОЛЬНИКОВ. Переодеться. Мне приказано доставить вас в

следственный изолятор.

Спивак сбрасывает с кожушка балахон, отдает Жуку. Фро

лова, Бондарь и Жук уходят. Школьников их сопровождает. На

сцене остаются Спивак и Конвойный.

КОНВОЙНЫЙ. Гражданин режиссер... Ефим Григорьевич!..

Можно спросить?.. А почему эта постановка - комедия?

СПИВАК. А что же это, если не комедия? Конечно, коме

дия... Через семнадцать лет встретились мать и сын... Она

знаменита, богата... Он - здоров... И оба - на свободе...

Это же, согласитесь, смешно!

ШКОЛЬНИКОВ проводит через сцену на выход ФРОЛОВУ и

БОН ДАРЯ. По его молчаливому знаку к ним присоединяется и

СПИВАК.

Уходят.

Конвойный отставляет винтовку и выходит на авансцену.

Пауза.

Оружейный залп. И заунывно забили по рельсу.

КОНВОЙНЫЙ. После демобилизации я закончил вечернюю

школу. Потом педагогический институт. А еще позже

театроведческий факультет ГИТИСа. Я написал три книги о

творчестве Островского. Но когда студенты спрашивают у

меня, почему "Без вины виноватые" комедия, я предлагаю

каждому из них ответить на этот вопрос самому. Потому что я

не знаю другого объяснения, чем то, что услышал в апреле

сорок пятого года, когда в мою жизнь впервые вошел театр...

Не знаю!.. (Плачет.) Не знаю!..

На сцене появляются ФРОЛОВА, БОНДАРЬ, ЖУК, ЗЮКИНА.

Потом - ШКОЛЬНИКОВ. Последним - СПИВАК. Выходят вперед.

КОНВОЙНЫЙ. Ну, что же вы?.. Аплодируйте!.. Сегодня это

разрешено!..

КОНЕЦ

ЛЕВАШОВ Виктор Владимирович,

140090, пос. Малаховка, Московской обл.,

ул. 2-я Первомайская, 13.

Тел. 501-30-07. E-mail: [email protected]

- 67

Школьников молчит. Фролова тяжело поднимается с

пола и проходит мимо Школьникова, как мимо пустого места.

Остановилась, повернулась. Швырнула ему под ноги его парик.

ЗЮКИНА. "Ах, Нил Стратоныч, я столько пережила и пере

чувствовала, что для меня едва ли какое-нибудь драматическое

положение будет новостью..."

БОНДАРЬ. "Я согласен, что меня, актера Шмагу, можно в

порядочный дом и не пускать; ну и не пускайте, я не обижусь.

Но ежели пустили и тем более пригласили, то надо принять в

соображение мой образ жизни и мои привычки..."

ШКОЛЬНИКОВ. "Позвольте, позвольте! Шмагу не трогайте.

Во-первых, он весел и остроумен, а вы все скучны; во-вторых,

он хоть и дрянь, да искренен: он себя за дрянь и выдает; а

вы все, извините меня, фальшивы..."

Участие в худо

жественной самодеятельности рассматривается, как поощрение