Михаил Ворфоломеев - Цвет черемухи
- Нету экстаза? - серьезно спросил Бляхин.
- Ага! Нету...
- Гаврюшкин... Вы не знаете, случаем, Гаврюшкина?
- Нет, - признался Сомов, - не знаю.
- В райцентре он живет. Большой поэт! Косая сажень в стихах! Тот, если экстаза нет, - стаканчик красного... - Бляхин потупил полысевшую голову и замолчал.
Лукерья во дворе ставила самовар и разговаривала с Марьей Касьяновной. Сомов только видел их, но не слышал. Но по жестам их, по выражению лиц был уверен, что говорят они о Наде.
- Я вот, например, Пушкина не люблю, - заговорил снова Бляхин. - А Светлова уважаю! У Пушкина не поймешь, а у Светлова все понятно. У Рождественского хорошо!
Пришел Цыпин.
- Гигант! - завопил он, увидев Бляхина. - Невеста твоя приехала! Петр Сергеевич залился шелестящим смехом. - Егор Петрович, вы его невесту не знаете? Не знаете, да? - И Цыпин опять покатился со смеху.
Бляхин густо побагровел.
- Где это вы ее видели?
- На пароме! Насколько я понимаю, жить она будет у паромщика.
- Пусть живет... Яшка ее хоть бить не будет!
- Егор Петрович, а ведь у него действительно невеста есть!
- Какая она мне невеста! Все она врет! А вы, как врач, должны бы пресекать эти разговоры. Она как одета?
- Вполне прилично! Егор Петрович, невеста эта - того! - И Цыпин повертел пальцем у виска. - Роза Линькова! Роза, Роза, вянет от мороза! завопил Цыпин. - Ага, того! Она живет в Линьках. Там всего восемь домов и одни старики. Зимой, честно, живут только благодаря этой Розе. Она по любому морозу, по любому снегу идет в магазин за хлебом. Берет мешок и, верите, - с мешком обратно. Итого - сорок пять километров! А любит она попеременно - то Бляхина, то Яшку-перевозчика. Ну, Яков не особенно в счет, Яков пьющий зело! А что касается товарища Бляхина, то тут... Любовь!
- Дура она! Дура! Болтает, и все... А вы, как врач...
- Бляхин! - остановил его Цыпин. - Она одета очень прилично. Егор Петрович, если она одета нормально - значит, в данный момент она в уме. Значит, Семен нынче любовь раскрутит! - И Цыпин покатился со смеху.
Появилась Надя. Сомов встретил ее на кухне.
- Кто у вас? - спросила она.
- Цыпин и Бляхин.
- Я видела сегодня Розу. Ты ее не знаешь?
- Только что Цыпин рассказывал.
- Бедная... - Надя хотела проехать в мастерскую, но Сомов удержал ее.
- Ты до сих пор то на "вы" со мной, то на "ты"!
- Егор! Если бы я... Если бы ты мог... Мне видеть тебя - какой-то восторг! И я не знаю, бывает ли так? Но как только вижу тебя, теряюсь и говорю глупости, как вот сейчас! Егор, а давай завтра пойдем на тот обрыв.
- Нет-нет! Завтра - к реке.
- Хорошо... - Наденька взяла его руку и поцеловала. Она теперь часто целовала его руку. Целовала и прижималась щекой к его ладони. Егор ощущал ее нежную кожу, чувствовал, как бьется пульс на ее шее. От Наденьки всегда пахло свежестью. В эти мгновения Сомов готов был встать перед ней на колени, объясниться ей в любви. Он представлял, как она вспыхнет, как он станет целовать ее чуть припухлые губы... Как близко-близко увидит ее синие глаза...
Сомов понимал, что Надя и есть та самая девушка, которая ему судьбой завещана. И будь она здорова, он бы женился на ней не раздумывая! "А будет ли вообще она здорова? - думал Сомов. - Возможно ли после такой болезни выздоровление?" И не знал, что себе ответить.
За окном показался Усольцев с женой.
- Гости идут... - тихо сказал он Наде.
Она улыбнулась и быстро уехала.
Усольцевы принесли черемуховой наливки, долго рассказывали, как ее делают. Сомов внес самовар. Наденька за это время успела сделать карандашный набросок Бляхина. Все разглядывали, в том числе и Семен, и все, кроме него самого, находили, что хорошо.
- Меня лучше в профиль рисовать! В профиль всегда похоже выходит, говорил Бляхин. Он, хоть и не находил вовсе сходства, был очень доволен, что привлек к себе внимание. Даже раскраснелся от удовольствия.
Когда разлили чай и добавили в него черемуховой настойки, прибежала Рита Цыпина.
- Вы видели, Роза приехала! Я как раз из больницы выхожу, вижу она... В белом платье! Братцы, честное слово, в белом платье!
- Это пахомовское платье! - вспомнила Лена Усольцева. - Точно-точно!
И тут все наперебой стали вспоминать, какая была свадьба у Пахомовых и как наутро всю семью нашли мертвыми. Выяснилось, что пили они привезенный спирт, а спирт оказался не питьевым. В живых осталась только старуха, которая не пила.
И вот подвенечное платье оказалось у Розы. Старуха раздала вещи умерших. Люди, особенно кто победнее, брали охотно. Роза взяла себе белое кружевное платье, обрезала его до колен и стала носить.
- Зимой она ходит в ватных брюках и телогрейке, - тихо, одному Сомову, сказала Надя.
От этих разговоров Бляхин беспокойно ерзал на табуретке и часто глядел в окно. Цыпин это приметил.
- Семен, тебе надо подкрепиться! Иначе Яшку не одолеешь!
Рассказали и о Яшке-паромщике. Это был старый, совершенно спившийся человек. Рядом с паромом стоит будка, в которой он живет. Когда приходила Роза, она тоже жила в этой будке. И если Яшка гнал ее, она шла ночевать на паром.
- А где ее родители? - спросил Сомов.
- Нету у нее родителей, - тихо ответил Бляхин. - Ее подбросили в Линьках. Никто ее не брал, а после одна женщина взяла. Ее кто-то из города привез. Потом эта женщина, я слыхал, померла. Так вот Роза и живет: где накормят, где оденут.
- Как много несчастных... - сказала Надя. - Я раньше это не очень видела, а теперь вижу.
- Все это от водки! - строго заключила Лена.
Усольцев вдруг побагровел.
- А ты все знаешь, да? Ты все пережила, да? А может, от электричества?!
- Чего ты завелся? - сделала круглые глаза Лена.
- Да то! Несешь чушь. Ни милосердия в тебе, ни... Вообще ни черта!
- Вот это дал! - восхищенно сказал Цыпин.
Лена молчала растерянно, и было видно, как она собирается с ответом.
- Милосердие исчезает... - сказала Надя. - Оно исчезает потому, что о нем почему-то не говорят. Вот вы, Цыпин, вы доктор, а смеетесь над больной. Значит, никакой вы не доктор.
- Знаешь, Наденька, ты много на себя берешь! - вскинулась жена Цыпина.
- Я не смеюсь! Я шучу, - сказал Цыпин. - Это другое дело.
- Что это ты оправдываешься? - строго урезонила его Рита
- Я?! Я не оправдываюсь!
- Егор Петрович, вам, наверное, скучно среди нас? - тихо спросил побледневший Усольцев.
- Нет...
- Я вижу, что скучно. Мне скучно! А вам тем более. Там у вас в Москве большая жизнь! Не говорите и не доказывайте нам, что она такая же, как у нас! Нет! Мы здесь сдавлены, скучны! Говорим черт те о чем... Нам Блока заменяет Бляхин. Не сердитесь, Семен! Это я так...
- А что же ты хочешь? - вскочил Цыпин. - Тебе не нравится, ты руль поверни и кати в город. А лично я... Закончится моя отработка - и аривидерчи!
- Ты городской, а я деревенский. - Усольцев уже не мог сидеть и выскочил на середину. - Мне тут надо. В городе-то я вообще пугалом буду. Если честно, конечно, хватка у нас есть, а зачем она? Что я там буду защищать?
- А тут? - спросила его быстро Рита. - Тут-то ты кого защищаешь?
- Тут я себя защищаю. Того защищаю, который маленький во мне! Я вот в прошлый раз с Надей тут спорил...
- Чокнулись они на ней! - вырвалось вдруг у Лены.
Надя вспыхнула. И тут случилось неожиданное. В комнату вошла Катя, в струящемся, с нежно-лиловыми цветами платье, в босоножках на высоком каблуке. На шее был повязан сиреневый платочек.
Она вошла, несмело улыбнулась как-то всем и никому:
- Извините, что побеспокоила...
Сомов вскочил:
- Проходи, садись.
- Спасибо. - Катя прошла под взглядами всех.
От ее длинных и сильных ног, от ее тела веяло силой и здоровьем. Она села рядом с Надей и взяла ее руки в свои. Впервые Сомов увидел их вместе. И если Катя была хороша какой-то стихийной, диковатой красотой, то Надя была прекрасна классически. Это сразу понял Сомов, как только они оказались рядом.
- Две грации! - воскликнул Цыпин.
Катя повернулась к Сомову:
- Там девушка одна... Если можно, я приглашу ее. Ее знают.
- Кто такая? - заинтересовалась Рита.
- Да кто? - воскликнула Лена. - Будто не знаешь? Розка, конечно! Розка всегда ошивается около Надьки!
Сомова раздражала эта хамоватая Лена. Он видел, как страдал от поведения жены Усольцев, но это настраивало Сомова и против него.
- Позови, конечно...
Но звать не пришлось. В комнату вошла Лукерья, а рядом с ней девушка лет восемнадцати, с белым, без кровинки лицом, на котором болезненно кривились крашеные губы. Глаза у нее были разного цвета. Один темный, другой зеленовато-серый. Волосы - как лен. В белом застиранном платье, в кедах - она походила на девочку-подростка, которую неожиданно вытолкнули на сцену. "А ведь она по-своему красива", - подумал Сомов. Роза поискала глазами, увидела Надю и, совершенно не меняя выражения на лице, подошла к ней.
- Я тебя во сне видела! - Голос у нее оказался низкий, будто простуженный. - Ты чё, мужика любишь? Я его во сне видела. - Она вдруг в упор посмотрела на Сомова. - Во! Его любишь! - Роза широко улыбнулась. Зубы у нее были ослепительно белые. - Ты чё там сидишь? Иди сюда! Меня Катька привела. Я тебя искала, а Катька привела. Катька, дай мне духов, что раньше давала!
