Шоссе Линкольна - Амор Тоулз
— Я останусь здесь, в этом доме, и открою этот сейф. Не хочешь остаться и помочь — твое дело. Мы живем в свободной стране. Но послушай, что говорит тебе друг: свалишь сейчас — пожалеешь. Потому что явишься в Калифорнию и поймешь, что на двух штуках далеко не уехать. И вот тогда ты раскаешься, что не взял свою долю.
Шагнув к Дачесу, Эммет схватил его за воротник — прямо как в доме Уитни, только на этот раз обеими руками — и почувствовал, как натянулась ткань.
— Как ты не понимаешь? — процедил он. — Нет никакого фонда. Никакого наследства. Никаких денег. Это сказка. Сказка, которую Вулли выдумал, чтобы ты привез его домой.
И с отвращением оттолкнул Дачеса.
Дачес запнулся о камни, выложенные по краю дорожки, и упал на траву.
— Ты поедешь в полицию, — сказал Эммет, — даже если мне придется тащить тебя силой.
— Но, Эммет, в сейфе есть деньги.
Обернувшись к входной двери, Эммет увидел брата.
— Билли! Что ты здесь делаешь?
Билли хотел было важно что-то ответить, но внезапно на лице его мелькнул испуг, и Эммет обернулся — в тот самый момент, когда рука Дачеса пришла в движение.
Удар был достаточно сильный, чтобы сбить Эммета с ног, но сознание он не потерял. Чувствуя холодный ручеек крови на лбу, Эммет собрался с силами, поднялся на четвереньки — и увидел, как Дачес толкает Билли в дом и захлопывает дверь.
Дачес
За день до этого Вулли, признавшись, что совершенно запамятовал про шифр, спросил, не хочу ли я прогуляться по пирсу.
— Ты иди, не жди меня, — сказал я. — Я тут задержусь ненадолго.
Вулли вышел, а я, уперев руки в боки, несколько минут созерцал прадедушкин сейф. Потом покачал головой и приступил к работе. Сначала я крутил колесики, приложив ухо к металлической дверце и пытаясь услышать щелчок, как это делают в фильмах, — толку было столько же, сколько и от всех остальных киношных трюков.
Достал из сумки шкатулку «Отелло» и вынул отцовский нож. Хотел просунуть между дверцей и корпусом сейфа и попытаться отжать замок. Но, когда я всем весом навалился на нож, поддалась не дверца, а лезвие — отломилось ровно у рукоятки.
— Выкован, закален и отполирован великим мастером из Питтсбурга — ну и ну, — тихо сказал я.
Тогда я пошел искать нормальные инструменты. Выдвинул на кухне все ящики, обшарил все шкафчики, вышел в тамбур и проверил там все закутки и корзины — все напрасно. В какой-то момент даже подумал, не обстрелять ли сейф из ружья, но с моей удачей пуля наверняка отрикошетила бы в меня.
Затем спустился к пирсу, где Вулли любовался природой.
— Эй, Вулли, — позвал я с берега. — Ты не знаешь, есть тут недалеко строительный магазин?
— Что-что? — спросил он, обернувшись. — Строительный магазин? Не уверен. Но есть хозяйственный в пяти милях по шоссе.
— Отлично. Я скоро вернусь. Тебе что-нибудь привезти?
Вулли ненадолго задумался и покачал головой.
— У меня есть все, что нужно, — сказал он со своей фирменной вулливской улыбкой. — Я только пройдусь немного и буду распаковывать вещи. Потом вздремну, наверное.
— Почему бы и нет. Ты заслужил.
Двадцать минут спустя я бродил между прилавками хозяйственного магазина и думал, что его назвали так потому, что в нем есть все, что изредка может пригодиться по хозяйству, кроме того, что действительно необходимо. Как будто кто-то перевернул дом и тряс, пока не вывалилось все, что не пригвоздили к полу: дуршлаги, прихватки, кухонные таймеры, губки, щетки, мыло, карандаши, бумажки, ластики, йо-йо, резиновые мячи. Окончательно рассвирепев, я наконец спросил у владельца, нет ли у них кувалды. Он не смог предложить ничего лучше фигурного молоточка и пары отверток.
Когда я вернулся к дому, Вулли уже поднялся наверх, так что я пошел с инструментами в кабинет. С час, наверное, долбил я по этой штуковине — рубашка промокла от пота, а сейф будто курица лапой поцарапала.
Еще час я искал в кабинете код. Подумал, что такой хитрый старый делец, как мистер Уолкотт, не станет легкомысленно полагаться на переменчивую память, когда дело касается кода от сейфа. Тем более если учесть, что прожил он больше девяноста лет. Наверняка куда-нибудь его записал.
Начал я, естественно, со стола. Поискал в ящиках ежедневник или записную книжку, на последней странице которой можно записать важную комбинацию цифр. Затем вытащил ящики и перевернул, чтобы посмотреть, не записал ли он ее на дне. Посмотрел под настольной лампой, перевернул бюст Авраама Линкольна (хотя он и весил фунтов двести). Затем пошел к книгам и стал пролистывать каждую в поисках припрятанного листочка. Этим я занимался до тех пор, пока не понял, что все их я до конца жизни не пролистаю.
Тогда я решил разбудить Вулли — спросить, в какой спальне спал его прадед.
Пару часов назад, когда Вулли сказал, что вздремнет, я не придал этому значения. Как я уже говорил, он неважно спал той ночью, а потом разбудил меня на рассвете, чтобы скорее уехать. Так что я подумал, что он именно спать и собирается.
Но, стоило мне открыть дверь, и я все понял. В конце концов, доводилось уже однажды стоять на пороге. То же стремление к порядку: вещи Вулли рядком стояли на комоде, а обувь — у изножья кровати. Та же неподвижность: ее оживляло лишь тихое колыхание занавески и бормотание приемника — шел выпуск новостей. То же выражение лица: как и у Марселина, лицо Вулли не излучало ни радости, ни печали — разве что умиротворение.
Рука Вулли упала с кровати — видимо, когда это произошло, Вулли был уже слишком далеко от мира или ему было слишком безразлично, и сейчас пальцами она касалась пола, как тогда в «Хауарде Джонсонсе». И, как тогда, я положил его руку на место — на этот раз скрестив обе на груди.
И вот, подумал я, дома, машины и Рузвельты — все рассыпалось в прах.
— Где силы брал он, чтобы жить так долго?[9]
Уходя, я выключил радио. Но потом снова включил, подумав, что Вулли будет приятно, если реклама составит ему компанию в ближайшие пару часов.
Тем вечером я съел банку консервированной фасоли и запил ее теплой «пепси-колой» — больше ничего на кухне не нашлось. Спал я на диване в Большой комнате, чтобы не тревожить дух Вулли. А проснувшись утром, сразу принялся за работу.
За следующие несколько часов я, наверное, тысячу
