Снег Энцелада - Эдуард Николаевич Веркин
Надежда Денисовна задумчиво кусала губы.
— Как снимок мог оказаться у… этого Хазина? — спросила она. — Откуда он мог его достать?
— Не знаю. Если честно, я сам удивился, когда увидел, я у него сам спрашивал…
— И что он ответил? — продолжала Надежда Денисовна.
— Он умер.
Надежда Денисовна закашлялась. Я поднялся с койки и налил ей воды из чайника. Она не стала пить.
— У него что-то с сердцем вдруг приключилось, — стал объяснять я. — Не успели спасти.
— И он так ничего и не рассказал?
Я скосился на часы. Без пяти десять.
— Нет.
Я включил чайник.
— Хазин фотографировал все подряд…
— Говорю же — это не его снимок, — перебила Надежда Денисовна. — Это снимок сделал Максим Куприянов. Как он мог попасть к вашему Хазину?
Я не удержался, достал «звездочку», стал втирать в виски.
— Как-то попал… Я с Хазиным почти двадцать лет не виделся. Да мы и тогда друзьями не были…
— Зачем он тогда приезжал?
— Не знаю! — ответил я довольно грубо. — Он не успел рассказать, мы поругались, а потом у него тромб оторвался. Сейчас в морге лежит!
Надежда Денисовна стала ходить по комнате.
— Извините, Виктор, — она обмахивалась фотографией. — Я понимаю — этот визит… наверное, он неуместен… но я в отчаянии!
Я тоже в отчаянии. Завтра приду и разбужу тебя в шесть, бабушка.
— Я ужасно волнуюсь за Аглаю! Она сама не своя. Нервная, плохо спит, плохо ест. Мне кажется, у нее может развиться хроническая депрессия. И эти обмороки…
В открытую дверь заглянул Роман, увидел Надежду Денисовну и тут же исчез.
— Она со мной ничего не обсуждает, — сказала Надежда Денисовна. — Она всегда была гораздо ближе с бабушкой, так часто случается. Но я чувствую — что-то не в порядке…
Надежда Денисовна остановилась.
— Господи, как мы тогда все это пережили…
Она всмотрелась в фотографию.
— Я до сих пор вздрагиваю, как вспоминаю…
Она продолжала изучать снимок, словно увидела в нем нечто необычное.
— Кстати, Виктор, я сегодня звонила Зинаиде. Она, как мне показалось, не настроена вас видеть, не знаю уж почему…
— Не настроена?
— Нет. Разговаривать не захотела.
— Ну-ну… Зинаида Захаровна неправильно оценивает ситуацию, — сказал я по возможности лениво. — Она… скажем так, смотрит на действительность из позавчерашнего дня.
— Не знаю уж, откуда она смотрит… Я ей позвоню еще, но, по-моему, надежды мало.
— Печально…
— Печально?!
— Весьма. Впрочем, свой путь выбирает каждый сам.
Надежда Денисовна уставилась на меня как на завсегдатая ЗАГСа, затем, спохватившись, переменилась.
— Виктор, я вас кое о чем хотела спросить… Вот вы общаетесь с Аглаей… А я видела, ей посылку прислали. Вы не знаете, что в этой посылке?
— Аглая говорила… Кажется, книга.
— Книга?
— Да.
— Она же в библиотеке работает, — напомнила Надежда Денисовна. — Это точно книга, не лекарства?
— Книга. Может, редкая.
— Может…
— Как у Аглаи самочувствие? Вчера она выглядела устало.
Надежда Денисовна снова посмотрела на фотографию.
— Сегодня она тоже выглядит устало… Да и вы, Виктор, не очень смотритесь… Вы плохо питаетесь?
— Нет, спасибо, все в порядке.
Надежда Денисовна не могла оставить снимок.
— Хотите его взять? — спросил я.
— Нет, у меня же есть. Я пойду.
Надежда Денисовна удалилась, через минуту появился Роман.
— Это кто? — спросил Роман.
— Мать Аглаи.
— Откуда фотка? — спросил Роман. — Она принесла?
— В дневнике лежала. Думаю, что…
Роман схватил фотографию и стал рассматривать на просвет, словно пытаясь обнаружить в ней что-то дополнительное.
— Что ты там ищешь?
— Если снимок печатали на машине, то должна остаться дата… Нету… Значит, печатали в кустарных условиях.
— Куприянов увлекался фотографией, вероятно, это он.
— Вероятно… А на карте памяти? Что-нибудь нашел?
— Ты же сам вчера смотрел, — напомнил я.
— Я не очень… — Роман вздохнул, — хорошо помню вчерашнее… Давно не пил, отвык. У меня руки опять в… подозрительном вазелине…
И вопросительно на меня поглядел.
— Это Снаткина. Шла мимо, видит, человек…
— Куда шла? — не понял Роман. — Мы в тупике живем, тут некуда идти.
— Она иногда ходит, — объяснил я. — Ну и это… любит намазать. Она тебя разве не намазывала?
Я подмигнул. Роман вздрогнул.
— Не злая старушка, в принципе. Увидела, что у юноши ожоги, остановилась, ну и это… намазала слегка.
Роман поежился.
— Тебя она что, тоже…
— Случалось, — ответил я. — А что ты хочешь? Чагинск. Чай будешь?
Он не отказался.
— Ты делаешь какие-нибудь заметки? — спросил Роман. — Мысли записываешь?
— Нет пока, я пока… анализирую.
— Да, и я анализирую.
Я насыпал в банку до половины заварки, залил кипятком. К чаю у нас не нашлось ничего, сам чай получился кислый и пустой, он весьма подходил к нашему настроению, даром что крепкий.
— А ты не думал, что это мог быть Максим? — спросил Роман.
— Что?
— Это Максим Куприянов. Пилот.
— Ну да…
— Ты же вроде говорил, что это Костя?
— Нет! Не Костя! — отмахнулся Роман. — Костя Лапшин обычный фантазер, а Максим явно просчитанный тип! И, судя по этой фотке, ему самому нравилась Аглая. А Аглае нравился Костян. Они пошли в лес, и Максик убил Костю. Например, столкнул в болото.
— Им было по тринадцать лет, — напомнил я.
— Ну и что? Этот Максим темный типец… Кстати, ты нашел чего в дневнике?
— Ничего конкретного, так, в общих чертах. Сам посмотри.
Я передал Роману дневник.
— Давай…
Роман принялся листать дневник.
Я пересел с табуреткой к окну, пытался дышать, однако воздух не проникал, словно его там и не было, я высунул руку, но снаружи воздух был тоже мертвый. Надо купить вентилятор, чтобы немного гонял атмосферу, интересно, тут еще можно купить вентилятор?
Я смотрел на улицу, думал о погоде и о том, что на самом деле следует нормально поесть. В моем возрасте необходимо регулярно питаться, делать гигиеническую гимнастику; многие не пренебрегают черносливом, собственно, чернослив полезен в любую пору.
— Ерунда… — разочарованно сказал Роман через пятнадцать минут. — Бред подростковый, что вижу, то пою… Ты хоть что-нибудь в этом понял?
— Не особо.
— Вот и я. Если честно, я ожидал больше от этого дневника, но, видимо, ничего оригинального… Зачем его вообще прислали?
— Его не прислали, — напомнил я. — Его мы сами посмотреть решили.
— Да, точно… Кстати, Витя, ты где хранишь образцы?
Я указал под койку.
— В чемодане?!
— А где еще? Сейф с собой таскать прикажешь?
Я достал чемодан и убрал дневник в него.
— Ну, не знаю…
— Тот, кто послал тебе зажигалку, а мне кепку, позаботился об их безопасности. Не боись, Ромик, страж-птица проведет тебя долиной смертной тени, все будет чики-пуки.
