Пять времен года - Авраам Б. Иегошуа
Часть пятая
ОСЕНЬ
1И действительно, это была еще не осень, а всего лишь затихающее к осени лето, порой с такими удивительно прозрачными и ясными днями, что Молхо казалось, будто он видит мир, как заново прозревший, словно с его глаз удалили бельмо. Когда он по утрам спускался в машине по зеленому бульвару на Кармель, где находилось его министерство, горизонт вдруг распахивался до самой ливанской границы, к белым меловым утесам Рош-а-Никра[30], и далекая, мягкая, округлая береговая линия Хайфского залива вырисовывалась резко и уверенно, в мельчайших и точных деталях. «Как мало мы видим из-за этих пыльных или туманных завес, — думал Молхо, — какой большой мир они от нас скрывают; и кто знает — упади сейчас еще одна завеса, и мы, быть может, увидели бы даже Турцию!» Вечерами воздух иногда дрожал, как дрожит драгоценное вино в позолоченном бокале, и Молхо все гадал, не в этом ли особом воздухе причина проснувшегося в нем с недавнего времени отчаянного аппетита, из-за которого он даже опять слегка пополнел. Мучаясь угрызениями совести, он снова и снова отправлялся к холодильнику, чтобы приготовить себе ужин на балконе, из чего-нибудь пожирнее и повкуснее, и потом съедал его с чувством неизбывной вины и огромного удовольствия.
Он кончил первый том «Анны Карениной» и начал второй. Он смутно помнил, как Ури, стоя в его комнате и держа книгу в руках, рассказывал ему, что Анна плохо кончила, но не мог припомнить, почему и каким образом. «А ведь они были правы, думал он, — я действительно был влюблен в Яару. Весь тот год в седьмом классе я был в нее влюблен. Да, надо было мне быть щедрее, когда она была здесь, — хотя бы поцеловать ее разок-другой! Наверняка в ее теле еще осталось что-то молодое, со школьных времен, ведь даже если клетки меняются, всегда есть, наверно, такие, которые остаются вечно молодыми». Даже в теле жены, он помнил, до самого ее конца оставалось несколько по-девичьи нежных и сладких мест — возле поясницы, внутри бедра, на ступне. «Нет, они слишком быстро вынесли мне приговор, слишком быстро отвергли меня», — обиженно думал он, чувствуя себя обманутым, как будто они просто использовали его, чтобы заново подогреть свое унылое бездетное существование в той их тесной квартирке посреди шумного религиозного квартала.
«Как хорошо, что мы с женой давно и легко родили троих детей, и теперь все они большие, и осталось, в сущности, только их поженить и выдать замуж!» — радовался он. Правда, в последнее время, после смерти матери, дети все больше отдалялись от него. Дочь, вернувшись из летней поездки в Европу, записалась на отделение психологии в Иерусалимский университет и теперь порой не возвращалась домой даже на субботу, а студент, сдав экзамены и перейдя на второй курс в Технионе, все свободное время проводил со своей новой подругой, той самой женщиной, что была старше него на несколько лет. Молхо однажды увидел ее в кино — она посмотрела на него так пристально, что он даже вздрогнул от страха. Он пытался расспросить о ней сына, но Омри уклонялся от расспросов. «Чего она от тебя хочет?» — сердито спросил Молхо. Но сын не понял вопроса; или прикинулся наивным, чтобы увильнуть от него. «Мы просто друзья, отец, — примирительно сказал он. — Встречаемся, разговариваем…» Молхо навел о ней справки, но компьютер министерства выдал ему только год ее рождения, упоминание о том, что она развелась десять лет назад, и ее адрес, который оказался неправильным.
В очередную субботу он взволнованно обсудил этот вопрос с Анат, но та говорила об этом совершенно спокойно. Да, брат уже рассказывал ей об этой женщине. Не исключено, что ему просто нужна замена матери, откровенно и деловито объяснила она отцу, прямо по Фрейду, которого уже начала изучать в университете. «Замена матери? — изумился Молхо. — Что это значит?» Он молча выслушал ее объяснения, и ему вдруг показалось. что эта немолодая подруга Омри чем-то и впрямь напоминает его покойную жену. «Но ведь это ужасно! — воскликнул он. — Мальчик может совсем запутаться. Нужно срочно послать его к психологу. Послушай, поговори с ним сама. Я не вынесу, если эта женщина будет расхаживать по нашему дому». — «Ты зря беспокоишься, — сказала дочь, смеясь. — Это просто легкая связь, в этом нет ничего серьезного». — «Хорошо, — сказал он ей, горько улыбаясь. — Только смотри не ошибись. Ответственность будет на тебе».
Младший сын беспокоил его больше всего. После долгих колебаний и многочисленных разговоров с Молхо мальчика все же решено было оставить на второй год — для его же пользы, как терпеливо повторял директор. «В конце концов, это не так уж страшно», — добавил он еще, и Молхо угрюмо кивнул, подумав, что он и сам был бы не прочь повторить прошедший год, хотя и совсем по-другому.
2Осень все еще не наступала, однако жестокая жара хоть и медленно, но явно спадала, а тут вдруг, после долгих колебаний, правительство ввело новую, размашистую и решительную, экономическую, программу, так что зарплаты у всех резко сократились. И вдобавок ко всему теперь, после того как стрелки часов были переведены на зимнее время, вечереть стало — по часам — рано, и это тоже напоминало, что настоящая осень не за горами. Молхо то и дело вспоминал прошлую осень с ее сладкой, томительной грустью неумолимо надвигающейся смерти и, хотя до годовщины этой смерти было еще далеко, извлек из ящика письменного стола календарь на новый год и, посовещавшись с самим собой, обвел большим кружком дату предстоящего посещения могилы жены — не точно через год, а на несколько дней раньше. «Если уж. я вправе снова жениться, — сказал он себе, — то передвинуть на несколько дней дату посещения могилы я, несомненно, вправе».
«Освободите этот день, чтобы у вас не выпали на него какие-нибудь экзамены или контрольные, — предупредил он детей. — Потом мы уже не сможем ничего изменить, потому что я хочу пригласить на этот день того замечательного
