От кочевья к оседлости - Лодонгийн Тудэв
Охваченная отчаяньем и стыдом, девушка проскакала не менее половины уртона. Конь мчался птицей под ней, но она все настегивала и настегивала скакуна. Вдруг он споткнулся о кочку, и Цэвэл почувствовала, что падает. Она вылетела из седла и крепко ударилась затылком о каменистую землю. Она не знала, сколько пролежала без сознания — минуту или целую вечность. Только очнулась она на руках у Чойнроза.
— Не бойся, не обижу, — прошептал Чойнроз. — Тебе очень больно?
Она слабо кивнула в ответ, не делая больше попыток высвободиться. Ее конь лежал неподалеку с поломанной ногой. «Бедняга! — горестно вздохнула Цэвэл. — Он-то за что пострадал?»
Чойнроз осторожно посадил ее перед собой в седло своей лошади и всю дорогу бережно придерживал хрупкое девичье тело.
— Куда ты везешь меня, Чойнроз? — немного погодя спросила Цэвэл, охваченная странным спокойствием. Ей вдруг почудилось, что от ее спутника веет силой и уверенностью, которых ей так не хватало все эти годы.
— К себе домой, здесь, недалеко, — сухо ответил Чойнроз и вдруг с внезапной решимостью воскликнул: — Давай поженимся, Цэвэл!
В голосе его звучали такая невысказанная любовь и такая тоска, что Цэвэл не решилась ответить отказом.
Вскоре они поженились. Брак оказался на редкость удачным, и лишь изредка вспоминался Цэвэл Магнай, как далекая недосягаемая звезда.
ВОЗВРАЩЕНИЕ К ПРЕДКАМ?
В Сельскохозяйственном институте Академии наук МНР идет заседание ученого совета. С улицы едва доносится приглушенный городской шум. Он не мешает ученым внимательно слушать доклад и по ходу дела заносить пометки в блокноты, лежащие перед ними на большом круглом столе. Впрочем, слушают больше, чем записывают. Выступает зоотехник из худона. Чавчиг настолько увлекся своим рассказом, что совсем не замечает ни скептических, ни восхищенных взглядов своих слушателей. Доклад зоотехника назывался: «Об опыте скрещивания домашнего скота с дикими видами». Что дает помесная порода? Выход шерсти не увеличивается. Зато у новой породы важное преимущество — она значительно выносливей своих домашних собратьев. Если это качество удастся закрепить в последующих поколениях, то наконец, исчезнет зависимость животноводства от капризов природы. «Пока еще рано говорить об экономическом эффекте, — сказал Чавчиг. — Вопрос ставится иначе: в каком направлении продолжать работу?» В заключение он сделал несколько практических предложений.
Доклад был короткий, Чавчига засыпали вопросами.
— Резус-фактор учтен в ваших опытах?
— А как же. Но сказать, что здесь все ясно, еще нельзя. Мы, как я уже говорил, брали самца-архара и домашних маток. Обратных опытов у нас пока не проводилось.
— Лаборатория у вас хорошо оборудована?
— Сперва у нас была небольшая передвижная лаборатория. Сейчас стационарная, хорошо оснащенная племенная зоотехническая станция.
— Передаются ли по наследству инстинкты архаров и диких коз?
— Пожалуй. Особенно это заметно в поведении овец и коз новой породы — они забираются высоко в горы, но не у всех особей они выражены столь отчетливо.
Вопросы кончились, ученые приступили к прениям. Первым попросил слова пожилой человек с гладко зачесанными седыми волосами. Во время доклада он не спускал с Чавчига глаз и недоверчиво покачивал головой, словно ему казалось невероятным все, услышанное здесь.
— Работа проведена интересная, — сказал он, медленно поднимаясь с места. — Только давайте, товарищи, посмотрим на вопрос с другой стороны. Архары и дикие козы — предки нынешних домашних животных. Зачем же возвращаться назад, к предкам? Все лучшее, что было у диких животных, они в процессе эволюции уже передали своим нынешним потомкам. Предлагаю нашему энергичному докладчику переключиться на что-нибудь другое, более полезное для государства и науки.
Чавчиг, меньше всего ожидавший прямого нападения, вспыхнул.
— Можно мне сразу ответить? Да, архары были предками современных домашних животных, но я не согласен, что мои опыты — шаг назад. Ведь речь идет не о замене существующих домашних пород дикими сородичами. Мы стремимся только заимствовать отдельные положительные свойства последних, которые в ходе эволюции утрачены в условиях культурного животноводства.
— Молодо-зелено, — проворчал другой ученый. — Люблю горячих, но… — Оппонент Чавчига приободрился, полагая, что его поддержат, — …наши местные породы еще окончательно не установились, и в этом плане предстоит большая работа. В Гоби-Алтайском аймаке, насколько мне известно, много овец хороших, продуктивных пород — чамарской, баядской. И не случится ли так, что опыты нашего молодого коллеги нарушат чистоту породы? Не лучше ли заняться сохранением имеющихся положительных качеств у животных, нежели гоняться за сомнительными нововведениями?
Чавчиг стиснул зубы. Если ему запретят экспериментировать, он приобретет за собственный счет десяток овец, но от опытов ни за что не откажется.
После этого выступило еще два человека — они тоже по тем или иным причинам высказывали сомнение в необходимости продолжать работы. Чавчигу дали слово для ответа. Он встал с таким отчаянным видом, словно шел в последний бой. Да, он считает несостоятельными аргументы своих оппонентов. В своих опытах он вдохновлялся примером советского ученого Есенжулова, который вывел породу казахстанского архаромериноса. К тому же в объединении «За коммунизм» работы по закреплению чистокровных пород не прерываются.
— Свои эксперименты я провожу, как правило, в нерабочее время. Еще раз просил бы поделиться со мной своим опытом в этой области, если таковой имеется, — попросил Чавчиг.
— Можно мне? — спросил невысокий смуглый человек, в котором Чавчиг узнал известного ученого, работающего над улучшением пород коз. — То, что делает молодой зоотехник, полезно. Мы получили потомство от скрещивания диких коз с домашними. Помесная порода представляет собой более крупных животных, они чрезвычайно выносливы, у них хорошая крепкая шкура, но снижается количество и ухудшается качество пуха. Удастся ли избавиться от этого недостатка, предстоит еще доказать. Ведь коз разводят не для мяса, а для пуха. Вот вам и экономическая сторона дела. Советую товарищу Чавчигу от нее не открещиваться, когда он продолжит свои опыты. А продолжать непременно надо.
Чавчиг достал из портфеля фотографии. На одной из них были изображены две крупные козы с крутыми рогами.
Кто-то тихо засмеялся: нельзя ли, чтобы рога у новой породы были поменьше. Неожиданно для себя Чавчиг сказал:
— Этих коз зовут Звездочка и Месяц.
Председатель ученого совета коротко подвел итоги, сделав вывод о важности работ зоотехника Чавчига, упомянув о развитии теории наследственности и тех возможностях, которые она открывает перед экспериментатором. Профессор Тумму выразил
