От кочевья к оседлости - Лодонгийн Тудэв
— Мне досталось плохое зимнее стойбище, — сердито перебил Баасан старика. — Хуже некуда.
— Негоже, Баасан, так говорить. Закрепится за твоим стойбищем дурная слава, туда араты перестанут кочевать, — сердито буркнул Лувсанпэрэнлэй. Передряги последних дней отразились на нем сильней, чем на остальных — он заметно похудел, и даже меховой дэл не мог скрыть худобы.
— Сам небось там не остановился на зимовку, — обиделся Баасан. — Зимники надо лучше выбирать. А меня загнали в горы, там вечно темно от скал, солнца не видно. Между тем несколько хороших зимников пустует. Непорядок!
— Не спорьте, — примирительно говорит Дооху, делая пометки в своем блокноте. — Баасан прав. Надобно хорошенько изучить этот вопрос. От зимников зависит многое.
Баасан торжествующе посмотрел на Лувсанпэрэнлэя, но тот невозмутимо отвернулся, давая понять, что считает ниже своего достоинства продолжать этот спор.
Постепенно кабинет опустел: члены совета один за другим разъезжались. Последним вышел Сурэн, и Дооху остался один. Невыносимо захотелось опустить голову на руки и хоть немного поспать. Чтобы не поддаваться соблазну, крепко потер рукой щеку. Не помогает. В таких случаях надо продолжать работу, она не даст заснуть. Дооху подвинул к себе лист бумаги и принялся составлять телеграмму в аймак с отчетом о положении дел на сегодняшний день. Тихо скрипнула дверь, и в щель просунулась мужская голова в надвинутом по самые брови меховом малахае. Пушистый мех, густые брови и ресницы, короткие усы — все заиндевело.
— Не занят, председатель? — спросил человек, и только по голосу Дооху узнал Дамбия.
— Входите, Дамбий-гуай. Почему опоздали на собрание? Весь народ уже разошелся.
Отряхнув снег с шапки и дэла, вытерев лицо, Дамбий опустился на корточки возле огня, протянул к пляшущим языкам пламени иззябшие руки. В выражении его лица было что-то такое, что заставило Дооху насторожиться. Почему Дамбий избегает встречаться с ним взглядом, отчего так горестно сжаты его губы?
— Что происходит на вашем зимнике? Снега много? — спросил председатель, стараясь отогнать дурное предчувствие.
— Положение, как везде, скверное. Скот падает.
— Сколько? — затаив дыхание, спросил Дооху.
— Две козы да овца, — тихо ответил Дамбий, глядя почему-то не на председателя, а куда-то мимо, в окно, за которым бешено кружились снежинки.
— Это еще терпимо, — с облегчением вздохнул председатель.
— В других бригадах больше? — спросил Дамбий, утирая мокрые от проступившего пота щеки.
— Слов нет. Вот отправляю в аймак сводку — на сегодняшний день потери достигают более трехсот голов скота.
— Беда… — вздохнул Дамбий, посмотрел наконец в глаза председателю и повторил: — Беда у меня, товарищ Дооху. Пропала Цэвэл. Ушла за овечьей отарой и до сих пор не вернулась.
— Когда это случилось? — привстал Дооху.
— Третьи сутки ее нет дома, — выдохнул Дамбий шепотом, и только тогда председатель заметил, что по лицу Дамбия струится не пот, а слезы.
СИЛЬНЕЙ СТИХИИ
Собираясь выйти к отаре, Цэвэл оделась тщательнее обычного — с вечера по радио передавали, что ожидается усиление пурги. В небольшую сумку положила спички, ручной фонарик, свечку и немного еды.
— Поостерегись сегодня, Цэвэл, погода портится, — сказала ей на прощанье соседка Мядаг.
— Ладно, — степенно, как и подобает замужней женщине, ответила Цэвэл. Уже больше года она была женой Чойнроза. Сейчас мужа ее не было дома — он отправился на очередную стройку в новый бригадный центр. А потом запуржило, завьюжило, и застрял Чойнроз на отдаленном зимнике.
Перед отъездом он долго шутил и смеялся с молодой женой — их брак вопреки многим предсказаниям оказался счастливым. «Это будет моя семьдесят пятая стройка, — сказал Чойнроз. — Догадайся, что будет строить твой муж на этот раз?» «Баню, что же еще?» — засмеялась Цэвэл. Ее удивительно похорошевшее после замужества лицо дышало покоем и довольством. «Не угадала, дорогая! Мы построим дом отдыха для беременных. Надеюсь, когда он войдет в строй, у тебя будут все основания провести там несколько недель».
При воспоминании об этом разговоре легкая улыбка скользит по губам Цэвэл. Они с Чойнрозом и вторая пара молодоженов — Галдан и Мядаг, с прошлого года живут одним аилом. Чойнроз и Галдан в последнее время так подружились — водой не разольешь. Галдана тоже нет сейчас дома — он на краткосрочных курсах шоферов в аймаке. Крутить баранку — его давнишняя мечта. Итак, пока мужчины в отъезде, жены их ведут привычный образ жизни: ухаживают за общественным скотом, занимаются домашними делами. Цэвэл и Мядаг взяли на выпас шестьсот годовалых баранов и обязались добиться наивысших привесов. Вскоре после того, как женщины взяли это обязательство, Дамбий приехал к дочери и напрямик заявил, что считает это легкомыслием. Разве двум молодкам под силу такое? Дочка обиделась. Она замужем и сама отвечает за себя. Дамбий засмеялся: «Коли ты мужняя жена, так научись выслушивать человека до конца. Вот что я вам скажу, дорогие мои: добиться, чтобы каждый баран прибавил в весе хотя бы десять килограммов, — дело непростое. Тут все надо учесть — и чтобы пастбище было хорошее, и водопой близко, и вовремя скот на солончаки гонять. Я вам помогу выбрать хороший зимник, остальное от вас зависит. Уж если взяли на себя повышенное обязательство, будьте добры его выполнить. Но еще раз предупреждаю: нелегко вам будет». Вскоре после этого разговора два молодых семейства откочевали в предгорье Хананги. Очень не хотелось Цэвэл отрываться от родителей, но Дамбий был непреклонен. Пора дочери начинать самостоятельную жизнь, они с матерью и так долго продержали ее возле себя. К тому же житейский опыт подсказывал Дамбию, что молодоженам лучше жить отдельно — тогда и раздоров, и семейных неурядиц будет меньше.
На новом месте Чойнроз и Галдан утеплили несколько загонов, запасли сена. Теперь вся работа приходилась на женщин, точнее — на Цэвэл, у Мядаг был грудной ребенок.
Выйдя из своей юрты, Цэвэл заслышала плач младенца, доносившийся от соседей, и незаметно усмехнулась — придет и ее черед, тогда Мядаг подменит ее.
Цэвэл с сомнением посмотрела на небо — похоже, прогноз оправдывается, быть пурге. Да она и без прогноза знала это — отец давно научил ее распознавать перемены погоды по самым неуловимым приметам. «Как только засвистит ветер в вышине, сразу же гони отару в низину, да смотри, чтобы не в глухое ущелье, в долине есть движение воздуха, а в ущелье занесет отару снегом, да и тебя с нею вместе», — как наяву прозвучали в ушах у Цэвэл отцовские слова.
Она погнала отару в низину, расположенную у подножья горы. Прошло не более часа, когда под тревожный посвист ветра заклубились на вершине горы легкие, прозрачные
