Три Анны - Ирина Анатольевна Богданова
Мечтательно задышав, она повернулась к Ане и сообщила:
– В домике на Курьих ножках намечается гулянье со сказочными коктейлями. Мы с мальчиками идём. Да, Андрюшик?
– Само собой, рыбка.
Андрей тряхнул копной волос, мимолётно обменявшись взглядом с Кириллом. Тот понял намёк и обратился к Ане:
– А ты пойдёшь на вечеринку к бабке Ёжке?
Она отрицательно покачала головой:
– Не обижайтесь, но я хочу немного отдохнуть. Да и не люблю шумные вечеринки.
Она думала, что придётся оправдываться, но, похоже, отрицательный ответ устроил её спутников. Особенно порадовался Аниному отказу Кирилл. По его хребту вмиг пробежала тёплая волна возбуждения, как бывает перед крупными соревнованиями. То, что ему предстояло этой ночью, кружило голову и волновало. Совместно с Андреем операция была продумана до мелочей, и остался последний решающий шаг. Только бы не сорвалось! Он не любил проколов и обломов. Кирилл вспомнил, что первое сильное разочарование он получил в детском саду, когда ходил в старшую группу. Сад был ведомственный, от завода маталлоизделий, где мама работала профоргом.
– Хочу вас предупредить, чтобы вы особенно внимательно отнеслись к моему сыну. Он мальчик одарённый и требует индивидуального подхода, – предупредила мама воспитательниц, держа за руку маленького Кирюшу с ровной льняной чёлочкой над бровями.
– Какой хороший мальчик. Надеюсь, ему у нас понравится, – ласково сказала воспитательница Мария Семёновна, глядя, как Кира незаметно для мамы показал ей кончик языка.
Обычно при таком Кирином манёвре взрослые начинали делать сердитое лицо и сыпать замечаниями, а Кира принимался демонстративно рыдать, дожидаясь, когда мама начнёт ругаться с собеседником за то, что он обижает ребёнка. Но воспитательница и бровью не повела.
Хитрый Кирюша сразу смекнул, что в лице воспитательницы встретил достойного противника и, стиснув кулачки, пообещал себе, что она у него ещё попляшет.
– Ну что, Донцов? – сказала ему Мария Семёновна, как только мама скрылась за дверью. – Думаешь, что тебе всё можно? Ошибаешься, дружок, у нас здесь языки не показывают.
– Ещё как показывают, – пробурчал себе под нос Кирюша и сразу заметил высокую девочку в синем платьице. Завернув куклу в одеяло, она старательно поила её из игрушечной соски, время от времени тихонько уговаривая: – Не капризничай, молоко очень полезно маленьким детям.
– Меня Маша зовут, – подняла она голову, когда Кира, загребая ногами ковёр, подошёл к ней поближе.
Платье у девчонки было аккуратно заштопано на локте, а на тощих косицах качались два огромных розовых банта.
– Ну и дура, – ответил Кирюша. Ещё не хватало разговаривать с девчонками!
– Кто как обзывается, тот так и называется.
Маша снисходительно пожала плечами и отвернулась, показывая, что не будет с ним играть. Это сразу разозлило Кирку. В прежнем садике девчонки его боялись и, чуть что, разбегались в стороны. Краем глаза Кирюша увидел, что воспитательница смотрит в другую сторону, поднял руку и с силой сдёрнул розовый бант, успев заметить в кулаке пучок тонких волос.
Что произошло потом, он не понял. Осознал только то, что лежит на ковре и ревёт благим матом, а вокруг него стоят дети и громко смеются.
– Ребята, что случилось?
Над ним склонилось лицо воспитательницы, и, глядя в её удивлённые глаза, Кирилл закричал:
– Это Машка дерётся! Поставьте её в угол!
– Маша? – удивлённо сказала Мария Семёновна ровным голосом, глядя на всё ещё зажатый в его пальцах розовый бант. – Ну что ж, значит, ты это заслужил.
Вечером, захлёбываясь от слёз и размазывая по лицу сопли, Кирюша нажаловался маме, как его обижают дети, а воспитательница смотрит и смеётся.
– Обещаю, что завтра вас здесь не будет, – сквозь стиснутые зубы пообещала мама Марье Семёновне, – сына я из вашего садика забираю.
Мама выполнила обещание, и через неделю Кирюша пошёл в другой садик, где вытворял всё, что захочет. Но эту детскую обиду запомнил на всю жизнь и никакой жалости к женщинам с тех пор не испытывал.
Надо сказать, что в школе девчонки к нему липли нещадно: симпатичный крепыш с налитыми мускулами, он быстрее всех мальчишек мог взлететь вверх по канату и дальше всех метнуть мешочек с песком на физкультуре. Ещё девочкам нравилось то, что Донцов всегда носил только фирменную одежду.
В то время как его одноклассники с трудом выпрашивали у родителей недорогие джинсы из китайских подвальчиков, Кирка щеголял в настоящем Ливайсе или Вранглере.
Правда, по школьным предметам он тянул с двойки на тройку, но тогда к директору мигом прилетала мама, и дневник Донцова наполнялся пузатыми пятёрками и стройными четвёрками.
Отца Кирюха видел пару раз, но знал, что у того другая семья и противная дочка Светка, на пять лет младше его. Светку Кирилл тоже ненавидел: толстая, круглая, она лизала мороженое, высовывая язык как собака, вызывая отвращение. К выпускному классу Кирилл Донцов имел разряд по лёгкой атлетике и приличный аттестат со средним баллом, вполне пригодным для поступления в ВУЗ средней руки.
– Ведь не отдавать же ребёнка в армию! Его там затерроризируют, а он у меня мальчик нежный, домашний, – говорила знакомым мать, всплёскивая руками и промокая глаза платочком.
В армию Кирилл не пошёл, но и в институт поступать не спешил, решив пару лет пожить для себя, благо мамаша подсуетилась и достала ему справку о плохом состоянии здоровья.
Тут бы и погулять в своё удовольствие, но случилось несчастье: мать на старости лет собралась замуж.
Это известие грянуло для Кирилла как мелодия тяжёлого рока среди ночной тишины. Сорок пять лет бабе! Пора на кладбище место присматривать, а она туда же – «любовь-морковь». Молодуха! От омерзения Кирилла даже передёргивало.
– Прости, сынок, но Евгений Рафаилович будет жить с нами.
Голос матери дрожал и срывался, но по её лицу Кирилл видел, что решение она приняла твёрдое, и его истерика делу не поможет.
Подкараулив мамулиного жениха в тёмном переулке, Кирилл с приятелями примерно отходили его, превратив в боксёрскую грушу, чтобы неповадно было в чужой дом лезть. Но результат оказался неожиданным. Вместо того чтобы поплакать и простить, мать собрала вещи Кирилла и выставила их на лестницу.
– Не так я тебя воспитала, но исправлять свои ошибки я умею. Ты взрослый – живи сам, а мне устраивать судьбу не мешай.
– Тварь! В суд подам! – пинал ногами железную дверь Кирилл, но знал, что судиться с матерью бесполезно. Юрист по образованию, она без труда уладит квартирные дела в свою пользу так, что комар носа не подточит.
И тогда, сидя на лавке под дождём и
