Океан на двоих - Виржини Гримальди
Мы редко бываем втроем. Мама много работает, по пятницам вечером встречается с подругами, а я сижу с Агатой, мы едим хлопья и смотрим сериалы «Секретные материалы» и «Байки из склепа». Они страшные, и мы потом вздрагиваем, когда хлопает дверь подъезда, и смеемся. Мы не рассказываем об этом маме, иначе она запретит нам такое смотреть из-за Агатиных панических атак.
Каждый год мы ходим в один и тот же ресторан. Мне разрешается накрасить ресницы по такому случаю.
Мама подарила мне футболку с надписью Nirvana, я рада, но в то же время мне грустно, ведь Курт Кобейн на прошлой неделе умер. Агата получила диск с подборкой танцевальной музыки и визжала от радости, там есть группы East 17 и Corona, я знаю, что она достанет нас ими, она и так уже слушает Ace of Base нон-стоп…
Из года в год мама рассказывает, как мы родились. Мы смеемся, когда она говорит, что я надулась, увидев Агату. Сразу после этого ее поместили в кувез из-за легких, что меня, по словам мамы, обрадовало. Я этого не помню, но сейчас я точно другого мнения. Агата хорошая сестра и к тому же единственная, с кем я могу поговорить о папе.
Я заказываю рубленый стейк и жареную картошку, которую мы редко едим, но мама заставляет меня взять зеленую фасоль. За соседний столик усаживаются двое, это Тома и его отец. Он меня видит, но игнорирует. У нас это продолжалось неделю. Он меня бросил, потому что у меня поддельные «мартенсы», мама не может купить мне настоящие. Сразу после меня он замутил с этой дурой Жюли, у которой есть скутер и сумка фирмы Chevignon.
На десерт мама делает нам тот же сюрприз, что и каждый год. Приносят торт со свечками, все официанты поют «С днем рождения тебя!», и мама тоже. Мне хочется провалиться сквозь землю. Тома смотрит на меня, и я вижу, что он надо мной смеется. Мне так стыдно.
Мама дуется всю обратную дорогу. Она говорит, что я неблагодарная, могла бы улыбнуться, сказать спасибо. Я пытаюсь извиниться, но она ничего не хочет слышать. Вернувшись домой, она хлопает дверью. Агата вступается за меня, говорит, что я стеснялась Тома, но мама взрывается, кричит, колотит в стену, мы замираем, но этого недостаточно, слишком уж она зла. Я знаю, что нас ждет, понимаю это, как только она вынимает ремень из своих джинсов. Она наматывает его на руку и направляется к Агате. И впервые я не даю ей ударить. Я хватаю сестру за руку, тащу в свою комнату и запираюсь на ключ. Мама стучит в дверь. Мы сидим на кровати, сестра прижимается ко мне. Я обнимаю ее.
Наконец все кончается.
Мама успокоилась.
Агата поглядывает на меня и хихикает: у меня тушь размазана по щекам.
Я встаю и смотрю на висящий на стене календарь. Считаю клеточки, отделяющие нас от больших каникул у Мимы. Осталось 89 ночей до прекрасных деньков.
Тогда
Декабрь, 1994
Агата – 9 лет
Скоро Рождество.
В прошлом году я сделала игрушки для всех из соленого теста. Сердечко маме, цветочек Миме, рыбку дедуле, снеговика Жерому, мяч для регби Лорану, луну дяде и божью коровку тете. Еще я сделала песика для папы, похожего на Снупи, только настоящий был кудрявый, но я забыла взять его с собой, когда мы поехали на кладбище, и потом спрятала в ящик прикроватной тумбочки.
Я обожаю дарить подарки. Я не кладу их под елку, отдаю прямо в руки всем по очереди, так я могу видеть, рады ли они.
В этом году я нарисую всем красивые картинки. Мама купила мне бумагу для акварели, они смогут вешать их на стену. Так мне будет проще послать им подарки, потому что мы встречаем Рождество не с ними. Это из-за нового маминого друга, он не хочет знакомиться с Мимой и дедулей, потому что они родители моего папы. Он хороший, этот новый друг, но мне больше нравился Патрик (не последний, предыдущий). И я не знаю, куда смотреть, когда он со мной разговаривает, потому что глаза у него сильно косят.
Мама выглядит счастливой, с тех пор как он живет у нас, Эмма говорит, это главное, хотя я вижу, что она его терпеть не может, особенно когда он занимает ванную по утрам и включает музыку на полную громкость, когда она делает уроки. Наверное, поэтому она каждый вечер ходит на гимнастику.
А я бросила дзюдо. Поначалу мне нравилось, но потом расхотелось туда ходить. Я думаю, тренер был дальтоник и считал, что у нас у всех черные пояса: в конце последней тренировки у меня посыпались искры из глаз и я упала, не сообразив, как это произошло. Мама не хотела, чтобы я бросала дзюдо, раз я и так уже бросила танцы и плавание, но на самом деле ее устраивает, что больше не надо водить меня на тренировки.
На будущий год я пойду на рисование или в театральный кружок. Впрочем, нет, я бы, конечно, хотела играть всякие роли, но не смогу говорить перед полным залом людей. У меня есть время подумать. Надо окончить начальную школу и, главное, провести летние каникулы. Я надеюсь, мы поедем к Миме, может быть, у мамы появится еще какой-нибудь новый друг и он не будет ревновать к папе.
Сейчас
7 августа
Эмма
7:22
Океан еще тише, чем вчера. Я могу, не рискуя быть выброшенной волной на берег, предаться своему любимому занятию: лежать на спине. Только так, лицом к небу, покачиваясь на волнах, расслабив руки и ноги, я ощущаю полную безмятежность. Ночной дождь оставил после себя облака и такой особенный запах земли после ливня. Я недавно узнала, что он имеет название: петрикор. Это слово означает именно запах мокрой земли после засухи. Пока я его искала, обнаружила, что язык, будь то французский или другой, полон малознакомых, но очень поэтичных терминов. Например, в итальянском есть слово умарелли – так называют людей, которые проводят время, наблюдая за строительными работами, прохаживаются, заложив руки за спину, и всегда готовы высказать свое мнение или дать совет. В Японии солнечный свет, проникающий сквозь листву деревьев, называют комореби. В Португалии саудаде – меланхоличное чувство, смесь ностальгии и надежды. Я посвятила этому урок, который очень понравился моим ученикам. Один из них спросил, существует ли слово для определения запаха изо рта директора школы, что очень развеселило его товарищей и меня тоже, хотя я этого не показала.
Крики чаек пронзают тишину. Я принимаю вертикальное положение и вижу старика, стоящего у воды в окружении птиц. Как и вчера, он запускает руку в сумку и бросает им корм. Поодаль ребенок и его отец наблюдают за происходящим. Сделав несколько гребков, я выхожу из воды. Я планирую вернуться к завтраку и хочу быть дома до того, как проснется Агата, хотя проснется она, скорее всего, поздно, учитывая, в котором часу легла. Мы продолжили вечер под липой, приготовили бутерброды с помидорами и моцареллой и устроили импровизированный пикник, как часто делала Мима. Отыскали плед, которым пользовалась она, и долго сидели: то говорили о настоящем, то разматывали нить воспоминаний, пока ночь не затмила день. Потом я ушла в свою комнату, в объятия Морфея. Поднялся ветер, предвещавший дождь, но Агата осталась в саду. Среди ночи меня разбудил стук ливня в стекло. Сквозь занавески я увидела Агату, стоящую посреди сада с запрокинутым к небу лицом. Я решила, что у нее приступ, бросилась вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, подбежала к ней, но нет, она прекрасно себя чувствовала.
– Обожаю дождь, – сказала она. – Не понимаю, почему его так не любят.
Она всегда любила то, что отвергали другие, это похоже на ярко выраженный синдром спасателя. Она обожает брюссельскую капусту, питает страсть к акулам, она всегда сближалась с людьми,
