Рыба для кота - Ирина Степановская
– У меня рубль.
Кассирша в полушубке даёт мне сдачу, я застёгиваю карман и пересекаю заветную калитку. Дядька на входе у будки отрывает кусок бумажки от билета с надписью «контроль» и я уже не торопясь, солидной походкой, но еле сдерживаясь, прохожу по прочищенной дорожке вдоль катка мимо трибун к раздевалке.
На скамейках суетятся мамаши с подрастающим поколением, в буфете под застеклённый прилавок выкладывают с подносов только что принесённые булочки с повидлом. Толстая, в искусственной шубе, накрест перевязанная платком буфетчица заливает в огромный самовар ведро кипятка. Возле гардероба небольшая очередь. Я обожаю смотреть фигурное катание по телевизору. Неужели вот сейчас настанет миг – и я смогу заскользить так же плавно и быстро… А мои старые полуканады… надо будет кому-нибудь их передарить.
Я завязываю толстые белые шнурки. Жалко засовывать серые брючки в высокое голенище – но иначе не будет видно ботинок. Придётся смириться. Оглядываю себя сбоку, по-моему, очень элегантно. И понятно, что тот же Костик Дударев, превратившийся с годами в ужасного зануду, давным-давно уже не смеет крикнуть мне: «Кожа! Куда пошла?» А Витька Черных, тот даже иногда называет меня не Алька, а Альбина, только это Альбина мне совершенно не нравится…
В раздевалке слышно, что снова поставили «Падает снег». «Томбе ла неже. Тю не вьендра па сё свар…» Я вчера после урока специально попросила Марину по-французскому проверить, как я перевела это предложение. Я вообще-то думала, что она сама мне и дальше переведёт, но училка хитрая оказалась. Тут же мне в качестве дополнительного задания это же и задала. Пришлось весь вечер покорпеть со словарём. Но зато пятёрку сегодня заработала. «Томбе ла неже… Трампам -пампам-пампампам…» Не туго ли я всё-таки ботинки зашнуровала? Надо бы выучить эти слова к новогоднему вечеру и попросить Любку Ландсберг мне подыграть на фоно. Было бы, конечно, эффектнее самой себе подыграть, как Эдита Пьеха, но… лучше Любки этого всё равно никто не сделает. Любка может что угодно сбацать. Причём сразу с первого раза, прямо со слуха…
Ну, вроде всё. Чехлы надела, чтобы коньки не притупились, теперь сапоги в гардероб и на лёд! Очень эффектно, наверное, выглядит, как я у крайней трибуны чехлы с лезвий снимаю. Ещё один шаг – и я уже качусь… Парю…
Ой?! Вообще-то я уже давно не падала… И прямо на колени. Как в театре – со всего маху – бу-б-ух! Значит, первый блин вышел комом? Ну, ничего. Никто не видел. Скорее отряхнуться и вперёд… Ба-бах! Да что же это такое! Я снова грохнулась на колени. Может, на льду какая-то трещина? Может, я не заметила? Чёрт, однако больно. Два раза упасть на одно и то же место… Но надо вставать… Это просто недоразумение, все же знают, что я хорошо катаюсь! На своих полуканадах я первая среди девочек в нашем классе… Меня по физкультуре уже два года как в пример всем ставят… Так, встала, поехала… Толчок… Теперь левой… Ещё один, второй третий… Разгон… Кажется, получается… Опять! Как нарочно, прямо со всей силы. Зачем же я так разогналась? Нет, нужно понять, в чём тут дело…Раз, два, три… Поехали… Хрясь! Теперь со всего маху назад, на спину, на копчик. Господи, как больно. Нет, это что-то ненормальное, ведь Галка Моргунова, хоть и корова, но всё-таки как-то катается на своих ленинградских коньках…
Только не реветь! Я просто обязана встать. Не отползать же мне в свои пятнадцать лет на четвереньках к кромке трибун, как последней малышне…
– Девушка, вам помочь?
Кто это? Блестящие глаза, горящие с мороза губы, твёрдо и весело растягивается в улыбке чей-то рот. Светлые, чуть вьющиеся волосы без шапки слегка запорошены снегом… Незнакомое и очень красивое лицо нагнулось ко мне.
– Вы не ушиблись?
– А-а… только чуть-чуть…
– Давайте я вам помогу. Поехали к трибунам, а то здесь собьют. Вам вообще надо пока в сторонке кататься – вон там, у западной трибуны.
Ага, у западной трибуны как раз всякая начинающая шваль.
И я опять грохаюсь. А у него настоящие хоккейные коньки – с высокими задниками на ботинках, блестящими заклёпками. Это я вижу в первую очередь из своего наземного положения.
– Ну, вставайте же!
Откуда только силы взялись – я старательно улыбаюсь.
Он выше меня на полголовы. На нём белый в крупную вязку свитер и расстёгнутая кожаная коричневая куртка. Как у лётчика.
– Вы первый раз на катке? Ну, давайте попробуем по кругу, я вас поддержу.
Господи, оказывается я ещё хуже корова, чем Галка Моргунова. Я всё-таки еду, но с каждым толчком то спотыкаюсь, то заваливаюсь назад.
– Ну, хватит для первого раза. – Он, кажется, сам устал. – Поехали к трибунам.
Я понимаю, что никакого удовольствия нет кататься с коровой. И почему я сегодня в последний раз не надела свои миленькие полуканады?
– Давайте я вас отряхну. Как вас зовут?
Я молчу и только, склоняясь, оглядываю себя. Вот нелепость! Я вся мокрая, серые брючки от щиколотки до бедра покрыты снегом. Я смотрю на свои коньки. Чёрт бы вас побрал, дурацкие фигурки!
Кто-то свистит и кричит.
– Вольдема-а-ар!
Только бы ещё не вывернуть голову – отчего-то ещё заболела и шея. Противного вида чернявый парень – сутулый и худой, но тоже на хоккейных коньках и в модной куртке, насмешливо улыбаясь, машет моему новому знакомому. Меня он словно не замечает. Я тоже делаю вид, что его не вижу. Значит, моего неожиданного спасителя зовут Вольдемар.
– Вовка, ты скоро? Наши все уже собрались.
Чернявый парень по виду не собирается уезжать. Он достаёт пачку сигарет, небрежно закуривает и делает какой-то непонятный мне жест – вроде как показывает на нагрудный карман своей куртки. Или на сердце. Вот сволочь, он что, дразнится?
– Сейчас приду…
Вольдемар значительно смотрит на чернявого, потом скашивает глаза на меня и ещё куда-то вдаль – на противоположные трибуны. Чернявый будто нехотя отъезжает.
Вот ведь принесла нелёгкая этого чернявого. Но ведь действительно, у них, наверное, своя компания. Все собрались и ждут. Мне почему-то сейчас кажется, что Вольдемара все и всегда должны ждать.
– Эй, ты не заснула? Так как же тебя зовут?
– Альбина.
В первый раз незнакомый мне молодой человек спрашивает, как меня зовут, и от этого у меня внутри всё замирает, но всё-таки как-то не по себе.
– Я скоро вернусь, Альбиночка. Ты тут пока посиди, – он поднимает меня на руки, как маленькую, и усаживает на кем-то очищенную от снега скамейку. – Кстати, меня зовут Владимир.
Он с лёгкостью на коньках сбегает вниз, перепрыгивая через ступеньки. Уже на льду он снова оборачивается ко мне, как бы стараясь запомнить.
– Ну, пока!
Вольдемар… Владимир… Володенька…
Я вытягиваю шею и смотрю ему вслед. Он проезжает несколько метров, затем разворачивается, машет мне и с шиком задом въезжает в ворота раздевалки. Здорово катается. Я остаюсь одна. Ну, и что же мне теперь делать?
Колени теперь сразу схватывает болью. Я снимаю варежки и пытаюсь их растереть. От этого только хуже. Сквозь тонкую шерстяную ткань брюк проступает что-то коричневое. Похоже, это кровь.
Мне становится очень холодно и очень тоскливо. Я сижу ещё некоторое время, сжавшись. Естественно, если Володю ждут, быстро он не придёт. Нет, на скамейке оставаться дальше нельзя, можно замёрзнуть и простудиться. Стараясь не морщиться, я держусь за обледенелые перила, осторожно переставляю ноги, спускаюсь по ступенькам и иду напрямик на лёд. Останавливаюсь у кромки.
Передо мной весёлое кружение, смех, чьи-то возбуждённые голоса. Уже довольно много взрослых катающихся парочек. «Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам» доносится из громкоговорителя. Вокруг черно, как глубокой ночью, а каток под колпаком света и кажется, что он – это какое-то отдельное место на земле – далёкое от мамы и от дедушки, от учительницы французского, и на нём есть сейчас только эти скользящие на коньках люди и где-то там среди своих друзей Вольдемар. А меня нет.
Ну. как это нет? Надо собраться. Я вбираю в себя воздух и пробую сделать по катку ещё один круг. Теперь я, как самая последняя начинающая, качусь возле самого края, не выползая в центр ледовой дорожки. Скользить не получается – мне что-то мешает, а что – я никак не могу понять. И одна только мысль, что я в любой момент могу снова упасть, причиняет боль. Нет, катание точно не получается. И Вольдемар, наверное, не придёт. Нужна я ему, такая неумеха?! Но в глубине души
