Бестеневая лампа - Иван Панкратов
— Я узнавал, — ответил Николай Иванович. — Он позавчера разговорился на перевязке. Сказал — не мог инвалидом оставаться там, где вырос. Не хотел, чтобы родня ему из жалости помогала. Попросил в военкомате Грозного квартиру подальше, на Дальнем Востоке. Они пошли навстречу.
— Ну что ж, спорить с ним не будем. Захотел жизнь прожить здесь — пусть. Места у нас всем хватит. Но кавказская женщина всегда остается кавказской, где бы она не жила. Для нее муж на первом месте. Вот она его своим вниманием и окружила, когда со здоровьем случилась проблема. Кстати, надо будет потом, когда все с ним уладите, в протезную мастерскую в окружном госпитале обратиться, чтобы кое-что в конструкции изменили. Я нарисую, что и как.
— А мы уладим? — спросил Рыков. — Точно?
— Точно. Ведь главное понять, где источник… Смотрите — она его без протезов к активности не допускала. Он, прежде чем к вам попасть с ухудшением, почти три недели лежал. Пролежней нет, и на том спасибо. Но кто мне ответит на простой вопрос — от чего умирают лежачие больные, даже если уход за ними очень качественный?
— А они умирают? — спросил Виктор.
— Еще как, — подтвердил дед.
Рыков встал с дивана и сказал:
— Владимир Николаевич, буду с вами честен — хрен его знает, от чего они умирают. Как говорится, сдаюсь.
И он сел обратно. Дед усмехнулся.
— Идите сюда. Оба.
Они встали с дивана, подошли, как двоечники к профессору.
— Берите снимок, — он показал на тот, что лежал поверх истории болезни.
Виктор взял.
— Ну не просто ж берите, — слегка возмутился Владимир Николаевич. — Смотрите давайте.
Пленку расправили на окне. Это оказался снимок брюшной полости с захватом малого таза. Ничего особенного, тени от воздуха в петлях кишечника, гребни тазовых костей.
— Ну вот же, — дед не выдержал, встал с кресла и кончиком карандаша провел по тонкому полукругу в районе мочевого пузыря. — Видите?
— Теперь вижу, — неуверенно сказал Рыков. — Линию вижу. Понимаю, что это дно мочевого пузыря. И что?
— Я сейчас тебя заставлю себе такой же снимок сделать, — сурово говорил сурово Владимир Николаевич. — И, если ты на нем такое найдешь, значит, я зря в хирургию подался.
Он отошел немного в сторону, чтобы видеть и врачей, и снимок, который Виктор продолжал прижимать к стеклу, взял со стола свой пакет и достал оттуда «Справочник по рентгендиагностике заболеваний внутренних органов».
— Она его своей любовью и заботой обездвижила. Помните поговорку про благие намерения? Лежачие больные умирают от урологического сепсиса. То, что вы видите на снимке — осадок в пузыре. Вас анализ мочи его не насторожил?
— Мы понимали, что он плохой, но не думали, что там первопричина, — медленно ответил Рыков. — Так что нам делать-то теперь?
— Наипервейшая задача — Тамару отправить домой. Будут ругаться — объясните командиру, что она его своей любовью убивает. Пусть приходит на час вечерком, еду приносит. Организовать коляску. Приставить к нему солдата в персональный пост, чтоб помогал в эту коляску пересаживаться. Инструктора по лечебной физкультуре пригласите. И давайте начальника урологии сюда, пусть промывную систему ставит, какую сочтет нужным. С антибиотиком не подсказываю — я и так вам все, что мог, на блюдечке преподнес.
Он на секунду о чем-то задумался, а потом спросил:
— А кто снимок описывал?
Рыков открыл историю, посмотрел.
— «Органы брюшной полости и малого таза без патологии, данных за свободный газ и кишечную непроходимость не получены». Подпись — Ковалев.
— Мало он в туалете учебников читал, — покачал головой дед. — Увидите его, скажите — приходил Озеров, кланяться велел и просил главу про исследования полых органов перечитать повнимательнее.
Он ткнул пальцем в справочник, а потом повернулся к Виктору спиной с молчаливой просьбой развязать халат.
— Выполняйте, — на прощание сказал он хирургам, садясь в такси. — А у меня еще дела на даче. Поехали, уважаемый.
Когда машина скрылась в глубине аллеи, Рыков трясущимися руками достал сигареты и зажигалку и закурил.
— Дайте мне пять минут, — попросил он неизвестно у кого. — Просто пять минут. А потом я позвоню урологам…
Он сделал несколько глубоких затяжек, глядя куда-то в небо и шевеля в перерывах между ними губами, будто разговаривая с невидимым собеседником. Потом щелчком отправил окурок в траву и спросил Виктора:
— А он не хочет обратно вернуться? Я б ему даже к окладу доплачивал. Из своего кармана.
Виктор пожал плечами. Он чувствовал себя жутким неучем и профаном, но в глубине души ужасно гордился своим дедом. От этого хотелось улыбаться, и он с огромным трудом сдерживался, боясь разозлить и без того взвинченного начальника.
Они вернулись в ординаторскую. Виктор подошел к столу Рыкова и увидел, что в справочнике есть закладка. Рука сама потянулась к книге, он открыл ее на нужной странице.
— «Пример снимка малого таза. Мочевой пузырь с осадком», — прочитал Виктор вслух. На иллюстрации был снимок Магомедова — ну просто один в один.
— Он знал, — тихо сказал за спиной Рыков. — Он еще вчера, черт побери, все знал, когда я позвонил, а ты ему рассказал.
У Виктора на несколько секунд перехватило дыхание. Он не представлял, что ответить Рыкову, да и нужно ли отвечать.
— Сколько Владимиру Николаевичу лет?
— Восемьдесят шесть, — сумел сказать Виктор, все еще не в силах прийти в себя от изумления окончательно.
— Я лет десять смогу ему зарплату платить, — серьезно сказал Рыков. — И картошку копать на даче. И машину мыть буду.
И Виктор вдруг понял, что Рыков не шутит.
4
Сделав из бинта ремешок, Владимир Николаевич повесил на шею маленькую кастрюльку и зашел в заросли малины. Аккуратно раздвигая колючие ветки и неприятно царапающую листву, он принялся сдергивать большие сочные ягоды. Периодически дед отмахивался от назойливых ос, чье гнездо было, похоже, где-то поблизости.
Виктор в нескольких метрах от него качал воду из скважины в бочку и украдкой смотрел на часы — хотелось есть, пить и домой. Еще с детства он помнил — плана поездки на дачу не существует. План формируется непосредственно на самой даче, поэтому обещания типа «выкопаем картошку, соберем крыжовник — и сразу назад» никогда не выполнялись. К первым двум пунктам плана добавлялась обязательно прополка, формирование водного запаса, уборка какого-то непонятного мусора, поливка-подкормка и еще много чего.
Вот и сегодня слова деда «Надо бы малину собрать, а то пропадает» он, как и двадцать лет назад, не воспринял всерьез, но «накачать две бочки воды, а если в скважине мало, то натаскать с ручья» — оказалось полной неожиданностью. Качать еще куда ни шло, но ручей был в двухстах метрах, и таскать оттуда по два десятилитровых ведра ой как не хотелось.
С того дня, как Владимир Николаевич помог им с Рыковым разобраться с причинами болезни Магомедова, прошла неделя. Ильясу стало легче на следующий день после прицельного курса лечения. Тамара, конечно, была возмущена тем, что ее вежливо, но жестко отстранили от ухода за мужем, однако Рыков был непреклонен. Он немного усугубил картину заболевания Магомедова, придумав какие-то несуществующие бактерии, опасные и для самой Тамары; она поверила, собрала вещи и ушла домой, возвращаясь лишь на один час в день и надевая перед входом в палату халат, бахилы и маску, словно собиралась войти не к мужу, а в город, зараженный чумой.
Дед, конечно, поинтересовался результатами лечения. Виктор доложил — как всегда, на кухне, за чашкой чая. Владимир Николаевич записал себе на листочке, какие именно антибиотики они использовали, чтобы быть в курсе современной терапии сепсиса.
Предложение Рыкова Виктор озвучил — больше, конечно, в шутку. Дед усмехнулся:
— Приходить буду, только позовите. И доплачивать мне не надо. Вы, главное, чуть шире мыслите. На мелочи внимание обращайте. Проблема может быть не только в пациенте, но и в его окружении, поведении, в его быту, привычках. А в помощи я вам никогда не откажу, пока ноги ходят и глаза видят.
— Спасибо, дед, — только и смог ответить Виктор. — Постараемся не эксплуатировать внаглую, но иногда без твоего опыта
