Птичий отель - Джойс Мэйнард
До сих пор помню тот вечер, когда Ленни взял меня на стадион. Мы ехали туда на автобусе: на горизонте отсвечивала закатным светом башня Коилт Тауэр, залив был усеян лодками, воздух был кристально чист.
За спиной кто-то слушал нашу с ним любимую песню – I Will Always Love You в исполнении Долли Партон. Если б не публика вокруг, Ленни точно бы запел в полный голос.
– Наша песня, – сказал он мне тогда.
– Ну а как тебе слова про щемящие воспоминания? Или вот это: «Я знаю, что тебе нужна другая»?
– Ну, на свадьбе эти слова можно и пропустить, – ответил он. – Или заменю их на другие.
Таков был Ленни – настолько настроен на счастье, что даже пропускал мимо ушей грустные слова.
– Но смысл песни как раз в этом и состоит, – настаивала я. – Ведь речь идет о женщине, любящей мужчину так сильно, что больше не может оставаться с ним.
– Да это ж глупость какая-то, – возразил Ленни. – Где ж такое видано, чтобы влюбленные не смогли договориться? Такие вещи всегда можно урегулировать.
Да, Ленни был неисправимым оптимистом. Даже когда «Джайентсы» в восьмом иннинге проигрывали со счетом шесть-ноль, он продолжал твердить, что они обязательно отыграются. У него что в жизни, что в бейсболе имелось твердое убеждение, что все обернется к лучшему. Хотя, надо сказать, с таким «разгромным счетом», как я теперь, он не сталкивался. И хотя во мне не было такой сильной веры в лучшее, мне вдруг показалось неправильным и даже предательским по отношению к Ленни и нашему горячо любимому сыну вдруг лишить себя жизни – даже потому, что они лишились своей.
И я отошла от ограждения.
Домой я не вернулась, эта страница была перевернута. Я и сама не знала, куда иду. Просто шла и шла: вниз с моста, потом по Ломбард-стрит и далее по эспланаде в сторону района Норт Бич. Я шла мимо уличных ресторанчиков, где влюбленные пары (как и мы когда-то) сидели за столиками, разговаривая и поедая пасту. Я шла мимо книжного магазина «Огни города», анонсирующего встречу с каким-то поэтом из шестидесятых. Я шагала через Бродвей в сторону сияющих огнями стриптиз-клубов, попав в Чайнатаун, где старые торговки катили перед собой тележки с овощами, а под окнами сушилось белье, и в воздухе пахло гнилыми овощами и рыбой. Это был знакомый для меня мир, и меня поражало, что всё вокруг стало совсем другим, при этом ничуть не изменившись.
«Я плыл, как облако, один…» Строку этого стихотворения[52] я помнила еще со школы. Казалось бы, столько лет прожила в этом городе, но вдруг заблудилась, перестала понимать, где нахожусь. Возле дверей, под одеялом с диснеевскими принцессами спала какая-то женщина: с одного боку к ней примостился пес, а с другого стояла магазинная тележка, полная недоеденных булочек с чужого стола. Стоя посреди улицы, какой-то мужчина жонглировал шариками, а двое мальчишек не старше тринадцати съезжали по церковным ступенькам на скейтбордах. Судя по одежде, они тоже болели за «Джайентсов».
В баре неподалеку кто-то играл старинную джазовую балладу, и женский голос крикнул через зал: «А можно что-нибудь более жизнеутверждающее?» Ленни говорил примерно то же самое, когда я ставила свои старые пластинки с грустными английскими балладами. Он всегда тяготел к мажорным нотам.
Я давно не ходила на такие расстояния, поэтому, взбираясь вверх по узкой, крутой улочке, совсем запыхалась. Да и обувь оказалась неподходящая для длительных пеших походов. Ведь в тот день я всего лишь собиралась прыгнуть с моста.
Стемнело. Прохожих было на удивление мало, машин – и того меньше, но в конце улицы у дороги стоял допотопный автобус, а возле него – горстка людей, молодых и не очень, выстроившихся в очередь на посадку. Водитель – кажется, это был водитель, хоть и не в форме, а в линялых рубашке и джинсах на подтяжках – складывал в грузовой отсек рюкзаки и дорожные сумки.
Подойдя ближе, я немного постояла, наблюдая, как вся эта пестрая толпа забирается в автобус.
– Вы с нами или как? – спросил водитель. На нем еще была полосатая шляпа, как у героя из сказки доктора Сьюза[53] и кроссовки-конверсы. Водитель широко улыбнулся, продемонстрировав отсутствие большинства зубов. И в этот самый момент идея уехать на автобусе с таким вот очумелым водителем показалась мне отличным способом, чтобы исчезнуть в никуда.
– Вы не напомните, куда мы направляемся? – поинтересовалась я.
– Ты что, уже дернула? – ухмыльнулся водитель.
– Аризона. Техас. Мексика, – встряла какая-то женщина. Вцепившись в ее сумочку из макраме, рядом стоял ребенок лет пяти – для меня весомый повод, чтобы передумать. К тому же та женщина была беременной.
– Мне все равно куда, лишь бы там было тепло, – сказала она.
– Ну, поехали, – сказал мне водитель, махнув в сторону дверей, в которые уже входил последний пассажир.
– Только у меня нет билета, – призналась я. – И денег тоже. И сменной одежды.
– Все нормально, – откликнулся водитель. – Судя по вашему виду, вам не помешает отвлечься.
Звали его Гарри. Второй водитель, Роман, отсыпался перед ночной сменой на багажной полке.
И я поднялась в автобус.
7. Верхом на зеленой черепахе
В салоне полностью отсутствовали кресла. На пол брошены матрасы, а превращенные в спальные места багажные полки уже были заняты. К несчастью, единственное свободное место оказалось рядом с беременной женщиной. Та уже разложила одеяло для себя с дочкой, которую звали Эверест. Девочка свернулась калачиком, прижав к себе плюшевого поросенка и бутылку с соской, в которой был сок. С одного боку от нас мужчина наигрывал на гитаре песню Боба Марли, а с другого – тип с длинной рыжей бородой читал при свете фонарика «Сиддхартху»[54]. Автобус трясло на ухабах – видно, рессоры были ни к черту, – и я не представляла, как можно читать в таких условиях – меня бы стошнило. И я оказалась права: мы еще даже из Сан-Франциско не выехали, как мужчина вытащил из рюкзака целлофановый пакет.
– Мой верный и надежный тошнопакет, – сказал он. – Никогда не отправляюсь без него в подобные путешествия.
Сколько же в детстве я наездилась, сидя на заднем сиденье в каком-нибудь старом автомобильчике. Я часами таращилась на дымку за окном, слушая бесконечный треск радиоприемника, настроенного на музыкальную волну.
