Не такой как все. Ведьмы - Александр Пышненко
— Казалы, шо ты, возбухаеш? — сказал Рая. Видимо, даже собаку трудно ударить беспричинно. Он не считался отморозком. Поэтому мог оправдывать свое поведение. Его послал, скорее всего, Бар — ков.
— Хто таке миг сказать? — спросил я, подавляя внутренний страх.
— Колька просыв, — сказал Рая.
— Який, Колька? — спрашиваю.
— Кальсончик, — выдавливает он из себя неблагозвучное прозвище. — Он просил поговорить с тобою.
У Раи не было врагов; он вел себя откровенно. Он “выдавал заказчика», чтоб не выглядеть беспредельщиком.
— За шо? — Я так это понял. Долгое время, оправдывал Кальсончика, думая, что начинающему холую просто захотелось показать свой авторитет. На Кальсончика, я не стал держать обиду. Это были проделки его куратора. С этим я расправлюсь, потом.
Кальсончик, уже тогда, должен был бы уже превратиться, в моих глазах, в настоящего подонка. Но, сек. сотов еще не существовало для меня.
Мать, похоже, используя преимущества фаворитки, учила его жизни, используя изгоев в качестве наглядного пособия? Несмотря на это, у меня не прекращались с ним отношения. С этим лживым и подлым, уже, человеком мы зачастили в соседнее село к своим одноклассницам. Они, после восьмилетнего монашества во время предыдущей школе, были для нас целым миром. У Кальсончика, скоро, появилась красивая подруга, Люба.
Теперь они вместе могли подставлять меня под кулаки ее ухажеров. Солдат. С…вский залепил мне кулаком в лицо, когда она пристала ко мне, словно обозначая ему жертву. Солдат симпатизировал ей; очевидно рассчитывая на взаимность. Я получил этот удар за Кальсончика, который — в это время — изображал драку с другим солдатом. Все происходило показательно; но и после, я продолжал с ним дружить.
7
С Нового года у меня появилась своя любимая девушка. С которой, стараниями этой сладкой парочки привилегированных «кальсонов», я навсегда расстался.
Вышло так, что, несмотря на мои предостережения, она всегда доверяла им намного больше, чем мне. Я мог винить, конечно, родителей своих и ее, и беспаспортных колхозников, которые с подозрениями относились не к таким как они. Кальсончик был для них своим, из привилегированного сословия. Я — чужим, врагом.
Он (подлостью) подыгрывал матери моей девушки. Моей возлюбленной, была навязана дружба (до этого, у нее имелась иная подруга). Через свою авторитетную подругу, Кальсон (активно задействовал местных в этой долгоиграющей интриге), мог подавлять у моей девушки инстинктивный бунт против своих родителей. Так, ли?.. Она, даже, не сопротивлялась. Если у женщины, девушки, отбирают любовь, на первый взгляд, она должна инстинктивно сражаться за нее. Находя в ней жизненную опору. Это у них более развито, чем у мужчин, в которых остается еще много разных дел, и целей, в жизни (призвание). Для женщины же, основное призвание — это: способность воспроизводить потомство. Остальное — на втором плане. Инстинкт матери — он же доминирующий у подавляющего большинства женщин. К этому, единственный путь — через любовь.
Я, уже, не выползал из мелких интриг, и спасение видел только в том, как бы все это поскорее закончилось. Меня, постоянно, предавал любимый мною человек. С которым начался ад; тогда как без нее — виделось: полу ад. Кальсончик возвышался над этой возней. Это говорит о таланте этого подонка.
…Это Кальсончик, уговорил меня поехать в Конотоп за фотографиями…
Ему, зачем-то, срочно «понадобились» фотографии? Сейчас я вижу, что это была какая-то зачетная работа его матери: при воспитании в нем начинающего сек. сота?
В районе спортивного магазина нас поджидали три гопника. Они даже не спрашивали ничего. Один из них запустил в мой нагрудный карман руку и вытряхнул из него всю мелочь. Подобная процедура довольно-таки унизительная, как за замыслом, так и за исполнением. Словно позабыв о Кальсончике. Он стоял в стороне, наблюдая за происшествием, глазами стороннего наблюдателя.
И, тогда, я озвучил «легенду», с которой я жил в то время.
— Я из «Порта». — Называю каких-то авторитетов, которых знают многие в том месте. Я иногда гостил у своей двоюродной сестры и знал эти клички. Это была моя легенда, позволяющая безопасно передвигаться в пределах определенного района.
Гопники переглянулись.
— Пойдешь с нами, — Будто вспомнив о Кальсончике, обратился к нему один из них. — Есть о чем потолковать.
Они ушли за дом. Возле меня оставался дежурить только один из гопников.
Я уже не упомню: вернули ли они мои деньги?.. Но факт остается фактом, что гопники исчезли. Что-то пошло не так?..
— Вони тебе «трусили»? — спросил я, у Кальсончика.
— Нее, — с задумчивым взглядом, ответил тот.
Мы шли молча, добираясь до автовокзала.
…Скоро я отправился учиться в Киев и на очень долгое время потерял его из виду.
Он женился еще в выпускном классе; его мать оформила им акт бракосочетания в родном сельсовете. Окончил строительный техникум в Конотопе. Служил ОСВГ. Здесь, между нами произошел, единственный, обмен письмами.
Он скоро стал уважаемым сек. сотом; жил своей, семейной, жизнью. Поселясь (после службы), в том же, таки селе, где встретил свою будущую жену. Работал в какой-то там строительной бригаде. Получил квартиру, к своим 26, как и все популярные сек. соты. Браконьерничал на Сейму. Вместе с такими же, как и сам.
8
Отбарабанив «службу» на космодроме Байконур (эту творческую командировку в этот стройбат, иначе не назовешь), я возвратился в родное село лишь к новому 1983 году, застав в нем, отслужившего Леньку К., который и посоветовал мне зайти к Кальсончику, в соседнее село. Делать было нечего. Когда я пришел к нему, мы крепко выпили с ним. Засиделись до поздней ночи. Мне постелили, здесь же, на раскладушке. Уйдя утром на работу, «забыв» разбудить меня. Проснувшись, мне, естественно, захотелось по малой нужде. Но дверь оказалась запертой. Посредине кухни был оставлен чугун, накрытый крышкой. Это было похоже на провокацию, и я — стиснув зубы — решил перетерпеть. Черт знает, как они хотели это использовать, среди своей агентуры. Первой явилась Люба — и, сразу же, полезла к крышке чугуна. Я не стал задерживаться, выскочив на улицу.
