Kniga-Online.club
» » » » Анатолий Ким - Стена (Повесть невидимок)

Анатолий Ким - Стена (Повесть невидимок)

Читать бесплатно Анатолий Ким - Стена (Повесть невидимок). Жанр: Русская классическая проза издательство неизвестно, год 2004. Так же читаем полные версии (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте kniga-online.club или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Перейти на страницу:

- Неужели ты почувствовал это, Валентин?

- О чем ты, Анна?

- Что перестал быть один... Что встретился со мной - и все стало в порядке. Смысл жизни тебе открылся, когда обвенчался со мной.

- Знаешь, если честно... Мне стало гораздо более одиноко, чем раньше. То есть несравнимо более одиноко. И если в прежнем одиночестве было как-то привычно и уже не больно - то тут такие боли начались, что выдержать их мне оказалось не под силу.

- У меня было в точности так же. И стена поэтому... Теперь-то ты понимаешь?

- Да, Анна... Но что же тогда получается? Мы были прокляты, выходит? Или, точнее: обречены?

- Выходит, миленький. Обречены во всех мирах, куда ни попадем, быть одинокими. Прокляты на том, чтобы желать навеки быть вдвоем, но никогда не суметь достигнуть этого.

- За что, Аня? И кто нас проклял?

- Не знаю. Да и не наше это дело - пытаться узнать.

- Почему?

- Потому что все равно не узнаем. Почему все звезды существуют поодиночке, можешь мне ответить?

- Могу. Если звезды сойдутся слишком близко, то они столкнутся и уничтожат друг друга.

- Нет, я о другом. Не о том, столкнутся или нет, об этом и я знаю, что столкнутся. Но я о том, почему такой закон - чтобы каждой звезде существовать только в одиночку?

- И все же, Аня, среди людей бывали такие встречи, когда двое становились, как один. При такой встрече как бы рождалось новое существо.

- Это не мы ли с тобою?

- Хотя бы и мы. А что, не так?

- Так. Так. Только не забудь, милый, что нас-то давно уже нет. Никто на свете нас не видит и не слышит. Мы если и существуем, то неизвестно где - и каждый только для себя.

- Анна! Анна! Но ведь я слышу тебя! Говорю с тобой!

- И я тебя слышу, Валентин.

- Слава Богу, что хотя бы так...

- Слава Богу. Но когда-то мы могли не только слышать - могли видеть, трогать, чувствовать друг друга, обнимать, брать за руку один другого, спать рядом в одной постели, вместе просыпаться утром, молча и сосредоточенно завтракать за широким некрашеным столом, на котором стоял дымившийся из носика паром зеленый чайник. В плетеной корзиночке лежали вповалку небольшие свежайшие огурцы, на вострых макушках которых еще торчал младенческий желтый вихорок усохшего цветка. В окно широкой веранды виднелось вдали, над загорелым плечом Анны, над садовой курчавой зеленью, летящее вместе с хлопчатыми облаками небо, под которым оставался на месте, никуда не двигаясь, купол храма с маленьким крестом. Валентин всматривался поверх обнаженного плеча Анны в движущееся дальнее небо, в устойчивый темный крест, в крошечных голубей, круживших возле него, - случайный пространственный коридор взгляда подвел внимание невидимки к созерцанию крохотного фрагмента картины, который и в своей малости был столь же прекрасен и содержателен, как и вся неохватная, недоступная взору картина дня. Анна, сидя за столом спиною к окну, могла видеть только лицо Валентина, его замершие дымчатые глаза, но в этом лице и в этих глазах она наблюдала отраженный свет той же картины с безупречно выбранным содержанием и совершенно исполненной живописью. И Анна открыла - и вся озарилась, зажглась этим открытием, и в ту же минуту высказала Валентину: человеческое лицо не тем красиво, какой нос на нем и какие глаза и губы, но тем, насколько оно может отразить в себе красоту жизни, к которой обращено в данное мгновение. Валентин ответил ей, естественным образом подхватив и продвинув ее мысль, что и сама красота жизни начинает мерцать, проступать сиянием - как бы зажигаясь от восхищенных взоров человеческих глаз. Так и женщина вспыхивает, хорошеет и украшается румянцем от радостного взгляда мужчины. Анна, засмеявшись, залетела еще выше: Тому, Кто создает красоту, становится нестерпимо грустно, если ее никто не видит, кроме Него Самого, - поэтому Он и человека создал, научил его понимать красоту и поставил рядом с Собою, чтобы вместе рассматривать Его бесконечные музейные шедевры. Валентин тоже радостно засмеялся и подхватил полет ее мысли: но творцу шедевров невозможно все время находиться рядом с экскурсантом, Ему надо работать, и Он дал человеку спутника, подругу, чтобы они могли вместе бродить по бесконечному музею, взявшись за руки. А чтобы они не наскучились друг другом, не утомились любоваться красотой, им еще дана возможность взаимной любви и наслаждения, сиречь эротики и секса, ко всему добавила Анна. Каковые на фоне красот мира зело возрастают по силе и значению, но в этом деле ты и сам неплохо осведомлен, милый мой, и я охотно прощаю все твои излишества, маниакальную упертость в одну и ту же точку, вельми сочувствую тебе и стараюсь поддержать тебя, как могу, поелику тоже считаю, что секс священное дело. Так весело и шутливо беседуя, мы завершали нашу утреннюю трапезу, которая происходила всегда поздно, нас ничто не подгоняло, была самая середина лета, время школьных каникул, во всем доме мы были одни, никто к нам не заглядывал, и мы никуда не ходили - иногда только выезжали на машине в дальний лес за грибами или на широкие луговые берега Оки-реки собирать душистую, сладчайшую дикую клубнику. Но этих выездов было всего несколько, а в основном весь наш долгий медовый месяц прошел в упоительном однообразии. После запозднившегося завтрака, часов в десять - одиннадцать, мы, в одних купальниках, проходили тропинкою сад-огород, друг за другом, словно индейцы в походе, выбирались через узкую скособоченную калитку за садовый участок, на зеленый травяной верх высокого берега Гусь-реки, обрывистый край которого спадал к воде крутосклоном палевой глины, по которому наискось сверху вниз была протоптана едва заметная дорожка. По ней обычно и сбегала на рассвете нимфа Анна, чтобы совершать свои священные омовения. Утренние муравьи, коих рабочая тропа пересекала в одном месте глиняную дорожку, еще не были видны в то время, когда Анна устремлялась к плескавшемуся внизу потоку, но когда она возвращалась после купания домой, муравьиные струйки уже шевелились поперек дорожки. Видимо, пересекая легкой оленьей побежкой наискось сверху вниз крутой яр, нимфа простукивала розовыми пятками глину обрыва, внутри которого и находился муравейник. И там, в глубине, при этом всегда начиналась легкая паника: заспанные сторожа принимались бегать по проходам, барабанить своими усиками по головам солдат и рабочих: "Подъем! Ну-ка, подъем! Опять проспали! Вон соседка уже побежала на речку!" И когда Анна поднималась по крутосклону, первые хмуроватые рабочие колонны муравьев вяло продвигались по своей дороге, и она внимательно глядела себе под ноги, чтобы не наступить на них. Противоположный берег реки уходил плавным изволоком к удаленным широким холмам, на которых и возвышались два обветшавших белокаменных храма. Вокруг них теснились по склонам домики центральной части городка, который занял оба берега Гуся. Через него был протянут узкий, высокий мост, и на каждом берегу реки здания отличались от противобережных: с одной стороны городок был каменным, двух-трехэтажным, с высокою, на вантовых растяжках, черной трубою старого механического заводика, а с другой стороны - бревенчато-избяным, с деревенскими домами под двускатной крышей. Так как река была извилистой и проходила через городок замысловатым крючком, то оказывалось, что центр с каменными домами как раз находится против одной из самых отдаленных слободок (если добираться до нее сначала по главной дороге, которая шла через мост, затем свернуть в проулок направо, а там вдоль реки - и до упомянутой слободки, где находился дом Анны, унаследованный ею от покойных родителей). Сразу же напротив этого дома, за участком соседнего хозяйства, виднелся белоствольный березовый лес, который чуть дальше, ниже по течению, выходил к реке стройным хороводом, степенно склонившимся в сторону ее сверкающего широкого плеса. Мы спускались по косой тропинке к самой реке и там с метровой высоты бросались вниз, вытянув над головою руки, с плеском врезаясь в слепящие блики пляшущего в воде солнца. Затем, вынырнув на середине стремнины, плыли по течению, не очень быстрому, но вполне бодрому и веселому, сопровождаемые по-птичьи нежными перезвонами струй, которые разбивались обо что-то у самых берегов речки. Анна научила, а Валентин очень скоро научился и полюбил ее способ плавания вниз по течению - лежа на спине, головою вперед, распластав руки по сторонам, слегка пошевеливая ногами, глядя в бездонное небо над собою и вслушиваясь в шум своего дыхания. Поначалу, не имея еще опыта, Валентин сбивался со средины русла и вдруг оказывался на мелководье, утыкался макушкою в травянистый берег. Но Анна была опытным пловцом, она каким-то образом умудрялась держать равнение вдоль обеих береговых линий, не поднимая головы из воды и не оглядываясь. И мокрое, в блестящих капельках, вверх смотрящее лицо ее было сосредоточенным, серьезным, фантастически прекрасным. Валентин скоро стал пристраиваться плыть рядом с нею, так же раскинув руки, держа самым легким усилием, за один только перст, дрейфующую над опрокинутой бездной тонкую, как ветвь, Анну - мы летели, две бабочки-невидимки, между двумя безднами. Полет наш вскоре уносил нас в другое измерение, полностью растворял во времени, и мы утрачивали память о начале путешествия и были совершенно безучастны к мысли о его конце. Но каким-то образом мы выпадали все же в осадок времени - вдруг оказывались двумя довольно древними существами, мужчиной и женщиной, бредущими мелководьем к белой светящейся полоске песчаной косы. Наши головы одинаковым образом опущены, взоры обращены долу, не очень далеко перед собою, шагов на двадцать вперед по слепящему блеску отраженного солнца, мускулы на загорелых наших спинах и на ногах вспухают и опадают, пульсируют одинаковым образом, в едином ритме, в такт нашим шагам. Две короткие тени, едва заметные, ложатся на поверхность воды и тянутся вслед за нашими утомленно-радостными телами, бредущими навстречу своей грядущей призрачности, но которые сейчас слились наконец в одинаковом упоительном чувстве жизни, растворились в единой стихии летнего блаженства. А души? Они также слились, смешались, соединились в целое, - и вот мы, невидимый андрогин, вещественный только тогда, когда двое еще неявственны, как зародыши в утробе матери, - мы внимательно вглядываемся в самих себя, в Анну и Валентина, бредущих по мелкой воде, - она всплескивает чуть выше щиколоток. Отрадно ощущать нам великолепную нашу телесность, и рядом с этим, вместе с этим - и полную нашу несущественность, невидимость, воспринимаемую нами как широкую, ровную печаль, исходящую, впрочем, вовсе не от нас - Анны или Валентина. Кто-то наблюдает за нами. Кто-то слышит нас. Глубоко печалится о быстротечности нашего полета. Течение реки вынесло нас, повисших между безднами, вон из города - протащило под мостом, и на глазах у множества горожан двое вольготно раскинувших руки и ноги купальщиков неспешно проплыли мимо соборного холма, вдоль подковою изогнутой промышленной набережной с длинными побеленными каменными строениями. Но затем, когда подкова была вся пройдена - уже с другой стороны города, - мы вновь оказались в виду соборной площади и двух высоких, стройных храмов. И там была сверкающая отмель, и длинная песчаная коса белого цвета, и за нею огромной зеленой чашей - раскрывшаяся под небом луговая приречная долина. Дальний приподнятый край этой переполненной тишиною изумрудной чаши был окаймлен полупрозрачной бахромой тонущего в мареве леса; туда, под широкие небеса, подрезанные голубой щеточкой деревьев, надобно было отправляться на машине по землянику или за белыми грибами. Но в день достопамятный, в час полуденный, когда мы выплыли по реке за город, обогнув его по широкой дуге речной излучины, а потом встали на песчаное дно и пошли к белой косе, вид дальнего леса не манил и не будоражил нас ягодно-грибными призывами, мы смотрели на далекие голубоватые деревья леса с чувством невозмутимого покоя на душе, свободные от всякой охотничьей страсти и вожделения. Пустынно, свободно было на песчаной косе, мы только вдвоем вышли из реки на его мелковолнистую горячую белую поверхность, рассыпчатую и податливую под прохладными ступнями босых ног. Словно на необитаемой планете, первозданной, девственной, выглядела чистая белизна и ненарушенность песка, лечь на который и, закрыв глаза, погрузиться в его струящийся жар означало то же самое, что опробовать всем своим существом вкус новой жизни по воскресении в раю. Мы лежали вблизи друг друга, голова к голове, упокоив их на скрещенных под подбородком руках, и чувствовали себя внутри инакобытия, цельного, прекрасного, не содержащего в себе тления времени. Отсутствие его медленного неотвратимого сгорания - вот что было тем самым блаженным состоянием, к которому стремилась всякая человеческая тварь во все времена своего существования. Мы достигли этого состояния, лежа в полдень жаркого лета на шелковистом приречном песке - молча, близко вглядываясь друг другу в глаза. Они у Валентина были дымчато-серыми, с палевыми радиальными разводами, которые сливались в сплошное янтарное пятно ближе к черным точкам зрачков - едва заметным из-за того, что Валентин был обращен лицом к солнцу, под его прямые лучи. Анна лежала спиною к солнцу, у нее вскоре нагрелся затылок, - но с противоположной стороны, со лба, у корней коротко стриженных встопорщенных волос выступили прозрачные капельки пота, такие же усеяли бисерными рядами скулы подглазия. И на ее обожженном докрасна лице, в жемчужном окружении крохотных капелек, похожих на росу, ах как звучно и чисто сияли ее голубые глаза с темными кружочками зрачков посредине. Так мы лежали и молча смотрели друг другу в глаза, словно с мольбою о взаимной искренности и милосердии. Но, в сущности, в наших замерших взорах подобных мыслей и чувств не содержалось, ни любви, ни ненависти не проявлялось, ни справедливости или несправедливости не было. Так же, как и всюду вокруг - на небе, в воздухе, на воде. И продолжалось беспамятство вечности - и все, что мы делали в эти часы дня на ослепительно белом пляже, вымылось из нашей общей памяти. То ли Анна задремала, и Валентин усердно зарывал ее в песок, не то он сам уснул, выставив гладко выбритый блестящий подбородок к небу, а она сошла в реку, набрала в сложенные ковшиком руки холодной воды, бегом вернулась назад и слила ее ему на лохматую грудь... Вновь обрели мы память и ясность уже идущими обратно по зеленой траве заливного луга к резко синеющей вдали полосе излучины - для сокращения обратного пути пошли по прямой тетиве речного лука, по щекочущей подошвы ног траве-мураве. И там впереди, за рекой, под широким небом возвышались на холме два стройных храма, оба дивные по своей неветшающей красоте. А рядом с ними лепились по крутосклону берега живые обывательские домики, такие непритязательные и безыскусные рядом с роскошью зодчества и высокой мыслью умерших храмов, что не они казались старинными предками современных человеческих жилищ, а как раз наоборот - примитивные мещанские избы выглядели намного дремучее, старозаветнее стройных красавцев храмов. Зачем привезла Анна в этот город Валентина - не для того ли, чтобы увести его далеко назад, в язычество, и подвести к тому пополуденному часу, - не ради ли нашего греха, похожего на бессмысленный вызов смерти и святотатство пред чистым заветом? Когда мы вновь подошли к реке, луговой берег там, на ее повороте, спадал в воду отвесным глиняным сбросом, совсем невысоким, и мы, помогая друг другу, легко спрыгнули с него и оказались по пояс в серебристо-жемчужной стремнине, закручивавшей на этом месте миниатюрные скоротечные воронки. Как-то непроизвольно, бездумно Валентин обнял за талию Анну, прижал к себе, а сам прислонился спиною к прохладной стенке берега. Его плечи были вровень с верхом глинистого обрывчика, заметно опустившееся солнце светило сзади. Он под водою стянул то почти невесомое, что было на ней, затем, целуя в пахнущий солнцем и водою висок Анны, заглянул ей в лицо и увидел, что она стоит закрыв глаза. Тогда он устремился к ней, чувствуя себя могучим, и она ответила таким же порывом, как бы взвилась в воде, широко раскрыла ноги, обвила ими его стан - и беспамятно поникла в его руках. В виду двух высоких храмов на холме, за рекою, нами было совершено на ярком свету дня то, что должно совершаться под покровом тьмы, в двойственном уединении и вдали от всякого стороннего свидетельства. Хранить целомудрие и скромность повелевал новый, человечный завет, именем его учредителя были воздвигнуты храмы на холмах. Его чистотой мы должны были быть спасены от собственной лютости. Но для нас, как и для других людей, сдерживающее предписание существовать чисто оказалось неприемлемым, и целомудренная любовь к другому, не к себе, осталась непостижимой. Более ветхий завет любви, который и надо было скрывать в ночной темноте, подчинил нас и заставил наши души трепетать от желания. Смерть была объявлена царственной особой над людьми, а любовь стала ее могучей подданной

Перейти на страницу:

Анатолий Ким читать все книги автора по порядку

Анатолий Ким - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки kniga-online.club.


Стена (Повесть невидимок) отзывы

Отзывы читателей о книге Стена (Повесть невидимок), автор: Анатолий Ким. Читайте комментарии и мнения людей о произведении.


Уважаемые читатели и просто посетители нашей библиотеки! Просим Вас придерживаться определенных правил при комментировании литературных произведений.

  • 1. Просьба отказаться от дискриминационных высказываний. Мы защищаем право наших читателей свободно выражать свою точку зрения. Вместе с тем мы не терпим агрессии. На сайте запрещено оставлять комментарий, который содержит унизительные высказывания или призывы к насилию по отношению к отдельным лицам или группам людей на основании их расы, этнического происхождения, вероисповедания, недееспособности, пола, возраста, статуса ветерана, касты или сексуальной ориентации.
  • 2. Просьба отказаться от оскорблений, угроз и запугиваний.
  • 3. Просьба отказаться от нецензурной лексики.
  • 4. Просьба вести себя максимально корректно как по отношению к авторам, так и по отношению к другим читателям и их комментариям.

Надеемся на Ваше понимание и благоразумие. С уважением, администратор kniga-online.


Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*
Подтвердите что вы не робот:*