Крольчатник - Ольга Владимировна Фикс
Дурацкая похоронная музыка отзывалась в голове тупой обжигающей болью. Рядом с Денисом почему-то оказался какой-то незнакомый человек. О чем-то они разговаривали вполголоса. Человек обернулся и кивнул Марине, и тогда она его узнала. Это его фотография лежала тогда рядом с мексиканским паспортом в мамином бюро! Человек с фотографии наклонился к Марине, попытался ей что-то сказать, но тут жуткая музыка заиграла еще громче, Марина оглянулась на гроб и увидела, что он начал опускаться, бесшумно, быстро, куда-то в мрачную огненную темноту. Марина побледнела, и Денис едва успел ее подхватить.
8
Марина очнулась в чьей-то машине – наверняка это была иномарка. Потолок нависал над головой неимоверно низко, а спинка замшевого кресла была откинута неимоверно далеко.
– Ну? – с легким акцентом произнес мужской голос. – Я так вижу, тебе уже лучше?
– Да, – с усилием проговорила Марина, пытаясь приподнять хоть сколько-нибудь голову и осмотреться. Это оказалось не так-то просто. В голове гудело, она была ужасно тяжелая, перед глазами стоял туман. Глазные яблоки болели невыносимо. Кто-то, видимо, нажал на рычаг, потому что спинка кресла внезапно приподнялась, и Маринина голова оказалась вровень с головой незнакомца – того самого, с фотографии.
– Так поудобнее? – Большие темные глаза незнакомца излучали теплоту и участие.
– Как? – заикаясь, проговорила Марина. – Как я сюда попала?
– О! Тебе сделалось нехорошо. Там. Да. – Незнакомец махнул рукой куда-то вдаль, за окно. – Это бывает с женщинами, когда они… – Он показал на Маринин живот. – Но сейчас уже все прошло, да?
– Почти. А где Денис? – На секунду Марину охватила паника.
– Я здесь! – успокаивающе откликнулся с заднего сиденья бесконечно знакомый голос.
– Это хорошо. А то я уж испугалась, что ты меня тут бросил!
Обретя вновь Дениса, Марина сразу заговорила так, точно они были в машине одни.
– Ну что, поехали домой наконец? И слушай, ты мне должен обещать одну вещь.
– Какую?
– Если я вдруг помру, не устраивай мне похорон, пожалуйста!
– Марина, – незнакомец неожиданно потянул ее за рукав, – нам нужно с тобой говорить. Я бы хотел, чтобы ты сейчас поехала со мной в отель.
– Денис! – Марина резко развернулась назад, настолько, насколько позволили живот и спинка сиденья. Ее светлые глаза расширились в изумлении. – Слушай, объясни мне, наконец, кто этот человек, каким образом я попала в его машину и почему, черт бы вас всех побрал, я должна с ним куда-то ехать?! Тебе не кажется, что все это как-то чересчур?
Но прежде чем Денис успел что-то ответить, снова заговорил незнакомец.
– Не надо волноваться так, Марина! – На сей раз голос его звучал умоляюще. – Нам надо говорить потому, что я есть твой отец! Теперь, когда я сказал, ты поедешь со мной, да?
– Марин, я так понял, он не врет. – Денис говорил несколько растерянно. – Мы тут, пока ты в отключке лежала, поговорили немного, он мне даже документ какой-то показывал, на двух языках, на испанском и на английском. Я, между прочим, как раз в школе испанский учил, так что вроде все это правда. А ты что же, и не догадывалась никогда, что у тебя отец не родной? Мама твоя тебе никогда ничего такого не говорила?
– Мама не говорила. Но я на самом деле догадывалась. Немножко.
– Марина, так ты поедешь со мной, да? Это не будет так долго.
– Поеду.
– Тогда вот что… – Денис, похоже, давно успел все обдумать. – Электричка у нас в пятнадцать двадцать. Вы сможете подвезти Марину к вокзалу? Я буду ее ждать в три часа у пригородных касс. Вам как, хватит времени?
– О, вполне! – Незнакомец обаятельно улыбнулся, демонстрируя какое-то немыслимое количество белоснежных зубов.
Денис чмокнул Марину в щеку, быстро выбрался из машины и исчез, прежде чем Марина успела крикнуть ему «пока!». Мотор взрычал тихонько так, интеллигентно, и они помчались, без труда обгоняя все попутные машины.
Ехали они меньше получаса. Остановились у стеклянных дверей напротив швейцаров в темно-зеленой с золочеными пуговицами форме. Марина была в такой отключке, что даже не обратила внимания, что это была за гостиница. Наверняка какая-нибудь из системы «Интурист», но их ведь таких не одна в Москве!
Номер был шикарный, насколько вообще может быть шикарен гостиничный номер – ковры там, зеркала, полировка, все лезущее в глаза, блестящее и безликое. Комнат было две, они сели за стол в той, что побольше. Незнакомец поинтересовался, что Марина будет пить – кофе, колу или, может быть, вино?
– Кофе, наверное. – Ошеломление уже прошло, и на Марину постепенно наваливалась прежняя утренняя тоска. Мгновение спустя перед Мариной уже стояла дымящаяся чашка с кофе, а сам хозяин номера сидел напротив Марины в мягком кресле и оттуда, улыбаясь, наблюдал, как Марина пьет.
– Ты очень красива, – сказал он наконец. – Очень… как это… похожа на свою маму. Я рад. И мне жаль, что я такое долгое время не видел тебя так близко! Ты знаешь, почему у тебя такое имя?
– Марина?
– Марианна, – поправил он. – Мария – это имя мамы твоей мамы. Мою маму звали Анна. Когда ты родилась, мы с Лусией спорили, как будем назвать: как твоя мама или как моя мама. Назвали как две мамы вместе. Марианна. А меня зовут Хосе. Хосе Мендоза. Выпьем немножечко? – Хосе разлил темное вино в две маленькие прозрачные рюмки. – За знакомство!
– Мне нельзя! – запротестовала Марина.
– О! – Он махнул рукой. – Так мало вина совсем ничего не сделает ребенок! Ну, Марина, это совсем слабое вино! Из пальма.
Марина улыбнулась и послушно пригубила густую темную влагу. Как ни странно, ей это вино совсем не показалось слабым, наоборот, оно ей обожгло язык и гортань. Но, может быть, это потому, что она вообще еще мало пила в жизни и просто у нее нет привычки? Во всяком случае делать второй глоток Марина на всякий случай поостереглась. Похоже было, что и один уже сделал свое дело: Марина слегка расслабилась, устроилась поудобнее в кресле, рискнула даже заговорить:
– Хосе, – начала было она, но он шутливо замахал на нее руками:
– Нет, Хосе нет, папа!
– Ну хорошо, папа. – Марина с трудом сдержала улыбку. Как странно называть папой совершенно незнакомого человека! – Сколько мне было лет, когда вы с мамой разошлись?
– Два года. Немножко больше. Ты была тогда вот такая, – и Хосе
