Кухонный бог и его жена - Эми Тан
Позже я даже придумала, как вернуться в комнату, некогда принадлежавшую моей матери. Туда въехала мать Вэнь Фу, она сама выбрала эту комнату для себя, и я всегда очень злилась, видя ее там. У меня появился шанс, когда я услышала, как она жалуется:
— Прошлой ночью было так холодно, как будто ветер дул прямо от стен!
Я тут же откликнулась:
— Ах, я слышала, что в той комнате умерла женщина.
Потом я повернулась к Сань Ма.
— Правда?
Сань Ма с радостью мне помогла.
— Да, убийство или самоубийство, — подтвердила она. — Никто не знает, уж больно дело было запутанное. Правда, это произошло давно, значит и беспокоиться не о чем.
В тот день свекровь заставила меня поменяться с ней комнатами.
Но даже призрак моей матери не помешал Вэнь Фу приходить ко мне по ночам. От него пахло сигаретами, виски и духами. Он переворачивал меня, разгибал мне руки и ноги, словно я была складным стулом. Закончив удовлетворять себя, он вставал и шел в свою комнату, не произнеся ни единого слова.
Когда он уходил, я тоже вставала. Специально для этого я хранила в комнате таз с водой. Я мочила грубую тряпицу и мылась, усердно отскребая кожу там, где ее касался муж, снова и снова. Закончив, я выливала грязную воду в окно. Плюх!
20. ЧЕТЫРЕ ДОЧЕРИ НА ВЫДАНЬЕ
Помнишь Эдау Фон? Она ходат в нашу церковь, у нее три дочери и два сына, одан из которых стал доктором. На помолвку Бао-Бао она пришла в красном платье.
Так вот, по словам Хелен, у одного из ее сыновей — проблемы с психикой. У сына Эдны проблемы, не у сына Хелен. Хотя Хелен говорит, что всегда беспокоилась о Фрэнке — у него, мол, нет надежного будущего. Но, услышав о сыне Эдны, стала благодарить судьбу. За Фрэнка благодарить, не за сына Эдны. Она сказала:
— Я должна быть благодарна судьбе за то, что у меня нет таких проблем в семье.
А я тогда подумала: это не благодарность, это оправдание! Точно так же думают люди в Китае. Они уделяют слишком много внимания чужим страданиям, чтобы забыть о своих.
Зачем сравнивать свои жизни с чужими? От этого человек только всего пугается, потому что начинает вспоминать, чего еще может лишиться. Почему люди не хотят просто надеяться на лучшее?
Если бы в Китае я думала как все, то все еще была бы там. Потому что я видела, что очень многие живут хуже, чем я.
После войны Шанхай наполнился нищими. Женщины, словно что-то рекламируя, сидели прямо на мостовой с плакатами, на которых была изложена их история. Эту бросил муж. У другой вся семья погибла во время войны. У третьей муж стал опиумным наркоманом и продал все, включая детей.
Мне было страшно. Если бы я знала, что сумею сбежать к лучшей жизни… Но тогда ни о какой лучшей жизни не шло и речи.
Я очень долго все обдумывала. И знаешь, что я решила? Я решила, что я все равно хочу уйти от мужа! Честное слово! Как-то ночью я лежала в кровати и поклялась себе это сделать, взяв в свидетели полную луну. Не знаю, наверное, можно сказать, что виной всему — мое упрямство, но я точно знала, что с Вэнь Фу я не выживу. Так что это решение я приняла задолго до того, как обрела надежду.
Перед уходом я собиралась навестить Старую и Новую тетушек. Мне казалось, что так будет правильно.
Но Данру слег с высокой температурой, потом пожелтел. А потом и у меня появились те же симто-мы. Думаю, мы заразились в пути, еще когда с нами были Хулань с мужем. Цзяго прислал нам письмо, в котором рассказывал об их новой квартире и своих успехах в работе. Внизу Хулань приписала несколько строк своим детским почерком: родители Цзяго оказались очень приятными людьми, а она купила новый стол, неописуемой красоты. В самом конце она обмолвилась, что ее здоровье в порядке, правда, недавно она болела. Цзяго добавил, что она стала желтой, как пшеничное поле, и худой, как лезвие серпа.
Так что, вероятно, во всем виноваты маленькие речные крабы, которых захотелось попробовать Хулань в Чанша. Из-за них мы и заболели. Зараза попала в наши тела и объявилась не сразу.
Когда заболел Данру, мне пришлось отправить посыльного на остров, чтобы сказать Старой тетушке, что мы не приедем. Телефонная связь между Шанхаем и островом все еще не была восстановлена.
Спустя неделю я получила письмо от Старой тетушки, написанное на характерном для нее ломаном языке. Она, как и Хулань, не ходила в школу и научилась писать уже будучи взрослой. И стиль ее посланий не походил на тот, что принято использовать в переписке, правильный и официальный. Она не знала, с помощью каких выражений можно продемонстрировать хорошие манеры. Она просто писала все, что приходило ей на ум.
«Я чуть не порвала твое письмо на части. Так разволновалась, когда увидела посыльного у дверей! Как можешь ты говорить, что у ребенка легкое недомогание, ничего серьезного? Здоровье — это самое важное, что у нас есть. У нас все здоровы, не то что у тай-тай Мяо. Помнишь, это она устроила твой брак с семейством Вэнь? Так вот, дело было на прошлой неделе. В одну минуту она стояла и ругалась на муху, которая не давала ей покоя, в другую — уже лежала на полу. Какое несчастье! Тогда ее муж побежал по улице, чтобы позвонить местному доктору. Звонил, звонил, звонил и не дозвонился! Все линии были заняты! Тогда он продолжил звонить. И звонил, звонил, звонил. И все без толку! Тогда он выбежал на улицу и крикнул мальчишке: “Эй, беги к доктору, торопись, я дам тебе денег!” И мальчишка побежал быстро, как скаковая лошадь, так соседка говорила. Кто знает, почему доктора так долго не было? Кто знает, кем он там занимался, не мной точно. Когда через два или три часа доктор попал в дом Мяо, как думаешь, что он там нашел? Жена Мяо рыдала над мужем Мяо, холодным, как пол, на котором он лежал. Мертвый. Подумай об этом.
