Крольчатник - Ольга Владимировна Фикс
– Ну знаешь! – Илья даже задохнулся. – Я, по-моему, еще ни в чем тут никого не подводил! Я, по-моему, всегда был рядом, если что сделать надо там, привезти или что… Ни разу ничего не забывал, не перепутывал, не опаздывал даже, как вот некоторые!
– Так вот я же и говорю: ты всегда рядом, никуда не уходишь. Рядом, но не с нами. Не по-настоящему с нами. Не знаю даже, почему так. Да ты только не переживай, Илюш, мы ведь тебя и такого любим!
– Ну хорошо. Я холодный, я черствый, я никого не люблю. А Валя, а сам-то ты, Денис, где был, когда Ольга начала метаться?
– Сперва я был с Димычем в больнице, потом в Москве у меня дела всякие были, Ксюшку вот принимал.
– А меня Ольга и не воспринимала никогда всерьез, – грустно сказал Валерьян. – Я для нее слишком маленький, что ли?
– А ты не пробовал как-то с этим бороться? – поинтересовалась Алена.
– Ну пробовал, да что толку?
– Значит, что ж это получается? Давайте-ка подведем итоги. – Денис опять перешел на свой излюбленный деловой тон: – Неужели Ольга права и никто ее тут не любит? Что ж тогда делать?
И Марина вдруг поняла, что Денис на самом деле растерян. Впервые она видела у Дениса такие глаза – грустные, беспомощные, виноватые.
– Действительно, что же делать? – ехидно поинтересовался Илья. – Ну давай, пиши рецепт, ты же врач! Ну там, выдавать Ольге по сто граммов любви ежедневно утром и вечером в стакане теплого молока. Молоко желательно подсластить. А? Что скажешь, доктор?
– Не знаю я, чего сказать. – Денис вдруг отвернулся и устало вытянулся на кровати, положив голову на колени к Алене, спиной ко всем остальным.
Алена с нежностью провела рукой по его золотистым кудрям.
– Мальчик мой, – прошептала она тихо, еле-еле слышно, и вдруг сказала резко, почти что выкрикнула: – А ну оставьте-ка его все в покое! Выкатывайтесь все отсюдова, да поживей! Не видите, что ли, человек устал!
Они растерянно поднялись, не глядя друг на друга, проскользнули поодиночке в узкую дверь, стараясь двигаться по возможности тише. Уже за дверью Илья вдруг привалился к стене и провел полноватой рукой по взмокшему лбу. Другой рукой Илья похлопал себя по карманам ковбойки, пытаясь нащупать сигареты. Нашел и сразу же закурил. Оглядел коридор – Валерьян уже куда-то исчез, только одна Марина стояла и смотрела, смотрела сочувственно, будто бы даже с жалостью. Уж этого Илья стерпеть никак не мог.
– Да, Мариш, вот так-то оно все, брат! – важно проговорил Илья, изо всех сил стараясь быть ироничным. – Такая вот она штука – любовь! Бог не дал, в лавочке не купишь! Пойдем-ка, Марина, к нам. Будем заместо ихнего кофею наш чай пить.
– Хорошо, я сейчас приду! – пообещала Марина. – Возьму вот только Ксюшу, ее ведь и так уже кормить пора.
– Слушай! – предложил вдруг Илья. – А переселялась бы ты с ней пока что к нам! У нас же целых две комнаты! А то таскаешься каждые три часа через весь дом взад-назад, с третьего этажа на первый и обратно. Подумай, Марин!
– Я подумаю, – пообещала Марина, но, конечно, только для виду. На самом-то деле она, конечно, никогда не стала бы переселяться к Илье. Как бы, интересно, они там спали? Втроем, что ли, на одной кровати? Или установили бы с Машей очередь? Они услышали чьи-то стремительные шаги и оба обернулись. По коридору к ним быстро приближалась Джейн. Дойдя до Денисовой двери, девочка обернула к ним встревоженное, покрасневшее личико.
– Денис тут? – спросила она. И, не дожидаясь ответа, горестно вздохнула: – Опять у меня мама плачет.
Засыпая в тот вечер, Марина очень волновалась. Что же теперь с ними будет? Ведь если даже Денис не знал, что ему делать! А как Алена на них кричала! Она представила себе, как из Крольчатника исчезает царившее здесь всегда чувство веселой общности, как все начинают избегать смотреть друг другу в глаза и каждый будто спрашивает сам у себя: а что я тут вообще-то делаю? Не попробовать ли мне устроиться как-нибудь по-другому?
Но с утра все выглядело как обычно, главным образом благодаря детям, которые носились везде, шумели, безобразничали, хотели есть, спать, играть, и все это одновременно, без конца требовали к себе внимания. В них точно бес какой-то в тот день вселился – с ними просто было невозможно! Ну а с другой стороны, это всех как-то отвлекло от ненужных мыслей и снова сблизило, так что к вечеру, когда малышня наконец-то была уложена и все по традиции собрались у камина, и в помине не было уже ни холода, ни косых взглядов. Наоборот, все, и даже Ольга, как-то посветлели. Ольга вымыла голову, причесалась и повязала свой любимый хайратник, надела новый свитер, голубенький, с большущей летящей птицей, вышитой на груди серебряными блестящими нитками. Проходя мимо нее, Марина заметила, что от Ольги пахнет духами и что глаза у нее чуть подведены, чуть-чуть, и однако изменилось все выражение: от Ольги больше не веяло тоскливой и тупой безнадежностью.
Было нетрудно угадать причину всех этих перемен: весь день Денис был к Ольге неимоверно внимателен, за столом подавал ей тарелку, ложку, стакан, придвигал стул, распахивал перед нею дверь. Он ходил вокруг нее кругами, стараясь будто невзначай коснуться ее рукой, он без конца с нею заговаривал. Сперва казалось, что все это бесполезно: Ольга не отвечала ему и словно бы вовсе не замечала всех этих ухищрений, по-прежнему бродила, словно сомнамбула, и вдруг – Марина не поверила своим глазам – буквально за считаные часы все в ней переменилось! Конечно, это была еще не та, не прежняя Ольга, встретившая Марину в тот, первый приезд сидя за пианино, но все-таки она уже отвечала на Денисовы взгляды, улыбалась Денисовым шуткам, стала наконец замечать остальных людей вокруг себя и прежде всего, конечно, своих детей. Как раз в эти дни Ванечка начал говорить. Похоже, его, как и Джейн, не в шутку волновало состояние матери: он все норовил сбежать при первом же удобном случае из детской и отправиться по всему дому на поиски Ольги. Найдя
