Крольчатник - Ольга Владимировна Фикс
– И все-таки, Оль, насчет Вальки это тебе кажется. Валька любит не меня, а своего будущего ребенка. На этот счет у меня давным-давно нет никаких иллюзий. – («И не надо!» – добавила она про себя.) – И потом, ну хорошо, а как тогда, например, Женя? Что-то она у тебя выпала из общей картины.
– Ну Женя после всего, что ей довелось пережить, вообще уже не человек, а какая-то живая икона. Великомученица. И потом, Женя же работает! Откуда нам знать, может, у нее уже давным-давно роман с Бруно!
– У кого, у Жени роман с Бруно? – Чтобы не расхохотаться, Марина изо всех сил ущипнула себя за предплечье, но Ольга все же успела заметить искорки смеха, пляшущие на дне аквамариновых глаз. И конечно, сразу обиделась.
– Пойду я, – произнесла Ольга прежним глуховатым, тоскливым голосом. – Как-то там Ника без меня? И вообще… – Ольга нарочито зевнула. – Спать хочется чего-то.
Она встала и вышла, не потрудившись даже прикрыть за собой дверь, так что Марине было слышно, что Ольга пошла вовсе не вниз, а к себе в мастерскую.
«Может, напишет сейчас чего-нибудь этакое, вроде той собаки в колодце, и все у нее пройдет», – подумала Марина без особой надежды.
Однако Ольга неожиданно вернулась, села на край кровати и заговорила снова, горячо, быстро, захлебываясь и запинаясь:
– Знаешь, когда я носила Джейн, я была такая счастливая! Наивная была тогда ужасно! Мне тогда все сочувствовали: как же, такая маленькая, сама почти ребенок! А мне так просто петь хотелось от счастья! И ни капельки я не боялась! Ни родов, ни остаться одной с ребенком. Экая, думала, глупость! С ребенком – ну так, значит, уже не одна! И потом, у меня ведь была мама. И даже, знаешь, не в маме дело – просто, понимаешь, мне тогда казалось, что все люди вокруг меня, ну разве что кроме самых злых и глупых, радуются сейчас вместе со мной, ждут вместе со мной появления на свет моего ребенка, потому что ведь это же не только мой ребенок, он как бы всехний, он всего мира, с ним потом всем этим людям жить! И мне казалось, что, конечно же, им должно быть так же, как и мне, важно, чтобы с этим ребенком все было в порядке, чтобы он был здоровый, счастливый, ни в чем не нуждался! – Ольга перевела дыхание и искоса посмотрела на Марину – не смеется ли она? Марина не смеялась, больше того, она только что призналась самой себе, насколько собственные ее внутренние рассуждения похожи, оказывается, на Ольгины!
Ольга между тем продолжала:
– Глупо, конечно, я знаю, но тогда… Тогда я этого не понимала. Можешь себе представить? Я родила Джейн и спокойненько сбежала от нее – ей тогда было всего три месяца, мне это казалось совершенно естественным. Я уехала стопом в Крым с целой компанией ребят, они все были постарше меня, почти все студенты. А я ведь даже не кончила школу! Мне так лестно было, что они обращаются со мной как со своей, интересуются тем, что я говорю, что думаю, славные такие ребята, умные, интеллигентные! Выпить, правда, любили. И меня понемногу приохотили. Потому, наверное, и близнецы родились такие, ну, не слишком здоровые. Они к тому же еще и недоношенные были. Вот когда они родились, мама мне сразу сказала: «Знаешь, Ольга, на сей раз на меня не рассчитывай!» Я тогда так удивилась, так мне странно было, как она это сказала, словно бы они и не дети, и ей не внуки родные, а так, щенки подзаборные. Они ведь были так долго в больнице просто потому, что мне их отдавать не хотели. Ну как же, беспомощная одинокая девочка, к тому же еще и несовершеннолетняя, и родители отказываются помогать – мама им тогда целое заявление про это написала, и есть уже еще один ребенок, здоровый. Они тогда так и говорили: «Ну куда тебе два таких больных мальчика?» У них ведь чего-чего только не было: и сердце, и легкие, и с головой даже было непонятно.
– Зато теперь-то у них с головой явно все в порядке!
– Сейчас-то конечно! – Ольга улыбнулась. – Но тогда ведь этого никто не знал. Ну вот, а потом мы встретились с Мишей.
– А ты ему что, не сказала, что ли, сколько у тебя детей?
– Ну что ты, сказала, конечно! Но он тогда не то чтобы не поверил, а понимаешь, как-то не до конца понял, что ли? Они всегда для него как бы не совсем существовали на самом деле, ну вроде как такая безликая часть моего далекого прошлого. Ей-богу, моя крыса была для него куда реальнее и значимее, чем какие-то где-то там мои дети!
Ну вот. Мне тогда исполнилось уже восемнадцать лет, уже, значит, была совершеннолетняя, вышла я наконец замуж, и тут вдруг мои мальчишки начали резко поправляться. Я ведь не отказывалась от них никогда, ты не думай! Я их навещала – ну не каждый день, конечно, даже, может, не каждую неделю, но все-таки время от времени. И вот, представляешь, встал у них в больнице вопрос, что надо их куда-то переводить. В Дом ребенка, наверное, или еще куда, где здоровых детей держат. Никто, между прочим, этого не ожидал, врачи тамошние даже удивлялись. А я, когда мне сказали, была такая счастливая, я даже не сомневалась – конечно, я их домой теперь заберу! Обрадовалась, побежала домой делиться! Во дура-то была, представляешь? Мишина мама на меня, как на идиотку, посмотрела. То есть как это – взять двух чужих мальчиков в нашу тесную, маленькую трехкомнатную квартирку? И такие ли уж они здоровые? И ведь правда, – Ольга неожиданно по-детски шмыгнула носом, – у Семки тик – ну глаз дергается, не замечала? – у Степки припадки бывают до сих пор, вроде эпилептических. Давно, правда, уже не было, год, наверное, или даже больше. Денис ему порошки какие-то давал гомеопатические.
И потом, я ведь уже была снова беременная!
В общем, удалось мне тогда договориться, чтобы их из больницы перевели пока в санаторий. Временно, конечно. А что дальше будет, я и не знала. Я прямо заболела от этого. Они мне снились тогда все время, рыжие такие, одинаковые, похожие на меня.
Джейн забрать свекровь мне тоже не разрешила, все говорила: зачем девочку срывать с места, ей ведь там хорошо!
Потом Ванька
