Снег Энцелада - Эдуард Николаевич Веркин
На тридцать первой странице неожиданно была проставлена дата.
Двадцать девятого января две тысячи первого года Константин Лапшин нарисовал в своем дневнике красный вертикальный прочерк.
Солнечный зайчик малинового цвета.
Я отложил ежедневник. Пожалуй, что и вправду холодно, не зря Аглая в кофте, а я тоже немного простыл в морге… А может, мы отравились спорами. В каждом морге полным-полно спор, мы вдохнули их и теперь умрем, как расхитители египетских гробниц. Или как Хазин. Тот, кто послал Хазина, мог заразить его грибком. Или вирусом. Чтобы Хазин заразил всех остальных, кто придет к нему. Отличная идея. Никто разбираться не будет, подумаешь, пара-тройка неудачников…
За стеной взахлеб закашляли. Вернулся.
Неприлично пьяный Роман лежал в койке, по пути он умудрился напиться в хлам.
— Витя! — Роман свистнул. — Витя, ты понимаешь?
— Понимаю…
— Нас сегодня пытались убить! — сообщил Роман, дрыгнув ногой. — Ты понимаешь, что это означает?
— Что?
— Что мы на правильном пути! Более того, мы близки к разгадке!
— Почему тогда нас не убили? — спросил я.
— А почему ты считаешь, что не убили?! — вопросил Роман. — Может, и убили. Вот мы беседуем, а часики тикают…
Роман несколько раз щелкнул пальцами.
— Нас отравили Хазиным, — сказал он. — С этим ничего не поделаешь, теперь мы тоже мертвецы… Одним махом — троих убивахом… Ловко!
Роман достал из-под подушки бутылку коньяка и стал пить из горлышка.
Я смотрел.
Коты-онанисты вступали в правый бой с котами-сатанистами. Ну и Эрп. Вайатт Эрп не звонил три дня. Или четыре. С пятницы. Я достал телефон, набрал его жалкий номер и через несколько секунд узнал, что Вайатт Эрп больше недоступен.
Глава 13. Клуб почетных гидропатов
Я уснул слишком рано и проснулся в середине ночи. Роман за стеной не кашлял, комары у Снаткиной все так же не водились, было гораздо светлее, чем вечером. Над Чагинском висела синюшная луна, впрочем, видно ее не было, она светила слишком в высоте и за крышей, я проснулся от шороха. Со вчерашнего дня я знал, что за потолком живет змея-констриктор, неприятно думать, что там змея, сколько я не закрывался подушкой, слышал шорох, даже через беруши. Отгородиться не было возможности, как и мысли о том, что констриктор может спуститься. Поворочавшись, я поднялся и раздернул занавески с рыбками. На улице ни ветра, ни звука, лунный луч, от которого блестел гравий на дороге, сверкал и белым, и зеленью, и круглыми фиолетовыми огоньками. Кажется, дорогу отсыпали щебнем с обсидианом, днем я этого не видел, а сейчас захотелось взять в прихожей корзинку, выйти, набрать обсидиана, набить лезвий, а утром отправиться в лес, идти по лесу час к северу и найти коровью челюсть; сколько бы я ни ходил в лес, каждый раз находил там челюсти. Сварить клей из рыбьей чешуи и вмонтировать в челюсть камни, у каждого приличного писателя в кармане должен лежать разноцветный обсидиановый нож. Но я не пошел гулять, а вытащил из-под койки чемодан.
Блокнот Лапшина пах дымом еще сильнее, я открыл страницу сто двадцать четыре.
Костя купил шесть лазерных указок, после чего они с Максом пытались построить модель синхронного излучателя и провести эксперимент. Для усиления эффекта Макс занял место на РИКовском мосту, а Костя отправился на велосипеде на Новый. Ровно в пятнадцать часов Костя включил синхронизатор на Новом мосту и стал зачитывать про себя выбранный абзац из наугад выбранной Аглаей книги. Макс сомневался в самой научности проводимого опыта, но Костя утверждал, что опыт самый что ни на есть объективный — ни он сам, ни Макс не знают, какую книгу выберет Аглая.
Макс, сидевший в это время на РИКовском, достал толстую тетрадь, включил свою часть синхронизатора и стал записывать то, что приходило ему в голову.
В пятнадцать двадцать Костя перестал читать книгу, сел на велосипед и отправился на РИКовский. Макс дожидался. Он отдал Косте листок, на котором было записано: «Юла. Пулемет. Осьминог».
Костя обрадовался. Потому что синхронизатор работал. Да, Макс не смог воспроизвести складный отрывок, он услышал несколько слов, странных, не связанных. Но эти слова были из книги.
Костя был весьма обнадежен полученным результатом — самый обычный лазер из указки позволял осуществлять доказательную синхронизацию на расстоянии семи километров. А если использовать лазеры помощнее, например из военных целеуказателей, то можно добиться необыкновенного результата.
В этом месте Костя поставил пять восклицательных знаков.
После опыта по синхронизации характер дневника изменился. Костя резко перестал излагать свои фантастические идеи и теперь писал о разном.
О том, что видел у одной тетки сотовый телефон и он работал — тетка разговаривала с Москвой. Тетка сидела на скамейке в парке, а это значит, в парке есть полосы, где сотовая связь ловится. На самом деле она давно есть, на телевышке установлен передатчик, но работает он по секторному принципу.
О том, что Аглая неправильно дрессирует кота, рано или поздно такой кот нападет на хозяина, особенно ночью, вцепится в сонную артерию.
О том, что зря отец Максима купил видеомагнитофон — через год никаких видеомагнитофонов не будет, все перейдут на лазерные диски. Что они с Максимом ходили в казначейство, где работает Максова троюродная сестра, гоняли «Фол», жаль только раз в месяц можно, очередь вперед расписана, отличная игра. Что Макс дурак — ему сестра предлагала всего за тысячу рублей купить в том же казначействе списанный компьютер, а пока он думал, компьютер ушел к Воронцову.
Ругался про станцию «Мир», что нельзя ее затоплять, лучше отогнать в открытый космос. А потом писал, что так наверняка и сделали, а синие камни в небе — это все надувательство, а сама станция летит к Нептуну.
Писал про роботов, в ближайшие десять лет роботов станет больше. Кухонные роботы, строительные роботы, роботы-пылесосы, подводные роботы-крабы, роботы-комбайны.
Про солнечные батареи. Они чрезвычайно распространятся, но не такие, как сейчас, а в виде краски: можно покрасить любой забор — и электричество станет добываться само. Все ровные поверхности такой краской станут покрывать.
Про то, что вредная Аглая занимает все интересные книжки в библиотеке, сама
