Дар - Элеонора Бостан
Вдохнув глубоко, как мог, Антон зашагал по обочине к повороту, где стоял еще один громадный указатель. Он чувствовал себя странником, открывшим вдруг дорогу в другие миры, волшебные и прекрасные миры, которые всегда были у людей под носом, просто никто их не видел. Ну, почти никто. Он чувствовал силу, пронизывающую мир, чувствовал жизнь, и на глаза наворачивались слезы, потому что эту жизнь надо было сохранить, за нее надо было сражаться, за нее было не жаль умереть.
В мире тысячи дорог, думал он, глядя, как пустое шоссе убегает куда-то вдаль за холмы к самому горизонту, и каждая – это шанс, а время так неумолимо уходит. На что же я так бездарно тратил свою жизнь?? В этих мыслях не было грусти, только легкое сожаление, если ничего не вернуть – об этом глупо печалиться, еще один урок его спецкурса, время драгоценно, но энергия – она еще дороже, и ее надо тратить на стоящие вещи, понял он: познание, радость, доброе дело, любовь. А использовать драгоценную жизненную силу на сожаление или ненависть или страх – это все равно что кидать золотые монеты в помойную яму, а потом умирать от голода и холода в нищете.
Но одну монету выкинуть необходимо, подумал Антон, ту, что высосала из меня жизнь и лишила возможности изменить свое будущее. Зато, подумал он, я умру хоть что-то поняв, а так, прожил бы всю жизнь как загнанный дурак, причем загнанный собственным невежеством.
– Просто для особо непрошибаемых кретинов и существует шоковая терапия, – проговорил он и улыбнулся.
Спасти душу или тело, так сказал ему тот старик, и теперь Антон не только не сомневался в своем выборе, он просто не понимал, как можно поступить иначе. Тело не живет без души, а вот душа без тела… И пусть в мире правит зло, но есть еще столько прекрасного, и каждый просто делает свой выбор, не ради чего-то, а потому что не может иначе. Конечно, думал он, повернув на широкую аллею, если бы я знал тогда, я бы не взял эту монету и вообще не вышел бы из дома в тот день, но так случилось, и я выбрал свой путь.
Тут перед глазами вдруг всплыло прекрасное лицо девушки из больницы. София. Он вспомнил, как падал утренний свет на ее шею, как светлые пряди обрамляли лицо, он вспомнил ее пылающие от эмоций глаза и удар кулачка по ладони…
– Я пройду его до конца, – твердо прошептал он, – ради всего хорошего, что есть в этом мире.
Все доброе и правильное в мире дается с трудом, тогда как все плохое и злое – почти без усилий, это он тоже понял уже давно. Поэтому в мире и правит зло – потому что люди ленивые и трусливые, в лучшем случае – просто пассивные наблюдатели, с молчаливого согласия которых и творится все зло на земле. И никто не задумывается, что жизнь всегда имеет лишь 2 пути – ты либо вносишь с вой вклад в добро, либо помогаешь злу. И нет никакого бездействия или нейтралитета. Каждую секунду каждый из нас – солдат на поле боя, каждая мысль – оружие, летящее в цель. А вот в какую, решать нам.
Так думал Антон, удивляясь, как раньше он жил и не понимал таких простых и очевидных вещей.
И иногда приходится отдавать свою жизнь, думал он, солдаты гибнут, такова природа войны. Но если цель – достойная, тогда даже страх не позволит тебе отступить.
Он ощущал необыкновенную легкость, как будто летел навстречу свету, и нечего больше терять, нечего бояться и нечего ждать. Жребий брошен, и он намеревался до конца сыграть свою роль в этом дьявольском спектакле. Но напоследок он твердо решил сделать все, чтобы прощание с миром вышло теплым и приятным.
Аллея почти не изменилась за те годы, что он провел в городе, только деревья по обеим сторонам стали раскидистей, а кустарник на зеленой зоне, разделяющей аллею – гуще. Он почти забыл, какой же широкой она была, даже тогда, в детстве, когда все кажется огромным и удивительным, ее размеры поражали. Сейчас Антон ощущал тот же восторг и восхищение, от одной обочины до другой аллея больше напоминала развязку мегаполиса, только без машин и разметки. Никаких тротуаров не появилось, все такое же асфальтовое полотно – без ям, недавно отремонтированное, как он заметил – разделенное посередине небольшим участком земли, засаженной кустарником.
Он помнил, как люди и машины двигались одним потоком, в выходные водителям было трудно проехать сквозь массу пешеходов, в основном все приезжали на большом автобусе, который останавливался там же, где Антон покинул такси. Он и сам приезжал на том автобусе и так же точно шел пешком… только тогда с ним шли его родители, сам он был здоров, и его ждала впереди целая жизнь. Внезапная грусть навалилась на Антона, он вспомнил себя маленького, полного надежд и уверенности, и чем все это обернулось? Как бесстрашно он улыбался тогда, глядя в небо, даже не подозревая, что оно пошлет ему.
Все дети верят, что их ждет счастливая жизнь, подумал он, что мир всегда будет казаться таким удивительным, что именно твои мечты сбудутся, что смерть – это то, что случается с другими. А потом время проходит, и жизнь бьет в эти открытые сердца, оставляя уродливые рубцы и раны, которые уже не заживут никогда. И мир теряет свое очарование, он больше никогда не будет таинственным и полным чудес, отныне уставшие глаза бывших детей видят его в ином свете – пыльным, грязным и смертельно скучным.
Хорошо, что мы не может предвидеть будущее, подумал Антон, иначе мы лишились бы и того крохотного островка безмятежности и волшебства, который взрослые называют наивностью.
Впереди показалось какое-то заграждение, далеко, аллея была длинной, но Антон не спешил. Наверное, та самая стоянка, решил он, и на какое-то мгновение даже пожалел, что у него нет машины – расстояние было приличным, а он не спал всю ночь, не считая того, что жизненные силы итак почти исчерпались. Дышать было трудно, но он не останавливался, просто замедлял шаг, когда перед глазами… перед одним оставшимся глазом начинали плясать черные точки и пятна. По обеим сторонам аллеи были искусственные лесополосы, деревья, посаженные ровными рядами, поэтому Антону хорошо были видны черные круги от костров и импровизированные лавочки из поваленных стволов – некоторые предпочитали устраивать пикники под деревьями, не доходя до озера – там разводить огонь было запрещено,
