Все и девочка - Владимир Дмитриевич Авдошин
– Да, была у меня одно время жена капитана дальнего плавания. Разумеется, встречались мы, когда он в это плавание уходил. И всё было стабильно, ухоженно и без обоюдных обязанностей друг перед другом. Просто она звонила, когда он уедет, а потом сообщала, когда он вернется. У меня от родителей осталась трехкомнатная квартира. Она приедет, сделает мне м***т. А что такого?
– А что это такое? – спрашивала я.
– А ты и не знаешь?
– Я такого никогда не сделаю, и дуры те женщины, которые это делают.
– Вот потому-то ты и не жена капитана дальнего плавания.
– Да мне это и даром не нужно.
– Да тебя об этом никто и не просит. Тебе просто рассказывают, как дело было, – улыбаясь, как кот, говорил мастер.
– Врун ты, Виктор Семеныч, вот и всё! Ни за что не поверю, что женщины такое делают!
– Да успокойся, ты Лидия Васильевна! В конце концов, у меня еще много чего есть рассказать.
Как человек одинокий он любил потянуть каждую тему и дать её дозированно. А я всё никак не могла сдвинуться. Да как же так? А где же любовь? А где социальная ответственность за следующее поколение? Вот я, например, испытала высокую и позднюю любовь к старому саду в деревне. Всё бегу туда, всё копаю, сажаю, поливаю. И всё с думой о следующем поколении. Каким они всё увидят, когда вырастут? Пусть они наследуют сень сада в жаркий день, а в холодный – дух обжитого дома. Совсем-совсем не такой, как тот, в который я приехала. Мрачные, холодные стены. Жил тут кто или нет – даже и не поймешь. Так, простоял дом, как нехристь, целое поколение.
– Поднимать-то теперь, знаешь, как трудно? – говорила я ему.
– И что же? Освящали избу что ли?
– Да нет, тогда и некому было освящать, и церковь закрыта была. Так, помолилась сама, как умела, в каждом углу. «Бог дал замок, ключ взяла я, будь сохранна усадьба моя». Этому меня бабушка по маминой линии научила. Да, потолки переклеила с обоями.
– Ну нет! – едва дождавшись конца моей фразы, сказал мастер. – Никаких обязанностей! На фига мне эти дети-привети?
– А как же тогда? И зачем тогда жить?
– Ну, интерес найдется, проживем не хуже других.
– Тебе уже к пятидесяти, а ты всё ещё не женат, без женщины, без ухода. Разве это хорошо?
– Да у меня четыре женщины.
– Четыре никак не набирается. Тамара Михайловна замужем, женщина серьезная. А у Лены другая направленность: дом во что бы то ни стало выкупить до своей смерти. Ей не до мужиков. А Марфуша помешана на своей внучке, в которой души не чает. Всё для неё только и делает.
– Ну аа ты – на что ж? – подсмеиваясь, говорил он.
– А у меня сын, да вот сад, про который я тебе говорила. Я уж его ни на кого не променяю. Так что ищи! Хорошенько ищи! Как бы не заплакать на старости лет после бравады!
– Ничего. У меня брат есть.
– И я замужем за Алексеем Иванычем.
– А любишь его?
– В нашем возрасте говорят – уважаю. Он хороший, порядочный человек.
– Ну, это ненадолго. Пьет ведь, небось?
– Ну выпивает.
– А я подожду, – со смешочком.
– Да что ждать? Я ведь уже старуха.
– Да старухам легче дать, чем молодухам, – не стыдясь, говорил мастер.
– А по-моему, как раз наоборот, – не соглашалась я. – В молодости кажется любому, а в старости такая привередливость берет, что жуть. Один пьет всё время, не знаешь, с тобой он или где-то витает. А другой на молодух заглядывается, как будто сам не старый. Противно всё это.
– Ну а чего ты хотел рассказать-то? – торопила я его, с возрастом полюбила я беседы.
– Ах, да, отвлекся. Приезжает ко мне брат и говорит: «Вот жена сказала мне – не по средствам живу, нужно мне разменять родительскую квартиру и присоединить метры к нашей с ней общей квартире» Я говорю: «Ты что? Сбесился? Ты с ней, может, завтра разойдешься. А родовая квартира с братом – всегда твоя. Пожил с женой – с братом будешь жить. А то куда ты пойдешь, если разведешься? Где мы с тобой вместе жить будем? Да, сказал брат, ты прав. Я ей так и скажу: «Где я с братом буду жить?» И уехал. Потом приезжает обратно через некоторое время.
– Ты знаешь, что жена сказала?
– Да, слушаю.
– Она сказала, что я живу с женой, а не с братом долгие годы, у нас уже дети и мне надо размениваться и привозить свои метры.
– Ты понимаешь, говорю, что когда ты разведешься, все твои метры уйдут к ним? А я тебя не пущу к себе домой. Будет некуда. Ты представь – брат с братом не смогут жить вместе. Мы что с тобой – Каин и Авель?
Иван Егорыч и Любка
Прихожу я утром на работу – сразу мастер, как с ножом к горлу:
– Придется тебе, Кузнецова, ехать в Белые Столбы Любку проведать. Опять от кондрашки положили в больницу.
– Почему я, Виктор Семеныч? Есть ведь, наверно, и помоложе меня?
– Тамара – старшая. Ей не по рангу. Марфа плохо видит, может чего и не рассмотреть, и не найдет, где. Лена – нелюдимка. Надо будет спросить – и не спросит. Так что, как ни крути, а кроме тебя некому. Ты и общительная, и глазастая, и упорная. Цели своей всегда добьешься. И ответственная – задание выполнишь. Так что сама видишь, кому ехать. Вот деньги: я выписал на ее проведывание. Перед электричкой купи там, чего сама знаешь – колбаски, конфет. Передашь ей. С пятнадцатого числа уже лежит.
В электричке мысли мои потоптались на предложенной мастером теме лишь когда электричка шла городом. Не старая еще баба, да стали за ней замечать – выпивает. Да не остановил никто, да никто выговор не сделал. Так как-то: пила, пила и допилась.
Потом, когда электричка пошла полями, мысли ушли в другую сторону. О Любкиных воздыхателях. Когда приходила в детстве на рынок – лучшее, самое сочное, само в глаза почему-то кидалось. Так и в юности на танцах: самые завидные женихи сразу в глаза лезли. Вон они – со страхом и дерзостью говорило сердце. Вальяжно ходят, никого не боятся, могут пригласить любую. Ходят, не обинуясь ни к чьему мнению. Не то что
