Мулен Руж - Пьер Ла Мюр
– И все равно – шесть тысяч франков!.. Да я года три назад купил картину самого Дега за эти деньги!
– А зато сегодня вы можете продать ее в два раза дороже. Ваша коллекция, месье, является настоящим памятником вашей деловой прозорливости, равно как и вашей же любви к искусству.
Громко засопев, граф Комондо принялся снова разглядывать картину.
– А вы уверены, что это шедевр?
В восьмом часу вечера галерею покинул последний посетитель. Морис поспешил вниз по скрипящим ступенькам лестницы, ведущей в подвал. Анри со стаканом в руке как раз провожал до двери Джейн Авриль.
– Ладно, милая, увидимся в «Риш» после представления. Но только если ты рассчитываешь на то, что тебе удастся уломать меня сделать тебе афишу, но мой ответ – нет! Я больше не занимаюсь афишами. Слишком уж хлопотное это дело.
Актриса послала ему воздушный поцелуй и поспешно удалилась.
– Ну что, Морис, как дела наверху? – Анри поднял стакан. – Продал хоть что-нибудь? Ты выглядишь вполне довольным. Камондо приходил?
– Довольным? Да я просто счастлив! Камондо не только пришел, он купил «Ша-У-Као». За шесть тысяч! Король был вместе с ним, и он тоже купил картину! Ты знаменит, мой друг! Но на этот раз не как автор афиш, а как настоящий художник. Я уже планирую провести выставку твоих работ в Лондоне. Ориентировочно на будущий год. А потом и в Нью-Йорке. Эх, Нью-Йорк, вот где можно как следует заработать!
Его пламенная речь была прервана раздавшимся наверху звонком.
– Интересно, и кого это черти несут? Держу пари, какая-нибудь рассеянная дамочка забыла перчатки…
Морис поспешил наверх, зажигая по пути газовые светильники, и распахнул дверь перед двумя господами в цилиндрах, не узнать которых было невозможно.
– Месье Дега! Месье Уистлер! Какая честь! Но только, к сожалению, все уже разошлись…
– Этого-то мы и дожидались! – рявкнул Дега, входя в галерею. – Где Лотрек?
– Внизу. Я сейчас его позову.
Когда Анри выбрался из подвала, Дега и Уистлер стояли перед большим полотном со сценкой, подсмотренной в «Мулен Руж», – две женщины и трое мужчин, сидящие за столиком.
– Интересно, а почему ты сделал лицо этой женщины зеленым? – издалека выкрикнул Дега. – Ну да, я знаю, зачем ты это сделал, и, между прочим, был абсолютно прав, но погоди, вот достанется тебе за это от критиков! О-ля-ля!.. – Он наклонился к холсту. – Я почти ослеп. Но хоть глазами я и слаб, волосы у этой женщины замечательные.
– Цвет совершенно такой же, как у моей «Девушки в белом», – заметил Уистлер, вставляя в глаз монокль. – Лично меня восхищает то, с какой легкостью написаны ваши работы. Помните наш разговор в Лондоне год назад? «Вы должны скрыть приложенные усилия». Так что, молодой человек, не забывайте…
– Послушай, Джимми, – вмешался Дега, – вот только не начинай этих своих нравоучительных лекций. Ты не в Лондоне. – Он почесал коротенькую бородку. – Ну что ж, Лотрек, а теперь посмотрим и другие картины…
Более часа он изучал работы, развешанные в подвале, то и дело отпуская, по своему обыкновению, ворчливые замечания.
И, уже собираясь уходить, внезапно обратился к Анри:
– Лотрек, а сколько тебе лет?
– Тридцать два, месье Дега.
– Тридцать два! Ты ровно в два раза младше меня! Эх, если бы я только в твоем возрасте знал то, что, похоже, знаешь ты. Если бы я только мог когда-либо решиться на то, чтобы провести несколько недель в этом твоем борделе. Какое откровение! – Взгляд его затуманился, а голос стал мягче. – Да, Лотрек, ты нашел себя. Ты один из тех примерно шестидесяти человек в истории искусства, кому было что сказать людям и кто не побоялся этого сделать.
Он резко развернулся, неторопливо поправил на шее шерстяное кашне и вышел в ночь. Уистлер последовал за ним.
– Ну так что, может быть, пообедаем вместе? – предложил Анри, в то время как Морис принялся снова гасить светильники.
– Нет, не могу. Не сегодня. Хочу сообщить критикам о том, что король Милан купил одну из твоих картин. Это, друг мой, будет нам отличной рекламой!
После отличного обеда Анри заехал в «Фоли-Бержер» и из-за кулис посмотрел финальную сцену первого акта творения под названием «Любовь в Венеции». Под картонным мостом Риальто покачивалась гондола из папье-маше, и парочка исполняла дуэт о бесконечной любви, в то время как девушки-танцовщицы, весь наряд которых состоял из венецианских треуголок, бархатных полумасок и еще чего-то уже совсем несущественного, как бы спускались с моста, торжественно проходя перед рампой и провозглашая: «Это любо-о-овь в Венеции! Это любо-о-овь в Венеции!» Оркестр разразился финальным крещендо, и под гром аплодисментов занавес опустился. В тот же момент на сцене все пришло в движение. Лунный свет был потушен. Гондола перестала покачиваться, и любовники выбрались из нее, даже не глядя друг на друга. Девушки сорвали с себя маски и поспешили за кулисы, весело болтая на ходу. «Ох, мать твою! Эти каблучищи меня уже совсем вымотали!.. Ты его видела?.. Ну, в первом ряду, с лицом как у пуделя… Мы с ним идем в „Максим“ после представления…»
Покидая «Фоли-Бержер», Анри подумал о том, что было бы неплохо выпить, и остановился в ближайшем бистро, куда обычно любили захаживать служащие театра. Артисты забегали сюда между номерами, чтобы выпить чашечку кофе с кальвадосом и наспех выкурить сигарету. Время от времени заскакивала какая-нибудь хористочка, закутанная в огромное мужское пальто, и, задыхаясь от быстрого бега, заказывала флягу горячего кофе, после чего снова стремительно бросалась обратно в гримуборную.
Анри пил уже второй стакан коньяка, когда внезапно вспомнил о встрече, назначенной им Поле еще на прошлой неделе. Он добрался до «Эльдорадо» как раз в тот момент, когда солистка стояла в центре сцены, широко расставив ноги, задрав подбородок и исполняя последнюю песню на бис.
– Я уж думала, ты забыл! – воскликнула она, вбегая в свою уборную. Села к зеркалу и принялась стирать грим. – Ну и как ты хочешь, чтобы я позировала? Так, значит, это для «Ле Рир», да? Хорошо. В нашем деле известность лишней не бывает. А какие у тебя планы на вечер? Может быть, присоединишься к нам в «Максиме»?
Было уже за полночь, когда он закончил набросок и покинул мюзик-холл.
– Послушай, – сказал Анри вознице. – Меньше чем через пять минут мне необходимо быть в кафе «Риш». Думаешь, мы успеем ко времени?
Когда стрелки часов переваливали за полночь, кафе «Риш» становилось излюбленным местом встреч артистов. Они приходили сюда, зачастую даже не успев смыть сценический грим, чтобы съесть тарелку лукового супа, порцию омлета или крольчатины по-шотландски,
