Последняя роза Шанхая - Виена Дэй Рэндел
– На черно-белых фотографиях мы все выглядим одинаково.
Я протягиваю ей еще одну фотографию, которую хранила.
– Мы сделали это фото до того, как Эрнест скончался шесть лет назад.
– Я думала он погиб во время войны.
– Тебе об этом рассказали твои собеседники? Он потерял связь со своими людьми после бомбежки. Неудивительно, что они считали его мертвым. Но у него была хорошая жизнь после войны. – Я смотрю на фотографию в ее руке. Мы с Эрнестом улыбаемся у здания «Канада-Плейс», позади нас круизный лайнер. Ему пятьдесят три года, у него большие голубые глаза и редкие седые волосы. Седина в его волосах появилась из-за многолетней тоски по дочери, с которой у него так и не появилась возможность встретиться. Это был наш шестой круиз на Багамы. Его правая рука, покрытая пигментными пятнами, страдала от артрита и причиняла ему парализующую боль, которую можно было облегчить только сильнодействующими лекарствами.
Он больше никогда не играл на фортепиано, и эта же самая причиняющая беспокойство рука стала причиной несчастного случая на яхте, который унес его жизнь.
Моя дочь долго разглядывает фотографию, и я гадаю, не возразит ли она снова, но она откладывает снимок, встает и берет со стола замшевую шляпу.
– Извините меня.
Она взволнована? Злится? Собирается покинуть Шанхай? Я не могу потерять ее, только не после всех этих лет. Я разворачиваю свое инвалидное кресло, чтобы последовать за ней, но моя дочь исчезает из ресторана.
Проходит много времени, прежде чем моя дочь возвращается, ее ботинки стучат по мраморному полу. Она садится напротив меня, сжимая в руках комок салфеток.
– Мисс Шао, я не знаю, что сказать. Я не могла даже представить себе такого. Если вы не возражаете, у меня много вопросов. Если я та дочь, которую вы ищете, думаю, я должна быть благодарна и взволнована, однако все же полагаю, существует большая вероятность того, что вы ошибаетесь. Но родимое пятно на моей лодыжке. Как вы узнали о нем?
Она плачет, вытирая глаза промокшей салфеткой. Я беру сухую салфетку со столика рядом со мной и протягиваю ей, как она сделала для меня раньше.
Она смеется, но слезы все еще катятся по ее лицу.
– Простите. Слишком много эмоций. Я не знаю, как это выразить. Это безумнее, чем документальный фильм! Итак, вы попросили меня снять фильм, но вашим намерением было просто позволить мне услышать вашу историю, верно?
– Я по-прежнему надеюсь, что ты снимешь документальный фильм в честь моего мужа. Твоего отца. Ты сделаешь это?
– Конечно. Я хочу снять документальный фильм о… вашем муже. Значит, вы вышли за него замуж. Что произошло после воздушного налета? Расскажите мне все.
– Я уже рассказывала тебе о Феникс и о том, как ужасно она обгорела.
– Феникс – это Маленькая Звезда?
– Пластическая операция помогла ее лицу, но рубцовая ткань все-таки видна.
Она кивает.
– Что вы делали после того, как воссоединились с мистером Рейсманном?
– Я заразилась столбняком от ржавого прута, и мне пришлось ампутировать ногу. Как только боль немного утихла, мы вместе с Эрнестом и Маленькой Звездой отправились на твои поиски. Эрнест усадил нас с Маленькой Звездой в тачку и довез до провинции Цзянсу. Дорога заняла три месяца, и наша встреча была радостно-печальной. Пэйю была счастлива видеть свою дочь живой, и рассказала мне, что отдала тебя одному из своих родственников в Шанхае, недалеко от того места, где раньше был мой дом. Поэтому мы решили вернуться в Шанхай. Но Маленькая Звезда не отпускала меня. Она не очень хорошо помнила Пэйю, и ей было страшно оставаться там. Поэтому я попросила у Пэйю разрешения заботиться о ее дочери. Она согласилась. Итак, мы втроем – Эрнест, Маленькая Звезда и я – вернулись в Шанхай, чтобы найти тебя, но там уже жила другая семья. Нам сказали, что тебя отправили в сиротский приют. Эрнест обыскал каждый приют, китайский храм и больницу в Шанхае. Он сказал, что найти тебя будет не так уж трудно, поскольку у тебя его глаза и это родимое пятно. Но началась гражданская война, и мы с Эрнестом и Маленькой Звездой иммигрировали в США. В этом нам помог мистер Блэкстоун, который принимал в своем доме сестру Эрнеста.
– Значит, вы вышли замуж за мистера Рейсманна, забыли о дочери, которую отдали, и больше никогда не возвращались в Шанхай.
– Я не могла, моя дорогая. После прихода к власти Коммунистической партии меня объявили предательницей за то, что я вышла замуж за иностранца, и запретили въезд в Шанхай. Затем по всей стране прокатилась Культурная революция. Мы лишились возможности получить хоть какую-то информацию о тебе и семье, которая тебя удочерила.
– Как вы с мистером Рейсманном оказались в Канаде?
– Мы жили втроем счастливой жизнью в Остине в штате Техас, но я, мягко говоря, была белой вороной. Я была прикована к инвалидному креслу и, возможно, была одной из двух китаянок во всем Техасе. Другая китаянка, которую я знала, Анна Чэнь, была женой Клэра Ли Ченнолта[15]. Все обращались ко мне «мэм», а затем сказали, что мне не рады в продуктовых магазинах, на концертах, в парках или ресторанах. Я была привязана к дому, как заключенная. Вот почему твой акцент поначалу вызвал у меня много плохих воспоминаний.
– Эрнест подумал, что нам не стоит там жить, поэтому мы переехали в Ванкувер. Этот город был намного тише, в нем было больше китайцев. Мы открыли небольшой ресторан, который превратился в успешную сеть. Это побудило нас инвестировать в другие рестораны и отели. Эрнест, как ты уже знаешь, был способным бизнесменом, и я, сидя в инвалидном кресле, готовила все пельмени вручную. Теперь мы владеем международной гостиничной компанией «Шао Холдингс Компани», которая управляет широким портфелем отелей, ресторанов и курортов. – О чем ей конечно же известно.
– У вас есть еще дети?
– К сожалению, после тебя я не могла больше иметь детей. Мое тело слишком сильно пострадало во время войны.
Она смотрит в окно, в пустое пространство между небом и землей, которое, должно быть, соответствует размеру пустоты в
