Санитарная рубка - Михаил Николаевич Щукин
— Чем порадуешь, дорогой друг? Расскажи о достижениях, а я в благодарность премию тебе выпишу. Хочешь премию получить?
— Да кто же не хочет, Василий Юрьевич, — пожал плечами Бекишев. — И я, грешный, не исключение.
— Ладно, присаживайся. Обещал доложить, что там в Первомайске делается. Докладывай. Нашли икону?
После крутого разговора с Астаховым, когда пригрозил, что иконой он больше заниматься не желает, Караваев свое обещание держал до сегодняшнего дня: приказал Бекишеву ни во что не вмешиваться, а только следить за происходящим, чтобы быть в курсе, или, как говорил тот же Бекишев, пульс чувствовать. Последствий из-за своего отказа помогать Астахову он не боялся. На такой случай имелся у него в рукаве неотразимый козырь: уборка скоро, а горючего в области — хрен да маленько. Вот подкатят сроки, и начнут упрашивать и выпрашивать: Василий Юрьевич, отец родной, выручи, дай в долг, хоть под какие проценты. Даст, конечно, но и своего не упустит. Но это дела завтрашнего, а не сегодняшнего дня. И он поторопил Бекишева, еще раз спросив:
— Нашли? Не тяни резину!
— Икону пока не нашли. А вот бойца магомедовского нашли в гостинице в Первомайске, тот Богатырева и девку выслеживал. Выследил или нет, пока неизвестно, но то, что ленинские в оборот его взяли, это точно. Сам Димаша Горохов махнул в Первомайск. Вот такой расклад вышел. Думаю, что еще дня два — и узелок развяжется. Либо икону найдут, либо — увы… И хорошо, что мы вовремя соскочили. Там же еще один головняк возник — у Магомедова племянник любимый исчез, похоже, его ленинские умыкнули, а уже через него на магомедовского бойца в Первомайском вышли. Думаю, что до крутых разборок дойдет, и хорошо, что мы мимо проскочили. Ни ленинским, ни Магомедову дорогу не перешли. Пусть между собой разбираются.
— Дельно толкуешь, Саныч, дельно. Слушай, давно мы с тобой не выпивали. Настроение у меня сегодня… лирическое. Согрешим?
— Как скажете, Василий Юрьевич…
— Скажу.
Отзываясь на заливистый звон колокольчика, появилась в дверях секретарша, и скоро на столе уже стоял любимый Караваевым коньяк «Наполеон», рюмочки, тарелочки с закусками, вилки, ножи и салфетки. Выпивали не торопясь, обстоятельно, Бекишев рассказывал анекдоты, Караваев смеялся, и они не сразу оглянулисъ на дверь, в которой безмолвно, не осмеливаясь их прервать, возникла секретарша.
— Чего тебе? — недовольно буркнул Караваев.
— Простите, Василий Юрьевич… В кабинете у Эдуарда Александровича телефон звонит и звонит. Минут десять уже звонит, может, что срочное… Я бы сама трубку взяла, но ключа у меня нет…
— Иди, Саныч, послушай, — разрешил Караваев. — Кто там такой настойчивый тебя добивается.
Бекишев ушел, но скоро вернулся. Плотно прикрыл за собой дверь и, не присаживаясь к столу, сообщил:
— Новость, Василий Юрьевич. Отыскался наш Богатырев, сам явился.
— Где отыскался?
— Здесь, в Сибирске. Позвонила жена Алексея Богатырева, или кто она теперь — вдова? — ладно, не важно. Короче, я, когда у нее был, страху нагнал и телефон свой оставил. Видишь, подействовало, бабенка понятливая, как-никак, а маленький бизнес имеет, терять не хочется. Вот и позвонила. Богатырев приехал к ней и просился на постой, она отказала. Тогда он пошел и напился, вернулся пьяный, обругал через дверь и спит теперь в сарайке кирпичной, там у них недострой какой-то во дворе торчит, вот в этом недострое он сейчас и лежит. Нужен он нам теперь, Василий Юрьевич, или не нужен?
Караваев отвечать не торопился. Гонял вилкой по тарелке одинокую маслину, пытаясь ее подцепить, наконец подцепил, долго разжевывал, будто кусок твердого мяса, и решил:
— А вези его сюда, Саныч. Поговорим, Кого в помощь возьмешь?
— Да вдвоем управимся, он же пьяный. Охранника сейчас свистну. Машина моя здесь. Все, поехал.
«Посмотрим на тебя, товарищ Богатырев, что ты из себя представляешь, — думал Бекишев, садясь в свою машину. — Посмотрим, поговорим, как шеф сказал. Может, нового чего узнаем».
— Мы куда едем-то, Эдуард Александрович? — спросил охранник.
— Языка брать. Ствол с собой?
— При мне.
— Ну и поехали. На месте объясню.
45
Богатырев их ждал и к встрече готовился обстоятельно.
Хотя сначала план у него был совсем другой. Утром он договорился с Арлекино, что переночует еще пару ночей, сел на «десятку» и поехал в центр Сибирска. Бывший детский садик, на территории которого возвышались теперь кирпичные апартаменты «Беркута», он отыскал без труда. Несколько раз прошелся мимо высокой кованой ограды, огляделся и понял, что попасть внутрь ему навряд ли удастся. На входе стоял охранник, дальше, уже внутри, маячил за стеклянной перегородкой еще один и проскочить мимо них без шума было невозможно. Машины через автоматические ворота сразу въезжали в подземный гараж. Ни дать ни взять — военный объект под строгой охраной.
Требовалось крепко подумать.
Богатырев пересек улицу, в грязной забегаловке взял кофе, лепешку, но, когда сунул руку в карман, чтобы достать деньги, обомлел — денег, которые лежали в кошельке, не было. Исчезли вместе с кошельком. Обшарил все карманы — пусто. Значит, обворовали его в «десятке», потому что именно там он доставал в последний раз кошелек, чтобы купить билет.
Вот это был фокус!
Ни единой копейки не имелось теперь за душой.
— Платить будете? — спрашивал его продавец восточного вида и нетерпеливо протягивал руку. Богатырев круто развернулся и направился к выходу. На улице отыскал скамейку, присел и выругал себя последними словами. Это надо же так зазеваться и подставить карман какому-то ловкому умельцу, хорошо хоть пистолет, засунутый за пояс, не вытащили… Но сколько ни ругайся, деньги все равно не появятся. Поднялся со скамейки и пошел быстрым шагом, пошел к знакомой панельной девятиэтажке — к Татьяне.
Больше идти было не к кому.
Сразу в подъезд заходить не стал, решил не рисковать мало ли что… Пристроился на краю детской площадки, где стояла шаткая железная скамейка, накрытая длинными ветками буйно разросшейся черемухи, которая уже отцвела, но мелких зеленых ягод было мало. Видно, неурожайный год выдался для черемухи. Богатырев сорвал несколько ягодок покатал их на ладони и вспомнилось вдруг, совсем некстати, как в один из приездов в Первомайское плавали за Обь собирать черемуху.
