Все их деньги - Анна Теплицкая
У Толика же есть западные связи и свободный английский, так что никто из совета директоров не был против, чтобы он занял пост управляющего галереей. Денег она, понятное дело, не приносит, поэтому, по большому счету, нам плевать, что там происходит.
Удивительно ли, что общение с младшим сыном приносило Классику куда больше удовольствия. Дэвид был самый младшенький из всех наших детей и потому самый любимый. Старшие брат с сестрой, да и родители баловали его нещадно: к девятнадцати годам у него уже было всё – отдельная квартира, новенький «Феррари», доля в Компании – к тому же парень был невероятно, просто фантастически красив! По слухам, в первый же год своей работы он переимел всё женское население отделов Компании. Нам с Бульдом, естественно, всё это не слишком нравилось, но даже я при разговоре с ним поддавался кошачьему обаянию, чего уж говорить о женщинах. Он боготворил отца, но не идеализировал его. Унаследовал его гибкость и «законам улицы» подчинялся охотно.
Рядом с Рудольфовной сидел её племянник Никита, симпатичный молодой человек лет двадцати пяти, тоже наш сотрудник, айтишник. Из всей семьи он впечатлял меня меньше всех – много не говорил и тихо улыбался, ни капли не взяв себе от жёсткого характера тётки.
– Где ваш Димка Бёрн? – не унималась Рудольфовна. – Даже сюда не смог приехать!
– Милая, ну помолчи, – поморщился Классик. Он навалил себе в тарелку целую горку черной икры и теперь вяло забрасывал её ложкой в рот.
Стол был уже почти пустой, среди закусок остались лишь баклажаны. Я потянулся за ними вилкой и расстроился: порезаны слишком тонко. Кто же так делает?! Баклажанчик – овощ некапризный: любит лучок и подсолнечное масло. Благосклонен к базилику и розмарину, кориандру. Уважает молотый перчик, тимьян, иногда и эстрагона можно добавить, по настроению. И чесночок с ним хорош в любом виде: и натёртый сверху, и положенный зубчиками между баклажанных слоёв. Однако тонкой нарезкой можно всё испортить. Я покачал головой, свернул закуску в рулет и откусил, – съедобно, но не более.
Компания за столом стала изрядно повеселевшей, один только Михеич дремал, развалившись на стуле. Галстук у него почему-то был зажат в левой руке, а воротник белой рубашки распахнут.
Бульд пересел ко мне на свободный стул:
– Слушаете, что несёт Маникеев?
Наши дети все столпились за дальней частью стола, и им разгорячённо вещал подошедший генеральный директор управляющей компании. Они встречали его нетрезвые пафосные реплики снисходительными улыбками.
– Дело в верности, во всех её проявлениях… не только работе, хотя это важно, не спорю. Я говорю… Я имею в виду преданность делу, преданность Родине (тут Поля захихикала и уткнулась Карине в плечо), преданность партнёру. Всё надоедает, это ясно, что-то за неделю, что-то за год, но… – В назидание Вячеслав поднял указательный палец. – Нужно смотреть в самую глубь личности, в самую суть дела, и тогда всю жизнь можно находить там что-то новое и интересное.
– Это правда, – вмешался Классик, повысив голос. – Мой приятель, спустя восемь лет брака, обнаружил у жены новую и интересную племянницу.
Генеральный директор осёкся, а затем громко и подобострастно рассмеялся, содрогаясь как желе:
– Вы так потрясающе шутите, Антон Палыч, ну просто бесподобно! Лучше, чем Райкин и Жванецкий вместе взятые.
От этой неуклюжей высокопарной похвалы за шутку, облетевшую весь интернет, Классик поморщился и отвернулся.
Как раз в это время огромный экран потемнел, и под напыщенную музыку на нём стала проступать широкая дорога, по обе стороны которой появлялись нарисованные фигуры в дурацких костюмах – очевидно, мы. На дисплее были видны только наши спины: один полноватый, другой опирается на трость, у третьего в руках зажата масштабная трехгранная линейка… Президент, – догадался я.
Все прогуливающиеся по залу поторопились занять свои места, даже банда «ростовских» приумолкла и вытянула шеи.
– Похоже, сюрприз от департамента маркетинга, – донёсся до меня шёпот.
Мультипликационные «мы» стоим и смотрим, как строится Башня во сто крат ускоренной версии: вот появляется фундамент, устанавливается стальной каркас, блоками нанизываются уровни, этаж за этажом, так до самого верха, красивая будет зараза. Наметился шпиль, сверху вихрем спустилось остекление. Внезапно трансляция прервалась: мы на экране задёргались в разные стороны, дисплей заморгал и погас.
Я услышал, как Михеич громко выругался.
По залу раскатился низкий голос:
«Приветствую вас, сотрудники Компании и господа акционеры. Хороший сегодня вечер, не правда ли? Агрессивная империя, стремившаяся к глобальной монополии, не гнушающаяся незаконными вливаниями в бюджет, хитрыми схемами, рабским трудом. Потрясающая презентация, впечатляющие цифры, поздравляем, вы привлекли наше внимание».
Сзади повскакивали люди, два техника с ноутбуками побежали за кулисы. Когда сотрудники службы безопасности окружили нас со всех сторон, я понял, что всё пошло не по плану. Суета на сцене привлекла всеобщее внимание: гости стали переговариваться, кто-то недоумённо рассмеялся.
«Прошу вас, примите наши соболезнования по поводу смерти одного из вас. Задумайтесь, вы ещё не начали строить Башню, а уже несёте потери. Не считаете ли вы, что это дурной знак?»
– Господа, прошу прощения, технические неполадки. – Президент взял микрофон и оборвал голос.
Я облегчённо вздохнул и потянул ворот рубашки, чтобы хоть немного воздуха коснулось вспотевшей шеи, промокнул тканой салфеткой мокрый лоб.
К сидящему Бульду подошёл Александр, его начальник службы безопасности:
– Аркадий Георгиевич, у нас проблема.
– Что ещё?
– Дмитрий Миронович Бронштейн погиб, – услышал в абсолютной тишине я и ещё, как минимум, двадцать человек.
Глава четвёртая. 2024. Михеич
Сегодня меня разбудил звонок от Ромы, судя по графику, он сегодня в «личке».
– Ну, – недовольно сказал я.
– Просили разбудить пораньше, шеф.
– Точно.
Я ночевал в своем пентхаусе в Сити, который купил всего месяц назад. Место было модное и для меня удобное: недалеко и до штаба, и до «Джона», где я обычно встречаю тёлок или бедолажек. В моей личной классификации тёлками я называл коммерческих, а бедолажками – тех, кто от меня хочет чего-то: гуччи-шмуччи, туфли, сумки там, Бали-шмали. Есть ещё и овцы, шаболды, шмакодявки, даже крокодилы вонючие, но такие барышни в «Джона» не ходят. Элла с Тёмой уехали за
