Панас Мирный - Гулящая
Посиделочная матушка, старая Вовчиха, радостно встретила Христю.
- Здравствуй, дочка! Давненько ты у нас не была! И пост прошел - не приходила.... Стыдно, девушка! Беда у вас случилась... Так с кем она не случается? День мой - век мой: сегодня жив-здоров, а завтра, смотришь, и кончился. Все мы под богом ходим. Его святая воля!.. Дай-ка, я погляжу на тебя. Пойдем поближе к свету.
И старая, с крючковатым, как у совы, носом Вовчиха стала вертеть Христю, заглядывать ей в лицо, в глаза.
- Похудела, девушка, подурнела... С горя? Ничего: ты молода переживешь... А тут у меня от хлопцев отбою нет, всё спрашивают, отчего, тетушка, да почему Христя к вам не приходит? Подите, говорю, сами узнайте. И сегодня забегал один... будет ли хоть Христя колядовать?
- Я знаю кто забегал, - вмешалась Горпина.
- Нет, не знаешь.
- Так скажи, кто? - спросила Христя.
- Ага, хочется знать, хочется? А вот и не скажу за то, что не приходила.
- Как же было ходить? - оправдывалась Христя.- И грех, и мать не пускает.
- Экий грех, подумаешь... А у матери спроси, разве она не была молодой?
В хату, запыхавшись, вбежало несколько девушек, и разговор оборвался.
- Глянь! Они уже здесь; а мы, глупые, за ними бегали. Прибегаем к Горпине, говорят, пошла к Христе. Приходим к Христе, а у нее хата заперта. Поцеловала Химка прут в щеколде, да и назад вернулась.
- Врешь! Сама поцеловала, а на других сваливаешь,- отрезала Химка.
- Да это Маруся целовала,- прибавила третья девушка, совсем еще подросток, показывая на свою старшую сестру.
Маруся только надула губы. Девичий гомон на минуту замолк.
- Много еще не пришло? - спросила Горпина, оглядывая кучку девушек.Ониськи нет да Ивги. Знаете что? Пока они придут, давайте заколядуем матушке!
- Давайте, давайте! - подхватили остальные. Горпина выбежала вперед.
- Благословите колядовать! - крикнула она.
- Колядуйте! - ответила Вовчиха.
Девушки стали в круг; одни спрашивали: "Какую?", другие откашливались. Горпина начала...
Голос ее зычно разнесся по хате, словно громко зазвенела струна или колокол ударил... Казалось, монашка скликает товарок на молитву. Все притихли, слушая запев. Но вот хор дружно подхватил:
Славен еси,
Ой, славен еси,
Наш милый боже,
На небеси!
И снова запев, и снова "славен"... Колядка была длинная-предлинная. К концу ее подоспели и опоздавшие: коротышка Ониська и толстуха Ивга.
- Насилу вырвались! - оправдывалась Ивга.- Забегаем к одной - вон туда, говорят, пошла; к другой - на другой конец. Как пошли искать, как пошли бегать,- насилу допытались. А тут идем к вам - хлопцы встречают. Куда, девушки, чешете? Мы от них, а они - за нами... Насилу убежали!
-А Тимофея так уж будто и не видала? - с улыбкой спросила Горпина.
Широкое смуглое лицо Ивги еще больше потемнело; глаза сверкнули.
-Пускай он тебе на шею повесится! - сердито ответила Ивга.
- Тьфу, глупая! Я шучу, а она - и в самом деле, - оправдывалась Горпина.
- Того и гляди, поругаются... А ведь - грех! - вмешалась Вовчиха.Свои, да ссоритесь... ай-ай-ай! - И старуха покачала седой головой.
- А чего она мне колет глаза Тимофеем? - не унимается Ивга.
- Да будет тебе, Ивга! - вмешалось несколько девушек.
- Будет вам спорить; пора собираться! - подхватили другие.
- Пора, пора... Прощайте, матушка.
- С богом, дети, счастливо. А колядку пропивать - ко мне.
- К вам? к вам! - И все гурьбой повалили из хаты.
Ночь ясная, морозная. Высоко в чистом небе плывет-горит полумесяц; вокруг него звезды столпились: как рой около матки, как колобки около доброй краюхи хлеба, так расплясались и рассверкались они вокруг полумесяца; а он, обрадовавшись, так рассветился на небе, так расцветил всю землю,- горит на снегу то сизым, то зеленым, то красным, то оранжевым огнем,- будто кто дорогое монисто разбросал по земле. Тихо, холодно, морозный воздух застыл, не шелохнется, только давит холодом, так что дыхание спирает в груди, так что на месте не устоишь. Скрип, треск слышен по селу, шум, гам... Тут скрипит десяток ног, перебегая улицу, около хаты слышится: "Благословите колядовать!", а там, с дальнего конца, доносится уже и сама колядка... Стайка высоких голосов летит над селом, будит неподвижный холодный воздух, веселит кривые улицы, дразнит собак во дворах... Живет, гуляет Марьяновка! Свет горит в каждой хате; у всякого гости, а не гости - так просто праздник.
Девушки, выбежав со двора Вовчихи, разбились на несколько кучек. Горпина и Христя вместе.
- На кого это мать намекала? - спросила Христя.
- На кого? Известно, на Федора! - ответила та и отбежала к другим.
Христя немного отстала. "Неужели Федор так тоскует по мне? - думала она.- Спрашивал, буду ли я? Погоди, встречу я тебя где-нибудь, уж я правду-то выведаю, да и за нос тебя повожу!.. Коли говорит твой отец, что я тебя с ума свела, так пусть же не зря говорит!" - грозилась Христя. У нее так хорошо, так радостно на душе, так легко на сердце... И по ней кто-то сохнет, и ее кто-то любит... Она так не сделает, как сделала черномазая Ивга, да еще сердится, когда ей намекают на Тимофея. Нет, она не даст взять себя в руки, а сама его приберет к рукам. Христя улыбнулась, раздумывая, что бы такое сделать Федору, когда он ей повстречается? На нее напала та девичья шаловливость, какой она давно уже не знавала.
- Что, девушки, будем колядовать у Супруненко или мимо пройдем? спросила она, догоняя подруг.
- Будем. Почему же не зайти? Обойдем этот край, а тогда пойдем на другой.
- Вы ступайте, а я не пойду,- сказала Христя.
- Это почему?
- Боишься, что Грицько по шее даст? - съязвила Ивга.
- А ты поди, поди?.. Как бы самое взашей не вытолкали.
- А меня за что?
- За то же, за что и меня.
- Да ведь ты, говорят, его Федора причаровала,- болтает Ивга.
- Чего не наговорят. Вот и про тебя говорят.
- Что про меня говорят?
- Всего не переслушаешь,- ответила Христя, чтобы не заводить ссоры.
А тут из-за амбара и хата Супруненко выглянула. Девушки подошли к воротам.
- Ну, пойдем! - крикнула Горпина.
- А если и в самом деле по шее даст да еще собаку натравит? От него всего можно ждать. Да гляньте, уже, верно, спать легли - света не видно,сказала одна из девушек.
- Слепая, что ли! - крикнула Горпина.- Вон светится.
Девушки влезли на тын.
- Светится, правда, светится!
- Заходи! - скомандовала Горпина и вбежала во двор. На привязи около амбара залаяла здоровенная пестрая собака.
- Вот разбрехалась! Хозяин почище тебя, и то не брешет! - сказала Маруся, спеша за Горпиной.
Остальные захохотали и тоже пустились бегом. Передние уже были под окном, а задние все еще толкались у калитки, выламывали палку из тына.
- Благословите колядовать! - крикнула Горпина, заглядывая в окно. Оно замерзло, и, кроме желтого пятна от света, ничего не было видно.
- Благословите колядовать! - не дождавшись ответа, крикнула еще раз Горпина.
- Кто там? - донесся из хаты голос.
- С колядой пришли. Благословите колядовать.
- Я вот вам поколядую! Чертовы дети! Нет чтобы спать, ходят тут под чужими окнами да собак дразнят.
Несколько девушек расхохотались, другие пустились наутек; осталась Горпина с тремя девушками.
- Да замолчите вы! - крикнула Горпина, прислушиваясь к шуму в хате.
- Я вот сейчас! Погодите немного! - послышался голос Грицька.
- О-о, вот видите, говорит: "погодите". Он-таки впустит нас,- ободряла Горпина девушек, которые тоже порывались бежать.
Слышно было, как скрипнула дверь, кто-то завозился в сенях.
Собака на привязи прямо из себя выходит! То вбок рванется, то вперед скакнет, веревка так и трещит.
Сенная дверь отворилась, и высунулась кочерга... Девушки, завидев ее, давай бог ноги! - не заметили, как и на улице очутились; кто потрусливей, помчался вдоль улицы. Одна Христя стояла посреди дороги и заливалась хохотом.
- А что, получили?
- Я вас! Я вас, чертовы побирушки!..- кричал Грицько. - Бог дал праздник, нет чтобы, нагулявшись за день, отдыхать, ходят тут, горло дерут, добрым людям не дают покоя. Рябко, куси их!
- Куси, Рябко, черта! - откликнулись девушки.
- А что, получили? - кричала одна.
- Так получили, что мешок прорвался! - отвечает другая.
- Так получили, насилу ноги унесли! - прибавляет третья.
- У такого богатея как раз получишь! - сердится Горпина.
А черномазая Ивга передразнивает Горпину: "Благословите колядовать! Благословите колядовать!" - несется вдоль улицы ее крик.
В это самое время Грицько спустил Рябка с цепи. Злая собака помчалась как ветер вдоль огорода и с пронзительным лаем прыгала на тын.
- Тю-тю!- удирая, кричали девушки.
- Благословите колядовать! - знай вопит Ивга.
- Пошли к черту! Мне и Рябко заколядует,- басом крикнула Христя, передразнивая Грицька.
Поднялся неудержимый хохот и, как буря, понесся по улице: "Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!"
Девушки уж успели далеко отбежать от двора Грицька, уж успели в другую улицу повернуть, а всё хохотали: над забавной Христиной шуткой. Гулко и звонко отдавался веселый хохот в морозном воздухе, поднимая собак во дворах.
