Борис Зайцев - Ариадна

АРIАДНА

Полежаевъ, Леонидъ Александровичъ.

Арiадна, его жена.

Игумновъ, Сергeй Петровичъ.

Игумнова, Дарья Михайловна.

Таня Лапинская, прiятельница Арiадны,

артистическая дeвушка.

Генералъ, сельскiй хозяинъ, культуртрегеръ.

Саламатинъ, Алексeй Николаевичъ, его пасынокъ,

молодой человeкъ.

Машинъ, Иванъ Иванычъ, дворянинъ, сосeдъ

Полежаевыхъ.

Перелeшинъ, Аркадiй Карповичъ.

Ракитникова, Анна Гавриловна.

ДѢЙСТВIЕ ПЕРВОЕ

Лeтнiй день, очень жаркiй, но облачный, въ концe iюня. Двeнадцатый часъ. Комната съ большими окнами, въ помeщичьемъ домe Полежаевыхъ. Прямо дверь на террасу. Въ окнахъ видъ на рeку — поля и лeса на горизонтe

Посрединe комнаты столъ: на немъ книги, рукодeлья; все въ безпорядкe. Дарья Михайловна сидитъ за столомъ и разсматриваетъ кусокъ старинной парчи. Рядомъ Арiадна, на колeняхъ, съ живостью вытаскиваетъ изъ сундука всякое добро. Она высока и гибка. Одeта изящно, но небрежно

Дарья Михайловна. — Какъ это ты, Арiадночка, все швыряешь… И какъ уложено! Бeлье, чернильница, шали…

Арiадна. — Сунула, и конецъ.

Дарья Михайловна. — Да вeдь жаль. Вещи хорошiя.

Арiадна. — Можетъ быть.

Выбрасываетъ на столъ еще кусокъ парчи.

Дарья Михайловна (сравниваетъ съ другими). — Это мнe больше нравится. По лиловому фону серебряные цвeты.

Арiадна (подымается). — Удивляюсь, какъ еще силъ хватило все это уложить.

Дарья Михайловна. — Почему?

Арiадна (не сразу). — Меня привыкли считать благополучной дрянью и теперь удивляются.

Дарья Михайловна. — Благополучной дрянью… Нeтъ, я этого не знаю. Просто была веселая и живая. Это многимъ нравилось.

Арiадна. — Леонидъ находитъ, что я слишкомъ шумна.

Дарья Михайловна. — Развe?

Арiадна. — То-то вотъ и развe (беретъ кусокъ парчи.) Тебe нравится?

Дарья Михайловна. — Очень. Его можно положить на спинку дивана. Отлично будетъ.

Арiадна. — Возьми его себe.

Дарья Михайловна. — Ну, зачeмъ.

Арiадна. — Затeмъ. У тебя домикъ уютный, чистый, все аккуратно. И Сергeю понравится.

Дарья Михайловна. — Нeтъ… спасибо. Не возьму.

Арiадна. — Почему же?

Дарья Михайловна. — Ты и такъ мнe все даришь.

Арiадна. — Хочу, и дарю. Нeтъ, возьмешь.

Дарья Михайловна. — Выходитъ, что я напросилась.

Арiадна (блeднeя). — А я говорю, что возьмешь. Я говорю, что возьмешь!

Дарья Михайловна (съ удивленiемъ и почти испугомъ). — Да что ты?

Арiадна. — Это свинство. Я тебe дарю, отъ души, а ты брать не хочешь. Это гадость.

Дарья Михайловна. — Какъ ты разволновалась… Ну, если хочешь… Я просто стeснялась, не думала, что такъ…

Арiадна (садится на подоконникъ). — Больше не хочу убираться. Называется — моя комната, а могла бы и гостиной служить, чeмъ угодно. Все навалено. Чужое все. (Въ волненiи отворачивается къ окну. Налетаетъ вeтеръ изъ полей, надулъ занавeси, душитъ.)

Дарья Михайловна (встала). — И правда, какой здeсь безпорядокъ.

Арiадна (вытянулась на подоконникe, положила голову на руки, солнце освeщаетъ ее). — Солнышко меня грeетъ, вeтеръ ласкаетъ. Господи, пожалeй меня.

Дарья Михайловна. — Что ты, Арiадночка? (Подходитъ.)

Арiадна. — За озеромъ ржи, лeса. Вотъ бы встать, руки раскрыть, Божiй свeтъ къ груди прижать. Я такъ и дeлала. Я съ солнцемъ играла. (Обнимаетъ Дарью Михайловну.) А теперь я пропащiй человeкъ.

На террасe шаги. Слышенъ смeхъ Сергeя Петровича.

Дарья Михайловна (выглядывая). — Наши прieхали. Охотнички.

Арiадна. — А-а!

Быстро соскакиваетъ, отходитъ къ сундуку, какъ бы продолжая его разбирать. Входятъ Игумновъ, Полежаевъ и Машинъ — въ высокихъ сапогахъ, съ ружьями, грязные, какъ полагается порядочнымъ охотникамъ. Въ ягдташe у Игумнова нeсколько чирятъ.

Игумновъ (Арiаднe). — Хозяюшкe привeтъ. Вотъ и мы. (Цeлуетъ жену.) Здравствуй, Дашенька. (Садится и снимаетъ ягдташъ. Остальные здороваются. Арiадна молча подаетъ руку мужу.) Фу-у, чортъ, фу-фу-фу, какъ усталъ! Прямо моченьки моей нeтъ.

Машинъ (полный, лысый, полусeдой человeкъ тихаго вида.) — По болотцу-то тово, трудненько.

Игумновъ (хохочетъ.) — Хорошо еще, что я сижу здeсь съ вами, гогочу. Могли меня на носилкахъ приволочь, все изъ-за твоего Леонида, Арiадна.

Арiадна. — Леонидъ — свой собственный.

Игумновъ. — Ну, изъ-за собственнаго.

Полежаевъ (высокiй, худоватый, нeсколько разсeянъ). — Можетъ быть, Сергeй и преувеличиваетъ. Все же я сдeлалъ промахъ… по неосторожности. Говорятъ, даже опасный.

Игумновъ. — Говорятъ! Идемъ мы съ нимъ у мельницы, гдe узкое мeсто, по обоимъ берегамъ. Хорошо-съ. Дiана въ камышахъ шаритъ. Выплываютъ утята, Леонидъ съ того берега цeлитъ, и не понимаетъ, мерзавецъ, что берегъ высокiй, вся дробь какъ въ воду шваркнетъ, такъ отразится, и рикошетомъ мнe въ физiю. Кричу: стой! онъ все цeлитъ. И, слава Богу, пока палить собрался, его Иванъ Иванычъ одернулъ.

Машинъ. — Леонидъ-то Александрычъ… какъ непривычный человeкъ, городской. И до бeды недалеко.

Полежаевъ. — Я прилагалъ всe усилiя…

Дарья Михайловна (разсматривая утятъ въ ягдташe мужа). — Это ты настрeлялъ?

Игумновъ. — Муà.

Полежаевъ. — У меня и ружье дальнобойное, лeвый стволъ чокъ-боръ. Вeроятно, не къ лицу мнe такая стрeльба, что ли…

Игумновъ (хлопаетъ его по плечу). — Ну, чего тамъ. Идемъ переодeваться. А то нагрязнимъ. Да у васъ въ домe и постороннiе.

Полежаевъ. — Можно. Только странно, ты кого за постороннихъ считаешь?

Игумновъ. — Барышня столичная, неудобно. Мы, которые деревенскiе…

Арiадна (подходитъ къ Игумнову). — Передъ Лапинской форснуть хочетъ. Ну, иди. Распускай хвостъ.

Полежаевъ. — Умыться не мeшаетъ.

Уходятъ.

Машинъ. — А ужъ я, если позволите, и такъ посижу. Мнe покамeстъ лошадку запрягаютъ. Домой поспeшаю.

Арiадна. — Оставайтесь обeдать. Обeщалъ нынче генералъ прieхать.

Машинъ. — Занятный человeкъ… оживленный. Да спeшу, вотъ дeло-то какое. Покосъ. Золотое времячко. Жара. (Отираетъ лобъ.) Вы-то какъ разъ въ деревню… къ хорошей погодкe. (Помолчавъ.) А позвольте спросить, Арiадна Николаевна, я слышалъ… будто вы здeсь съ Леонидомъ Александрычемъ на зиму… намeрены поселиться?

Арiадна. — Кто вамъ сказалъ?

Машинъ. — Будто бы… отъ Леонида Александрыча.

Дарья Михайловна. — Я бы рада была!

Арiадна. — Леонидовы вeчныя разглагольствованiя! Деревня, простота жизни, природа… и таетъ. А самъ живо соскучится. (Машину, не безъ рeзкости.) Да, можетъ быть. Можетъ, останемся, можетъ, уeду. Не знаю. О мужe ничего не знаю.

Машинъ. — Конечно, послe столичной тамъ… жизни… театры, и прочее.

Арiадна. — Я ничего не знаю, Иванъ Иванычъ.

Изъ балконной двери входитъ Таня Лапинская, невысокая, худоватая дeвушка. Она съ купанья, въ мохнатомъ халатикe; голова повязана полотенцемъ. Увидeвъ Машина, прiостанавливается.

Лапинская. — Съ утра гости. (Оглядывая свой костюмъ.) Я вонъ въ чемъ. Ар-р-iядна, убираться мнe?

Арiадна. — Иванъ Иванычъ — свой.

Лапинская. — А коли свой, такъ свой. (Длинно протягиваетъ Машину руку.) Мое почтенiе. Нижайшее. Глубокоуважаемому сосeду.

Машинъ. — Да ужъ какъ тово… торжественно.

Лапинская. — Вы хорошiй дяденька. Старичокъ! Вамъ и уваженiе.

Машинъ. — Польщенъ… польщенъ.

Лапинская (Арiаднe). — Писемъ нeтъ?

Арiадна. — А, все любовныя дeла. (Беретъ письмо съ подзеркальника.) Получай.

Лапинская (отходитъ къ окну, рветъ конвертъ). — Ничего не любовныя. Ври на меня.

Арiадна. — Иванъ Иванычъ, а вы часто получаете любовныя письма?

Машинъ (улыбаясь). — Письма… Письма. (Вынимаетъ изъ бокового кармана письмо.) Мнe сосeдъ пишетъ… клевера нeтъ ли на продажу. А ужъ гдe тамъ продажнаго… самому бы убраться, съ покосомъ. Эхе-хе, хозяйство. Тамъ ржи… посeвъ. Время то идетъ… Осенью зайчишекъ пострeляешь.