Афанасий Фет - Соловей и роза

Афанасий Афаеасьевич Фет

Соловей и роза

1820–1892

Стихотворения

(Основное собрание)

Элегии и думы

«Когда мечтательно я предан тишине…»

Когда мечтательно я предан тишинеИ вижу кроткую царицу ясной ночи,Когда созвездия заблещут в вышинеИ сном у Аргуса начнут смыкаться очи,

И близок час уже, условленный тобой,И ожидание с минутой возрастает,И я стою уже безумный и немой,И каждый звук ночной смущенного пугает;

И нетерпение сосет больную грудь,И ты идешь одна, украдкой, озираясь,И я спешу в лицо прекрасной заглянуть,И вижу ясное, – и тихо, улыбаясь,

Ты на слова любви мне говоришь «люблю!»,А я бессвязные связать стараюсь речи,Дыханьем пламенным дыхание ловлю,Целую волоса душистые и плечи,

И долго слушаю, как ты молчишь, – и мнеТы предаешься вся для страстноголобзанья, —О друг, как счастлив я, как счастлив я вполне!Как жить мне хочется до нового свиданья!

«Я знаю, гордая, ты любишь самовластье…»

Я знаю, гордая, ты любишь самовластье;Тебя в ревнивом сне томит чужое счастье;Свободы смелый лик и томный взор любвиМанят наперерыв желания твои.Чрез всю толпу рабов у пышной колесницыЯ взгляд лукавый твой под бархатом ресницыДавно прочел, давно – и разгадал с тех пор,Где жертву новую твой выбирает взор.Несчастный юноша! давно ль, веселья полный,Скользил его челнок, расталкивая волны?Смотри, как счастлив он, как волен…он – ничей;Лобзает ветр один руно его кудрей.Рука, окрепшая в труде однообразном,Минула берега, манящие соблазном.Но горе! ты поёшь; на зыбкое стеклоИз ослабевших рук упущено весло;Он скован, – ты поёшь, ты блещешькрасотою,Для взоров божество – сирена под водою.

«Ее не знает свет, – она еще ребенок…»

Ее не знает свет, – она еще ребенок;Но очерк головы у ней так чист и тонок,И столько томности во взгляде кротких глаз,Что детства мирного последний близок час.Дохнет тепло любви, – младенческое окоЛазурным пламенем засветится глубоко,И гребень, ласково-разборчив, будто самПойдет медлительней по пышным волосам,Персты румяные, бледнея, подлиннеют…Блажен, кто замечал, как постепенно зреютЗлатые гроздия, и знал, что, виноградСбирая, он вопьет их сладкий аромат!

«Тебе в молчании я простираю руку…»

Тебе в молчании я простираю рукуИ детских укоризн в грядущем не страшусь.Ты втайне поняла души смешную муку,Усталых прихотей ты разгадала скуку;Мы вместе – и судьбе я молча предаюсь.

Без клятв и клеветы ребячески-невиннойСказала жизнь за нас последний приговор.Мы оба молоды, но с радостью стариннойЛюблю на локон твой засматриватьсядлинный;Люблю безмолвных уст и взоров разговор.

Как в дни безумные, как в пламенные годы,Мне жизни мировой святыня дорога;Люблю безмолвие полунощной природы,Люблю ее лесов лепечущие своды,Люблю ее степей алмазные снега.

И снова мне легко, когда, святому звукуВнимая не один, я заживо делюсь;Когда, за честный бой с тенями взяв поруку,Тебе в молчании я простираю рукуИ детских укоризн в грядущем не страшусь.

Одинокий дуб

Смотри, – синея друг за другом,Каким широким полукругомУходят правнуки твои!Зачем же тенью благотворнойВсё кружишь ты, старик упорный,По рубежам родной земли?

Когда ж неведомым страданьям,Когда жестоким испытаньямПридет медлительный конец?Иль вечно понапрасну годыРукой суровой непогодыУпрямый щиплют твой венец?

И под изрытою короюТы полон силой молодою.Так старый витязь, сверстник твой,Не остывал душой с годамиПод иззубренною мечами,Давно заржавленной броней.

Всё дальше, дальше с каждым годомВокруг тебя незримым ходомПолзет простор твоих корней,И, в их кривые промежуткиГнездясь, с пригорка незабудкиГлядят смелее в даль степей.

Когда же, вод взломав оковы,Весенний ветр несет в дубровыТвои поблеклые листы,С ним вести на простор широкий,Что жив их пращур одинокий,Ко внукам посылаешь ты.

«Пойду навстречу к ним знакомою тропою…»

Пойду навстречу к ним знакомою тропою.Какою нежною, янтарною зареюСияют небеса, нетленные, как рай.Далеко выгнулся земли померкший край,Прохлада вечера и дышит и не дышитИ колос зреющий едва-едва колышет.Нет, дальше не пойду: под сению дубовВсю ночь, всю эту ночь я просидеть готов,Смотря в лицо зари иль вдоль дороги серой…Какою молодой и безграничной веройОпять душа полна! Как в этой тишинеВсем, всем, что жизнь дала, довольная вполне,Иного уж она не требует удела.Собака верная у ног моих приселаИ, ухо чуткое насторожив слегка,Глядит на медленно ползущего жука.Иль мне послышалось? – В подобныемгновеньяВдали колеблются и звуки, и виденья.Нет, точно – издали доходит до меняНетерпеливый шаг знакомого коня.

«Томительно-призывно и напрасно…»

Томительно-призывно и напрасноТвой чистый луч передо мной горел;Немой восторг будил он самовластно,Но сумрака кругом не одолел.

Пускай клянут, волнуяся и споря,Пусть говорят: то бред души больной;Но я иду по шаткой пене моряОтважною, нетонущей ногой.

Я пронесу твой свет чрез жизнь земную;Он мой – и с ним двойное бытиёВручила ты, и я – я торжествуюХотя на миг бессмертие твое.

«Ты отстрадала, я еще страдаю…»

Ты отстрадала, я еще страдаю,Сомнением мне суждено дышать,И трепещу, и сердцем избегаюИскать того, чего нельзя понять.

А был рассвет! Я помню, вспоминаюЯзык любви, цветов, ночных лучей. —Как не цвести всевидящему маюПри отблеске родном таких очей!

Очей тех нет – и мне не страшны гробы,Завидно мне безмолвие твое,И, не судя ни тупости, ни злобы,Скорей, скорей в твое небытие!

Ничтожество

Тебя не знаю я. Болезненные крикиНа рубеже твоем рождала грудь моя,И были для меня мучительны и дикиУсловья первые земного бытия.

Сквозь слез младенческих обманчивойулыбкойНадежда озарить сумела мне чело,И вот всю жизнь с тех пор ошибказа ошибкой,Я всё ищу добра – и нахожу лишь зло.

И дни сменяются утратой и заботой(Не всё ль равно: один иль много этих дней!),Хочу тебя забыть над тяжкою работой,Но миг – и ты в глазах с бездонностьюсвоей.Что ж ты? Зачем? – Молчат и чувстваи познанье.

Чей глаз хоть заглянул на роковое дно?Ты – это ведь я сам. Ты только отрицаньеВсего, что чувствовать, что мне узнать дано.Что ж я узнал? Пора узнать, что в мирозданьи,Куда ни обратись, – вопрос, а не ответ;А я дышу, живу и понял, что в незнаньиОдно прискорбное, но страшного в нем нет.

А между тем, когда б в смятении великомСрываясь, силой я хоть детской обладал,Я встретил бы твой край тем самымрезким криком,С каким я некогда твой берег покидал.

Добро и зло

Два мира властвуют от века,Два равноправных бытия:Один объемлет человека,Другой – душа и мысль моя.

И как в росинке чуть заметнойВесь солнца лик ты узнаешь,Так слитно в глубине заветнойВсё мирозданье ты найдешь.

Не лжива юная отвага:Согнись над роковым трудом —И мир свои раскроет блага;Но быть не мысли божеством.

И даже в час отдохновенья,Подъемля потное чело,Не бойся горького сравненьяИ различай добро и зло.

Но если на крылах гордыниПознать дерзаешь ты как Бог,Не заноси же в мир святыниСвоих невольничьих тревог.

Пари всезрящий и всесильный,И с незапятнанных высотДобро и зло, как прах могильный,В толпы людские отпадет.

Смерти

Я в жизни обмирал и чувство это знаю,Где мукам всем конец и сладок томный хмель;Вот почему я вас без страха ожидаю,Ночь безрассветная и вечная постель!

Пусть головы моей рука твоя коснетсяИ ты сотрешь меня со списка бытия,Но пред моим судом, покуда сердце бьется,Мы силы равные, и торжествую я.

Еще ты каждый миг моей покорна воле,Ты тень у ног моих, безличный призрак ты;Покуда я дышу – ты мысль моя, не боле,Игрушка шаткая тоскующей мечты.

Ласточки

Природы праздный соглядатай,Люблю, забывши всё кругом,Следить за ласточкой стрельчатойНад вечереющим прудом.

Вот понеслась и зачертила —И страшно, чтобы гладь стеклаСтихией чуждой не схватилаМолниевидного крыла.

И снова то же дерзновеньеИ та же темная струя, —Не таково ли вдохновеньеИ человеческого я?

Не так ли я, сосуд скудельный,Дерзаю на запретный путь,Стихии чуждой, запредельной,Стремясь хоть каплю зачерпнуть?

Осень