Михаил Салтыков-Щедрин - Невинные рассказы

Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович

Невинные рассказы

I

ПРИЕЗД РЕВИЗОРА

В 18** году, декабря 9 числа, статский советник Фурначев получил из С.-Петербурга, от благоприятеля своего, столоначальника NN департамента, письмо следующего содержания:

«Милостивый Государь! Семен Семеныч!

Поспешаю почтеннейше известить вас, что в непродолжительном времени имеет быть к вам на губернии статский советник Максим Федорович Голынцев. Будет у вас под предлогом освидетельствования богоугодных заведений, вдействительности же для доскональных разузнаний о нравственном состояниислужащих в вашей губернии чиновников. Качества Максима Федоровича таковы: словоохотлив и добросердечен; любит женский пол и тонкое вино; выпивши, откровенен и шутлив без меры; в особенности уважает людей, которые говорятпо-французски, хотя бы то были даже молокососы; в карты играет, но насчетрук и так далее – ни-ни! Засим, вверяя себя и свое семейство вашемунеоставлению, прошу вас принять уверение в совершенном почтении уважающеговас

Филиппа Вертявкина.

Р. S. Милостивой государыне Настасье Ивановне от меня, от жены и отвсех детей нижайшее почтение.

NВ. Еще любит Г., чтоб его называли „вашим превосходительством“. Чуть не забыл».

– Однако это скверно! – говорит статский советник Фурначев, прочитавшиписьмо, – что бы такое значило: «насчет рук ни-ни»! Ведь это выходит, чтоон… ни-ни!

Семен Семеныч в волнении ходит по комнате и, наконец, кричит в дверь:

– Настасья Ивановна! Настасья Ивановна!

Входит Настасья Ивановна, облаченная в глубокий неглиже. Глаза еенесколько опухли, и вообще выражение лица сердито, потому что она толькочто часок-другой соснула. Семен Семеныч посмотрел на ее измятое лицо и сдосадою плюнул.

– Опять ты спала! – сказал он, глядя на нее с глубоким омерзением, – хоть бы ты в зеркало, сударыня, посмотрела, на что ты сделалась похожа! Иоткуда только сон у тебя берется!

– Если вы только за тем меня позвали, чтоб ругаться, так напраснотрудились!

Настасья Ивановна хочет удалиться.

– Да постой, постой же, сударыня! получил я сегодня письмо… едет кнам ревизор… и, как видно, неблагонамеренный… потому что тово…ни-ни…

Семен Семеныч топчется на месте и не знает, как выразиться. Онубежден, что ревизор человек неблагонамеренный, но почему-то не умеетсформулировать оснований, на которых зиждется это убеждение.

– Так вы тово… поприоденьтесь немного! – продолжает он, совсемспутавшись.

– Вот как вы испугались, что уж и бог знает что говорите! – замечаетНастасья Ивановна, читая письмо Вертявкина, – точно уж и приехал вашревизор! Однако я по всему вижу, что он должен быть очень милый человек, этот ревизор, потому что любит дамское общество!..

– Да, только не наше с вами… эй, человек! лошадь!

Семен Семеныч отправляется к генералу Голубовицкому и застает его вбольшом беспокойстве. До сведения его превосходительства дошло, что один изважнейших в городе чиновников, будучи на собственном своем сговоре, происходившем по случаю предстоящего бракосочетания его с дочерьюпотомственного почетного гражданина Хрептюгина, внезапно вскочил из-застола и начал бить стекла в окнах беломраморного зала нареченного тестя.

– Ты это что, ваше высокородие, делаешь? – спросил его изумленныйхозяин.

– А вот я таким манером всех противляющихся мне сокрушаю! – отвечалжених и с этими словами вышел из дома.

Встревоженный генерал большими шагами ходит по комнате. Он справедливорассуждает, что если высшие сановники, эти, так сказать, административныедупельшнепы, в порывах горячности допускают себя до подобного малодушества, то каким же образом должны поступать зуйки, поручейники, кулички и прочаямелкая болотная дичь?

– А мы еще как радовались за Павла Тимофеича, что они такую прекраснуюпартию делают! – замечает стоящий в углу маленький чиновничек, занимающийдолжность доверенного лица при особе его превосходительства.

– Что ж, пьян, что ли, он был?

– Должно быть, не без того-с, ваше превосходительство; они, смею вамдоложить, довольно-таки этому привержены… только все больше в одиночествезанимаются-с и велят себя в этих случаях запирать… Ну, а тут и при народеслучилось…

Генерал продолжает ходить и волноваться.

– И еще случай есть, ваше превосходительство, – робко говоритчиновник.

– Ну, что там еще?

– В Песчанолесье стряпчий с городничим-с… тоже на именинах делобыло-с…

– Нельзя ли докладывать скорее, без мазанья!

– И стряпчий городничему живот укусил-с! – оканчивает скороговоркойчиновник.

– Господин Фурначев приехали, – докладывает лакей.

– Ну, этого зачем еще черт принес! – восклицает взволнованный генерал, – просить!

Семен Семеныч входит и улыбается. С одной стороны, он очень рад видетьего превосходительство в добром здоровье, с другой стороны, ему весьмаприскорбно, что имеет сообщить известие, которого последствий никто, дажесамый проницательный человек, предугадать не в силах.

– Да что же такое? неужто еще кто-нибудь подрался? – спрашиваетгенерал.

– Никак нет-с, ваше превосходительство, но наша губерния… впрочем, может быть, это и к лучшему-с…

– Да говорите же! что вы душу-то мне тянете!

– Ревизор, ваше превосходительство, ревизор к нам в скором времениприбыть должен!

При слове «ревизор» с генералом едва не делается дурно.

– Кто сказал «ревизор»? какой ревизор? откуда ревизор? – спрашиваетон, вдруг весь вспыхнув и уже застегивая машинально пальто на все пуговицы.

– Успокойтесь, ваше превосходительство! – продолжает Семен Семеныч, – ревизор, сказывают, охотник больше до дамского общества…

– Гм… от кого же вы получили это известие?

– Есть в Петербурге один облагодетельствованный мноюстолоначальник-с…

– Это неприятно! это тем более неприятно, что тут же разом случилисьдве пасквильные истории. Скажите, пожалуйста, вы были у Хрептюгина в товремя, как Павел Тимофеич стекла бил?

– Как же-с; я был в числе приглашенных…

– Что же такое с ним сделалось? Вот чего я понять не могу!

– С Павлом Тимофеичем это нередко бывает, ваше превосходительство!только он до сих пор умел это скрыть-с. Сидели мы целый вечер, и все какбудто ничего; и он тоже тут был – ну и тоже ничего-с… Только за ужином – должно быть, не присмотрели за ним, – вот он сначала хереску-с, потоммадерцы-с, да вдруг и встал из-за стола: «Музыканты! камаринскую!» – говорит. Я, видевши, что он уж вне себя, подозвал Хрептюгина и говорю ему;«Ведь Павла-то Тимофеича надобно убрать!» Не успел я это сказать, как уж ипошел по зале набат-с… Впрочем, это еще, ваше превосходительство, уладится: Павел Тимофеич уж объяснился с нареченным тестем…

– Ну, а слышали вы другую историю – это еще почище будет: вПесчанолесье стряпчий городничему живот прокусил!

– Ах, страм какой!

– Расскажи-ка, братец, расскажи! – обращается генерал к доверенномучиновнику, – нечего сказать, хорош сюрприз для ревизора будет!

– Были они, – начинает чиновник, – на именном вечере; только и началстряпчий хвастаться: «Я, говорит, здесь все могу сделать!» Ну, городничемуэто будто обидно показалось; он возьми да и ударь стряпчего по лицу: «что-то, мол, ты против этого сделаешь!» А стряпчий, как ростом противгородничего не вышел, вцепился ему зубами в живот-с…

– Ах, страм какой! – повторяет господин Фурначев.

– И вот после этого милости просим тут пользу какую-нибудь для краяпринести! – говорит генерал, разводя руками.

II

Весть об ожидаемом приезде ревизора мгновенно разнеслась по городу. Утех из чиновников, у которых всякое душевное волнение выражается трясениемподжилок, таковое совершилось благополучно. Город оживился, но этооживление было какое-то бездушное, похожее на ту суету, которая начинаетсяво всяком губернском городе с утра каждого высокоторжественного праздника ипродолжается ни более, ни менее, как до известного, судьбой определенногосрока. Петр Борисыч Лепехин, охотник поиграть в двухкопеечный преферанс, внезапно вспомнил, что высшее начальство непоощрительно смотрит на такоеневинное препровождение времени, и призадумался. Он почел долгом немедленносправиться об этом в Своде законов, и хотя ничего похожего на угрозу там ненашел, но на всякий случай, пришедши вечером в клуб, не только сам неторопился составить партию, но даже отказался наотрез от карточки, которуюпредлагал ему Порфирий Петрович.

Федор Герасимович Крестовоздвиженский, пришедши в присутствие, потребовал немедленно к себе какие-то четыре дела («знаете: те дела, покоторым…») и, обнюхавши их, вдруг пришел в восторженность, замахал рукамии закричал: «Завтра же! сегодня же! катать их! под суд их!»

Иван Павлыч Вологжанин неутомимо начал разъезжать по всем знакомым исобирать полезные сведения о житье-бытье крутогорских обывателей, дабы, вслучае надобности, преподнесть этот букет господину ревизору и чрез тозаявить свою деятельность и преданность.