Восставшие из небытия. Антология писателей Ди-Пи и второй эмиграции - Владимир Вениаминович Агеносов
Такое важное и простое В. Марков увидел в XIX столетии и воплотил в изысканных строках поэмы «Гурилевские романсы» (1946, первая публикация – 1951). Поэма нарочито перекликается с мотивами лирических романсов Александра Львовича Гурилева (1803–1858). Музыке этого композитора свойственна элегичность, отчаянный порыв к счастью, глубокая интимность высказывания. Лирические романсы Гурилева созвучны настроениям русской поэзии последе-кабристской поры. Из 68 романсов и песен Гурилёва поэт выбрал шесть по числу глав поэмы. Каждая созвучна лирическому настроению автора.
Избранный поэтом четырехстопный нерифмованный хорей (его называют иногда трохеическим тетраметр) копирует силлабо-тоническое стихосложение «Калевалы» и «Песни о Гайавате» Лонгфелло, что придает поэме эпическое звучание. С другой стороны, обилие пиррихиев и женские клаузулы создают ощущение лирического потока, единого лирического выдоха и напоминают тютчевское стихотворение «Эти бедные селенья…», посвященное России.
В «непонятном, неуютном» XX столетии, автор ищет «хоть крупицы Света с той родной планеты», каковой была для него Россия Пушкина, Кольцова и – в меньшей степени – Бунина и Блока. Поэт то говорит от своего имени, то вводит в поэму героя декабриста, бегущего из России; то рассказывает о полюбившей героя женщине, тем не менее, не последовавшей за изгнанником. На страницах поэмы в нескольких стихах появляется тень Пушкина, сопрягающаяся с берлинскими видениями автора. Как не без иронии говорит Марков, «в этой путаной поэме», где перекликаются самые разные эпохи, герои появляются «только в легких очертаньях; / Все пунктиром, все не прямо, / Только слабые намеки / Только контур от сюжета, / Только аромат от темы». «Даже просто рифмы нету».
Гурилевский романс на слова С. Люберецкого «Одинок стоит домик-крошечка» позволяет современному поэту погрустить «немного светлой пушкинской печалью» о России, элегически воссоздав пейзаж сельской дворянской усадьбы и женщины, «чем-то напоминавшей» Наталью Гончарову. Колокольчик из гурилевского романса «Однозвучно гремит колокольчик» на слова И. Макарова напоминает о самой золотой поре человека – детстве; тема дороги, составляющая содержание романса, переходит в повествование о герое декабристе. Стихотворение А. Кольцова «На заре туманной юности», ставшее одним из романсов Гурилева, позволяет поднять тему драматического поиска «родной планеты» (3 глава). Слова из романсов «Отгадай моя родная, отчего я так грустна…» (стихи В. Крузе) и «Сарафанчик» (стихи А. Полежаева) становятся лейтмотивом 4 и 5 глав поэмы, о том, что в реальности «лети хотя б в ракете, / Не найдешь иного мира», «нас никто не понимает – / Все мы очень одиноки», и лишь поэзия может воссоздать этот мир мечты и прекрасного прошлого. Впрочем, заключительная 6-я глава полемизирует с романсом «Вьется ласточка сизкрылая» на стихи Н. Грекова: вместо утверждения романса, будто судьба свила гнездышко «во сырой земле вековечное», В. Марков утверждает в финале, что в «поле есть дорога».
При всей внешней традиционности поэмы, она чрезвычайно необычна. Не случайно один из самых смелых новаторов русского стихосложения Георгий Иванов назвал поэму «реальной и блестящей удачей» её автора.
А В. Синкевич считает, что «для поэзии Маркова характерен поиск новых путей […], когда традиционно-смысловая линия чередуется у него с формально-игровой, реалистическое видение с абсурдистским, и встречается задиристое “наперекор”».
Это «наперекор», начавшись еще в шутливом стихотворении «Я завтра уезжаю, синьорина», продолжилось в «Гурилевских романсах» и второй «Поэме про ад и рай», в экспериментальной попытке в одной строке передать философскую мысль («Одностроки») и, наконец, завершилось в третьей поэме, названной автором «Два и три четверти». Посвященная многократной исполнительнице партии Нормы в одноименной опере Беллини и Амины в «Сомнамбуле» того же Беллини Марии Калас (1923–1977), «ее царственности и беззащитности». Поэма являет собой различные высказывания о Беллини, его личности и музыке (многие на немецком языке). Они сменяются «Арией с комментариями» («Ад не уходит, он только сгущается») и «Кабалеттой» (Марков утверждает, что именно «Пуритане», где поется эта ария, – настоящяя, характерная для Беллини музыка), которая неожиданно завершается появлением Веры Павловны из романа Чернышевского: «Мало мы вас, гадов, в восемнадцатом году к стенке ставили». После этого следует, как говорится в авторской ремарке, «взрыв. Мир летит (весь мир? Мой мир?). По каким-то абсурдным законам его куски на лету слагаются в четырехактную оперу (или даже симфонию)». Далее следуют на немецком языке тексты этой оперы-симфонии с авторскими стихами-комментариями:
Тоскую, рвусь, стеню, грущу, страдаю, ною, некую оперу,
Вздыхаю, мучуся, печаль владеет мною.
Или:
Я человечества страшусь;
Сам человек, себя боюсь,
И тени страшны мне людские.
Поэма завершается «Солдатской песней» с финалом: «Надвигается конец, делу всякому венец».
Объясняя такой структурой поэмы ее название, В. Марков писал: «Так как она не совсем моя (цитатность) и не совсем поэма, то она и не совсем третья. Поэтому называю ее (по-феллиниевски) “Два и три четверти”. Половина текста все же моя, плюс четверть за подбор цитат и замысел». Что касается замысла и формы, то автор характеризует их так: «Она, собственно, и не о войне. А о чем? Может быть, об одиночестве и свободе (вернее, о свободе и одиночестве). В “опере” лишь вначале идет «сюжет»; после этого «содержание» лучше воспринимать «музыкально» (и индивидуально, т. е., каждый по-своему), если не «живописно» (т. е., я часто клал цитатные краски одна к другой, как их кладет художник)».
Особо следует сказать о роли В.Ф. Маркова в пропаганде русской поэзии на Западе. Его 842-страничная Антологии «Modern Russian Poetry. An Anthology with Verse Translations Edited and with an Introduction by Vladimir Markov and Merrill Sparks» (Indianapolis: Bobbs-Merrill Company, 1967) и 414-страничная «Приглушенные голоса. Поэзия за железным занавесом» (New York, 1952) до сих пор являются основными пособиями студентов-русистов на Западе.
Сочинения
Стихи. – Frankfurt а / М, 1947.
Гурилевские романсы. – Paris, 1960.
The Longer Poems of Velimir Khlebnikov. University of California Publications in Modern Philology, Volume 62. – Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1962.
Russian Imagism, 1919–1924. Bausteine zur Geschichte der Literatur bei den Slawen, 15 /1. – Giessen, 1980.
Kommentar zu den Dichtungen von K.D. Balmont, 1890–1909. Bausteine zur Geschichte der Literatur bei den Slaven, 31. – Köln: Böhlau Verlag, 1988.
Kommentare zu den Dichtungen von K.D. Balmont, 1910–1917. Bausteine zur slavi-schen Philologie und Kulturgeschichte. – Reihe A, Slavistische Forschungen, 3. -Köln: Böhlau, 1992.
Поэзия и одностроки = Gedichte und Einzeiler. Einleitung von George
