Современная комедия - Джон Голсуорси
Раздался знакомый голос:
– Какая громадина!
И Майкл увидел своего тестя, созерцающего статую Линкольна.
– Зачем ее здесь поставили? – сказал Сомс. – Ведь он не англичанин!
Он зашагал рядом с Майклом.
– Как Флер?
– Молодцом. Италия пошла ей на пользу.
Сомс засопел и сказал:
– Легкомысленный народ! Вы видели Миланский собор?
– Да, сэр. Пожалуй, это единственное, к чему мы остались равнодушны.
– Гм! В тысяча восемьсот восемьдесят втором году у меня от итальянской стряпни сделались колики. Должно быть, теперь там лучше кормят. Как мальчик?
– Прекрасно, сэр.
Сомс удовлетворенно проворчал что-то. Они завернули за угол, на Саут-сквер.
– Это что такое? – сказал Сомс.
У подъезда стояло два старых чемодана. Какой-то молодой человек с саквояжем в руке звонил у парадной двери. Только что отъехало такси.
– Понятия не имею, сэр, – сказал Майкл. – Быть может, это архангел Гавриил.
– Он не туда попал, – сказал Сомс, направляясь к подъезду.
Но в эту минуту молодого человека впустили в дом. Сомс подошел к чемоданам.
– «Фрэнсис Уилмот, – прочел он вслух, – пароход «Амфибия». Это какое-то недоразумение!
IV
Только разговоры
Когда они вошли в дом, Флер уже показала молодому человеку его комнату и спустилась вниз. Она была в вечернем туалете – иными словами, скорее раздета, чем одета; волосы ее были коротко острижены…
– Дорогая моя, – сказал ей Майкл, когда короткая стрижка входила в моду, – ну пожалей меня, не делай этого! Ведь у тебя будет такой колючий затылок, что и поцеловать невозможно.
– Дорогой мой, – ответила она, – это неизбежно. Ты всякую новую моду встречаешь в штыки.
Она попала в первую дюжину женщин со стрижеными затылками и уже опасалась, как бы не опоздать и попасть в первую дюжину тех, кто снова начнет отпускать волосы. У Марджори Феррар – «гордость гедонистов», как называл ее Майкл, – волосы отросли уже на добрый дюйм. Отставать от Марджори Феррар не хотелось…
Подойдя к отцу, она сказала:
– Папа, я предложила одному молодому человеку остановиться у нас. Джон Форсайт женился на его сестре. Ты загорел, дорогой мой. Как мама?
Сомс молча смотрел на нее.
Наступил один из тех неприятных моментов, когда Флер чувствовала, что отец любит ее слишком сильно и словно не прощает ее поверхностной любви к нему. Ей казалось, что он не имеет права так смотреть на нее. Как будто в этой старой истории с Джоном она не страдала больше, чем он! Если теперь она может спокойно вспоминать прошлое, то и он должен последовать ее примеру. А Майкл – Майкл не сказал ни слова, даже не пошутил! Она закусила губу, тряхнула коротко подстриженными волосами и прошла в «биметаллическую гостиную».
За обедом, когда подали суп, Сомс заговорил о своих коровах и пожалел, что они не хэрифордской породы. Должно быть, в Америке много хэрифордских коров?
Фрэнсис Уилмот ответил, что американцы разводят голштинских коров.
– Голштинских? – повторил Сомс. – У нас они вошли в моду, когда я был мальчишкой. Какой масти?
– Пестрые, – сказал Фрэнсис Уилмот. – У вас в Англии чудесная трава.
– Слишком у нас сыро, – сказал Сомс. – Мы на реке.
– Темза? Какой она ширины, когда нет прилива?
– Там, где живу я, – не больше ста ярдов.
– А рыба водится?
– Рыбы много.
– Вода в Темзе прозрачная, а в наших южных реках бурая. А из деревьев у вас чаще всего попадаются ивы, тополя и вязы.
Сомс недоумевал. В Америке он ни разу не был. Американцев считал, конечно, людьми, но очень своеобразными: все они на одно лицо, голова у них не гнется, плечи неестественно широкие, а голос резкий. Их доллар стоит слишком высоко, они все имеют автомобили и презирают Европу, однако наводняют Европу и увозят к себе на родину все, что только можно увезти. Пить им не разрешается, а говорят они очень много. Но этот молодой человек опровергает все предвзятые мнения. Он пьет херес и говорит только тогда, когда к нему обращаются. Голос у него звучит мягко, а плечи не слишком широкие. Но может быть, Европу он все-таки презирает?
– Должно быть, Англия вам показалась очень маленькой, – сказал Сомс.
– О нет, сэр. Лондон очень велик, а деревня у вас очаровательная.
Сомс скосил глаза на кончик своего носа и сказал:
– Недурна!
Подали палтус. За стулом Сомса послышался какой-то шорох.
– Собака! – сказал Сомс и подцепил на вилку кусок рыбы, показавшийся ему несъедобным.
– Нет-нет, папа. Он хочет только, чтобы ты на него посмотрел.
Сомс опустил руку, и Дэнди лег на бок.
– Есть он не хочет, – продолжала Флер. – Он требует, чтобы на него обратили внимание.
Подали жареных куропаток.
– Что бы вам хотелось посмотреть здесь, в Англии, мистер Уилмот? – спросил Майкл. – Вряд ли вы найдете у нас что-нибудь такое, чего бы не было в Америке. Даже Риджент-стрит модернизирована.
– Я хочу посмотреть лейб-гвардейцев, выставку собак Крафта, ваших чистокровных лошадей и дерби.
– Дерби вам придется ждать до июня будущего года, – заметил Сомс.
– Скаковых лошадей вам покажет мой кузен Вэл, – сказала Флер. – Вы знаете, он женат на сестре Джона.
Подали мороженое.
– Вот чего у вас, наверное, много в Америке, – сказал Сомс.
– Нет, сэр, на Юге мороженого едят мало. Есть у нас кое-какие местные кушанья – очень вкусные.
– Мне говорили о черепахах.
– Я таких деликатесов не ем. Ведь я живу в глуши и много работаю. У нас все по-домашнему. Работают у меня славные негры, прекрасно стряпают. Самые старые помнят еще моего деда.
А, так он из южных штатов! Сомс слышал, что жители южных штатов – джентльмены. И не забыл – Алабаму и как его отец Джемс говорил: «Я так и знал», – когда в связи с этой историей правительство получило по носу.
В молчании, наступившем, когда подали поджаренный хлеб с икрой, были ясно слышны шаги Дэнди по паркету.
– Вот единственное, что он любит, – сказала Флер. – Дэн, ступай к хозяину! Дай ему кусочек, Майкл.
И она украдкой посмотрела на Майкла, но он не ответил на ее взгляд.
Во время путешествия по Италии Майкл переживал свой подлинный медовый месяц. Под влиянием новой обстановки, солнца и вина Флер словно отогрелась, не прочь была покутить, охотно отвечала на его ласки, и Майкл впервые со дня женитьбы чувствовал, что та, кого он любит, избрала его своим спутником. А теперь явился этот американец и принес напоминание о том, что ты играешь только вторую скрипку, а первое место принадлежит троюродному брату и первому возлюбленному. И Майкл чувствовал, что снова оторвали чашу от его уст. Флер пригласила молодого человека, потому что тот связан с ее прошлым, в котором Майклу не отведено места. Не поднимая глаз, Майкл угощал Дэнди лакомыми кусочками.
Молчание нарушил Сомс:
– Возьмите мускатный орех, мистер Уилмот. Дыня без мускатных орехов…
Когда Флер встала из-за стола, Сомс последовал за ней в гостиную, а Майкл увел молодого американца
