Джеймс Олдридж - Сын земли чужой: Пленённый чужой страной, Большая игра

█

Адмирал был рад видеть Руперта.

— Я пришел попросить вас об одном одолжении, адмирал, — сказал Руперт, стараясь держать себя в руках и не злиться.

— Об одолжении? Каком же? — осведомился адмирал.

— Что вам надо от Нины Водопьяновой? — ответил вопросом на вопрос Руперт. — Чего вы хотите добиться?

— Минуточку, Руперт. Обожди, прежде чем ты зайдешь слишком далеко. А что, в сущности, случилось с мадам Водопьяновой?

— Какой-то человек преследует ее и пытается убедить, что я попал в беду. Единственный способ, каким она будто бы может меня спасти, — это рассказать, что у нас с ней было в России, или что-то в том же роде.

— Да, неприятная история.

— Грубая, топорная работа, и к тому же неумно придумано. Зачем вы этим занимаетесь?

Адмирал потер пальцем свой изящный нос.

— Почему ты считаешь, что в этом повинны мы?

— Ну, это ясно и младенцу. Видно по почерку.

— Пожалуй, ты прав. Но видишь ли, этой молодой дамой интересуются и другие.

— Возможно, — согласился Руперт. — Но большинство из них все равно связано с вами, так что это только отговорка.

Адмирал сохранял завидное благодушие.

— Ты льстишь нашему отделу, но, увы, это не совсем верно. Конечно, война нервов — штука безжалостная. Ты сам это понимаешь.

— Вы мне уже говорили о вашей войне нервов, но на этот раз вы перехватили через край. Зачем впутывать в нее женщину? Чем она это заслужила?

— Ну, а почему, в сущности, ее не впутывать? — спросил адмирал. — Я уже говорил тебе, что мы все участвуем в этой войне. И уверяю тебя, Руперт: она участвует в ней ничуть не меньше, чем мы.

— Все это я слышал, и не раз. Но я прошу вас, адмирал, сделать мне одолжение и оставить Нину Водопьянову в покое.

Адмирал стукнул себя по коленкам.

— Об этом не может быть и речи! — воскликнул он с деланным негодованием. — Я никого не могу оставить в покое — ни себя, ни тебя, ни миссис Водопьянову!

— Даже если смотреть на людей с вашей точки зрения, она не Представляет для вас ни малейшей опасности.

— Откуда я знаю?

— Могу вас в этом заверить, — сказал Руперт, уже теряя терпение. — Да вы и сами в этом не сомневаетесь.

— Сомневаюсь, — раздумчиво произнес адмирал. — Вспомни, что ты делал в Советском Союзе. Разве они оставили тебя в покое?

— Нет, но ведь, если припомните, я искал радарные установки.

— А кто мне гарантирует, что Водопьянова не ищет радарных установок у нас?

— Вы сами знаете, как мало это вероятно.

— А ты хоть раз задумался над тем, о чем я тебе говорил? — спросил адмирал. — Может быть, ты — главная причина ее поездки в Англию.

Как потом Руперт рассказывал мне, он в эту минуту почувствовал себя оторванным от всего остального мира. В этом красивом зале с лепным, голубым с золотом, потолком он подумал о том, что стоит человеку поговорить о секретных делах вот в такой секретной комнате, и вся твоя жизнь становится призрачной, исчезает куда-то, словно ее и не было.

— Вы мне льстите, — заметил Ройс.

— Послушай, Руперт. Русские никогда не делают ничего из ряда вон выходящего или необычного без какой-либо специальной цели. И Водопьянова тоже находится здесь с определенной целью, мы это знаем. И вынуждены наиболее очевидной целью считать тебя.

— В таком случае, я — опасный человек, и меня пора упрятать за решетку, — с вызовом бросил Руперт. — Почему бы вам не посадить меня и не покончить с этим делом?

— Тс-с-с! — укоризненно произнес адмирал. — Мы ведь только стараемся уберечь тебя от непоправимой ошибки, помешать тебе совершить поступок, который обойдется и тебе и нам очень дорого.

— Какой только чепухи вы здесь не выдумываете!

— Давайте рассуждать так, — сдержанно сказал адмирал. — Она имеет на тебя безусловное влияние, не то ты не пришел бы сюда ее защищать. Значит, она такая же ценная добыча для нас, какой ты был для них. Даже больше…

Этого удара Руперт не ожидал. Мысль, что Нину могут принять за ценный трофей в этой профессиональной войне нервов и грязных проделок, была для него неожиданной. Стало быть, Нина и в самом деле в опасности!

— Тогда разрешите мне вам кое-что сказать, адмирал, — резко заявил он, застегивая пальто и думая только о том, как бы поскорее вырваться из этого гиблого места. — Если вы тронете Водопьянову, я охотно поделюсь с русскими всем, что мне известно о вашем учреждении. А не с русскими, так с кем-нибудь еще. Вам нужен я, адмирал, понимаю. Вы хотите, чтобы я покаялся и признал вашу правоту, тогда вы почувствуете себя в безопасности. Но я этого не сделаю и не допущу, чтобы вы отравляли жизнь ни в чем не повинной женщине.

Адмирал был ошеломлен и разгневан словами Руперта. Они расстались врагами. Никогда в жизни, рассказывал Руперт, он не чувствовал большего облегчения, чем тогда, когда вышел от адмирала Лилла на свет божий.

— На чистом воздухе не бывает тайн, — угрюмо заметил он. Но мне показалось, что этими словами Он только пытался себя подбодрить.

Ему хотелось подбодрить и Нину: он позвонил ей по телефону в отель, но ему сказали, что она уехала. Он позвонил в советское торгпредство. Там ему ответили, что Нина в посольстве. Он позвонил в посольство, и ему объяснили, что мадам Водопьянова к телефону не подходит: она больна и не может ни с кем разговаривать.

Мы несколько дней ничего не слышали о Фредди, но однажды он вдруг появился у Руперта. Мы уже кончали обедать. В последнее время я обычно обедал у Руперта, если ни у него, ни у меня не было в эти часы деловых встреч. Иногда он меня приглашал специально, в качестве амортизатора между ним и несдержанной Джо. Он меня даже раз спросил, какой характер у Пепи, и когда я ответил: «Невыносимый», — зло захохотал.

— Невыносимый характер, — сказал он, — это еще полбеды. Если бы у них была при этом хоть капля логики! Настроение у них меняется пять раз в день, то у них одна фантазия, то другая… А ты живешь, как под электрическим током.

В тот день я должен был изображать изоляцию для тока высокого напряжения, однако, к счастью, Джо была весела.

У дверей раздался звонок. Спаниель Фидж залаял и понесся встречать гостя. Анджелина ввела Фредди, который, подхватив спаниеля на руки, ласково потрепал ему уши и морду:

— Привет! — воскликнул он с порога преувеличенно весело. — Как раз подоспел к кофе.

Мы были рады видеть его, а он нас. Сняв пальто, он швырнул его в угол. Мы тоже сразу повеселели. Он сказал, что приехал самолично пригласить Джо составить компанию Пегги, которая улетает в Кортина д’Ампеццо, и объяснить, почему он так заинтересован в их совместной поездке.

— Завтра тут начнется столпотворение. У меня и у вас оборвут телефоны и не будет житья от непрошеных визитеров. Поверьте, Джо, при этой кутерьме вам лучше не присутствовать.

— А в чем дело? Что завтра произойдет?

Но Фредди только разжег наше любопытство и ничего не стал объяснять, отделываясь шуточками. Он был явно возбужден, а может быть, просто слишком много выпил перед обедом? У него был вид человека, затаившего дыхание перед прыжком.

— При всем моем расположении, моя радость, — сказал он Джо, — сообщить я вам пока ничего не могу. Завтра узнаете. — И он мельком взглянул в окно, словно проверяя, не поджидает ли его кто-нибудь на улице. — Руперт, налейте, пожалуйста, рюмочку коньяку. За последние десять суток у меня мозги высохли, а мне еще надо держаться и сегодня и завтра.

Руперт налил ему щедрую порцию коньяку.

— Выпейте со мной, — предложил нам обоим Фредди. — И вы, Джо, тоже. Сегодня особенный день.

Никому из нас не хотелось портить ему настроение, поэтому мы выпили, сами не зная за что.

Фредди глубоко вздохнул, надел пальто, поцеловал на прощанье Джо и вывел нас с Рупертом на улицу к ожидавшему его такси.

— Послушайте, Руперт, — тихо сказал он. — Так как с завтрашнего дня мне понадобится в нашей семье хотя бы один друг, я рассчитываю на вас. Вы — единственный, на кого я могу положиться. Я не говорю о вас, Джек, потому что вы — не член нашего правления.

— Понятно, — кивнул я, хотя ничего не понимал.

Руперт почти все время молчал, занятый мыслями о Водопьяновой, но тут он шутливо заверил Фредди:

— Ладно, Фредди, я буду стоять за вас как стена. Но что вы затеяли?

— Пусть и вас и всех остальных это поразит, как гром среди ясного неба, — засмеялся Фредди. — Я и так из всей нашей родни предупреждаю об этом только вас, ребята; мне нужно чувствовать хоть какую-то моральную поддержку. Поняли?

— Ни черта не поняли, — отозвался Руперт, — но мы с вами, не сомневайтесь.

— Я вас сегодня днем больше не увижу, — сказал Фредди. — Мне пришлось отказаться от своей машины. Слишком много любопытных глаз. Вечером встретимся на приеме НАТО. Ну, а завтра поглядим…