Сущность - Фрэнк де Фелитта
– Вы можете на это ответить, доктор Вебер? – спросил Осборн.
– Безусловно, – подтвердил доктор Вебер. – Самый важный этап любого лечения – исчезновение симптомов. И самый опасный. Пациент становится уязвим. Он теряет защиту. Как только мы довели пациентку до этого состояния, появились двое студентов и заявили, что все ее иллюзии – правда. Конечно же она была счастлива. У нее истерика. Так ей не пришлось сталкиваться с основными проблемами. И такими темпами она с ними никогда не столкнется.
Осборн повернулся обратно к доктору Кули. Зарождалась ссора. И Осборн ненавидел открытые конфликты. Они были неподобающими. Мерзкими. Он терпеть не мог резкие эмоции. Споры. Поэтому постарался держаться подальше.
– По-моему, мы отошли от истинной проблемы, – внезапно вмешался Крафт. – Разве суть не в том, что существует больше одной обоснованной точки зрения?
– В каком смысле? – переспросил Осборн, часто моргая.
– Он имеет в виду, – быстро вставила доктор Кули, – что если с психиатрической точки зрения у нее наблюдается дезинтеграция, то она движется к возможному самоубийству или необратимому психическому расстройству. С этой точки зрения будет лучше поддерживать симптомы. Пока она не наберется сил. Поэтому мы помогаем ей и в психиатрическом плане.
«Умно», – подумал Шнайдерман. Доктор Кули разбиралась в психиатрии. Кто она? И почему такая умная женщина поддерживает этих идиотов?
– Фрэнк, – сказал декан Халперн, – правила университета крайне просты. Если ты не врач или ординатор под наблюдением, то не можешь вмешиваться в дела пациентов. Я полностью поддерживаю эксперименты. Но они должны быть ограничены. Речь идет об ответственности университета.
– Понятно, – отозвался Осборн.
– По сравнению с медицинским благополучием пациента, – добавил доктор Вебер, – все остальные вопросы второстепенны.
Осборна убедили окончательно. Пришло время проявить лидерство. Он прочистил горло.
– Полагаю, компромисс можно достичь следующим образом, Элизабет, – решительно заявил Осборн. – Продолжайте свои эксперименты, но не с данным пациентом. Безусловно, ее медицинское и психиатрическое лечение важнее исследований.
Доктор Кули посчитала, что справилась настолько хорошо, насколько было возможно в данных обстоятельствах. Она кивнула.
– Я принимаю ваши указания, декан Осборн.
– Извините, – перебил Крафт.
Декан Осборн поймал себя на том, что поворачивается в сторону двоих студентов в дальнем конце стола. Это было неприлично. Собрание должно было закончиться.
– Что это? – нетерпеливо спросил Осборн.
– Мы по-прежнему игнорируем истинную проблему, – заметил Крафт.
– Мы согласились с рекомендациями, – сказала доктор Кули, собирая бумаги. – Декан Осборн поступил очень справедливо.
– Минутку, – не сдавался Крафт. – Нас пытаются подавить.
Осборн снова посмотрел на Крафта с явным раздражением на лице.
– Считаете, с вами обошлись нечестно? – резко спросил Осборн. – Вас не устраивает руководство университета?
Крафт встал. Он разложил перед собой несколько папок и начал медленно открывать их одну за другой. На столе появились великолепные фотографии, переливающиеся всеми цветами радуги в пустоте. В тишине группы Крафт показывал то одно, то другое, пока видимые записи непонятных явлений не заинтриговали Осборна против его воли.
– Смотрите! Разве это медицинские явления? – спросил Крафт.
Он поднял большую фотографию желтого потока радужных искр.
– Это психиатрический случай? – потребовал он.
– У нас что, любительская выставка? – проворчал доктор Вебер.
Крафт показал две фотографии Карлотты. На одной женщина выглядела обычной, нервной и несколько потерянной в тени своей кровати. На другой от ее тела исходило неясное сияние, которое смягчало контуры стены и превращало край кровати в мерцающие световые узоры.
– Иллюзии нельзя фотографировать, декан Осборн, – крикнул Крафт.
Осборн явно чувствовал себя не в своей тарелке. Было слишком поздно выставлять студентов из конференц-зала. Он и так уже потерял лицо. Теперь ему придется ответить этому коротышке с фотографиями. Вот только он потерял дар речи.
– Что это за фигня? – взорвался Шнайдерман.
Крафт бросил фотографии Осборну.
– Видите, с чем мы имеем дело, декан Осборн? – спросил он. – Им можно показывать фотографии, точные измерения, записи приборов, но все без толку! Вы наша последняя надежда.
Осборн нервно вытянул руку и посмотрел на часы. Он весь покраснел.
– Я не понимаю…
– Хотите взглянуть на наши исследования достоверности? – сказал Крафт.
Он открыл папку и аккуратно достал огромную стопку документов. Среди них были видны превосходно четкие графики и диаграммы, выполненные аккуратным почерком и с точной системой обозначений.
– Посмотрите на наши документы! – продолжил Крафт.
Механ пододвинул к нему через стол еще одну толстую чистую папку. Крафт открыл ее и осторожно протянул Осборну, который ошеломленно уставился на двоих студентов, толстую пачку графиков и распечатанных письменных показаний, подписанных внизу разными именами.
– Прочтите, декан Осборн! Описания явлений – все от надежных очевидцев!
Доктор Кули была поражена. Осборн явно прислушивался к Крафту. По крайней мере, на какое-то время.
Теперь все обсуждали открыто. Обсуждения достигли пика. Пути назад нет. Либо университет уничтожит ее подразделение и карьеру, либо никогда больше не станет ей мешать. Тогда она впервые за пятнадцать лет сможет нормально работать. Крафт выпрямился, его аккуратно выглаженная рубашка, галстук и пиджак идеально сидели на его невысокой, но хорошо сложенной фигуре. Он обратился непосредственно к декану Осборну, почувствовав его ключевую роль.
– Случай Моран – самый захватывающий записанный парапсихологический феномен, – настаивал Крафт. – Неудивительно, что традиционная психиатрия ничего не смогла для нее сделать. Я повторяю: абсолютно ничего. Это они помешали нашим попыткам, убедив ее, что все эти явления, которые вы видите сами, декан Осборн, на самом деле – плод ее воображения. – Крафт повернулся к доктору Веберу. – Это вы развиваете ее психоз, заставляя верить, что она оторвана от реальности! Говоря ей, что она сумасшедшая, хотя на самом деле она просто сталкивается с аспектами реальности, о которых мы почти ничего не знаем!
– Спасибо, Эйнштейн, – фыркнул доктор Вебер.
– Чего вы боитесь? – со злостью в голосе сказал Крафт.
– Я? Я боюсь, что у вас будет нервный срыв.
– Нет. Вы боитесь, что вымираете. Психиатрия зашла в тупик. Запутанная паутина идей, оставшаяся еще с девятнадцатого века. Междисциплинарные споры. Яркие гранты и красивые журналы. Но ничего существенного. По крайней мере, сейчас. Великая эра психиатрии закончилась. Почему люди больше в вас не верят? Почему существуют тысячи запутанных отраслей психиатрии, которые пытаются найти какой-то способ справиться с изменениями во вселенной?
Осборн сердито постучал по столу. Но Крафт все равно уже закончил. Он был уверен, что сделал все, что мог. Механ похлопал его по плечу. Шнайдерман гадал, как сильно они навредили Карлотте. Он знал, что она восприимчива к научному жаргону. Ничего не смысля в науке, она не располагала критической защитой от их софистики.
Осборн отодвинул стул, собираясь встать.
– Рекомендации остаются в стиле, доктор Кули. Днем вам поступит письменный указ. Спешу напомнить, что это обязательно.
– Спасибо, декан
