Ирвинг Стоун - Происхождение
Обдумав текст представления, Чарлз нашел его весьма убедительным.
- Великолепно! Мне только потребуется некоторое время, чтобы кое-что подновить...
- Но надо действовать быстро, - предупредил Гу-кер. - До заседания первого июля осталось несколько дней.
- Парсло доставит бумаги прямо в Кью.
Тут же постучал Парсло и объявил, что обед на столе. Чарлз сказал:
- Парсло, спустись в погреб и принеси две бутылки шампанского.
Войдя в залитую солнцем столовую, он сказал Эмме и своим друзьям:
- Не знаю, как рассудит нас будущее, но ничто не помешает нам отпраздновать настоящее.
Следующая неделя обернулась хаосом. В Дауне вспыхнула эпидемия скарлатины. Заразились несколько деревенских детишек. Дарвины обследовали собственное потомство и нашли симптомы болезни у младшенького; у Генриетты было красное горло. Они послали за доктором, а приехавшая навестить их сестра Эммы Элизабет предложила забрать остальных детей к себе, в Харт-филд.
Чарлз постоянно дежурил у постели заболевших детей. Лишь в четверг он собрался с силами и зашел в кабинет. Лежавшие на столе бумаги вызвали у него отвращение.
- Давай выпьем по чашечке кофе, - предложила Эмма.
На следующий день стало известно, что в деревне от скарлатины умер мальчик. Дурные предчувствия уступили место страху. Но от предложения Элизабет Дарвины отказались: остальные дети, от восемнадцатилетнего Уильяма до семилетнего Гораса, чувствовали себя хорошо, чего нельзя было сказать о няне, ухаживавшей за Генриеттой. У нее заболело горло, появились симптомы ангины. Чарлз решил отправить ее домой, а к Генриетте приставил другую. В тот же вечер Генриетту перестало лихорадить, очистилось дыхание; у малыша температура, как и прежде, оставалась высокой.
В воскресенье настроение было ужасное. Эмма сказала:
- В даунской церкви сегодня служба, пойду помолюсь за нашего маленького.
- Как ты можешь! - воскликнул Чарлз. Ведь в Дауне полдюжины детей лежат со скарлатиной.
Со дня визита Лайеля и Гукера прошла ровно неделя.
Перед заходом солнца вернулся изможденный доктор. Эпидемия скарлатины охватила весь район. Из комнаты маленького Чарлза он вышел весьма озабоченный.
- Сожалею, но должен вам сообщить, что у ребенка скарлатина. Мы мало что можем сделать. Боюсь, заболевает и няня. Настоятельно советую никому к ребенку не заходить. Скарлатина - болезнь очень заразная.
Это была томительная, жуткая ночь. Чарлз и Эмма спали урывками, несколько раз они поднимались и стояли у двери детской комнаты, прислушиваясь к звукам.
В понедельник рано утром доктор приехал снова. Няня действительно заразилась скарлатиной, и ее пришлось перевести в другую спальню. Доктор сказал:
- Посижу с малышом. Я провожу столько времени с больными, что у меня, должно быть, выработался иммунитет.
День прошел в мучительном, безнадежном ожидании; ночью ребенок умер. Утром его похоронили на маленьком церковном кладбище в Дауне, где шестнадцать лет назад была похоронена Мэри Элеанор, трех недель от роду.
Домой они вернулись глубоко опечаленные; в те дни печаль поселилась во многих домах Дауна. Детей из-за эпидемии на похороны не пустили. Чарлз собрал их в гостиной, вокруг стола с мраморной крышкой. Эмма постаралась не причинять им излишних страданий.
- Такова воля господня, - сказала она потомству. - И мы должны принять ее со смирением. Маленького Чарлза больше нет с нами. Так давайте возлюбим и утешим друг друга в этот час.
Детей решили отправить к тете Элизабет, а Эмма присоединится к ним позже.
В тот же день пополудни Чарлз получил от Гукера срочное письмо с напоминанием, что до заседания Линнеевского общества осталось два дня и что Чарлз должен немедленно переправить Гукеру все бумаги, иначе он и Лайель не смогут подготовить совместные доклады Дарвина и Уоллеса. Чарлз колебался около часа. Потом взял статью Уоллеса, свой трактат 1844 года и письмо к Асе Грею. Вызвал Парсло.
- Пожалуйста, побыстрее одевайся. Я хочу, чтобы ты лично передал этот пакет доктору Гукеру в Кью.
Чарлз сел в свое рабочее кресло, поставил дату: вторник, 29 июня 1858 года.
"Мой дорогой Гукер!
Боюсь, уже слишком поздно. И судьба моей работы меня почти не заботит. Но вы с такой щедростью приносите в жертву свое время и доброту... Я даже смотреть не могу на мою рукопись. Не тратьте больше времени. И вообще это мелочно с моей стороны - думать о приоритете.
Благослови вас бог, мой дорогой добрый друг. Писать больше нет сил".
Чарлз не мог дождаться 1 июля и заседания Линнеевского общества. Ему не сиделось дома, и он носился по Песчаной тропе, словно рысак, которому под седло попала заноза. Эмма прилагала героические усилия, чтобы отвлечь его, но все было тщетно. У него голова шла кругом от вопросов. Как члены Общества встретят работы его и Уоллеса? Обе революционные, одна подкрепляет другую. А что, если они встанут во гневе и обвинят его в святотатстве? Или назовут сумасшедшим? Или заподозрят, что он с Уоллесом в сговоре? Вдруг потребуют исключить его из членов Общества? Ведь он пока не собирался обнародовать свои выводы, хотел подождать еще несколько лет, собрать неопровержимые доказательства своей правоты. Но судьба в лице Алфреда Уоллеса распорядилась иначе.
Кажется, самые жуткие новости Чарлз перенес бы легче, чем это томительное ожидание. На заседание в Лондон он не поехал. Это выходило бы за рамки приличий - ведь он похоронил сына только два дня назад. Вместо этого он упросил Эмму побольше поиграть на рояле, отложил все книги, рано лег спать и всю ночь проворочался в постели. Скоро ли придет письмо от Гукера и Лайеля?
2 июля на дорожке перед домом появился экипаж, из которого вышел слегка побледневший Гукер.
- Гукер, почему вы не сообщили о своем приезде? Я бы выслал фаэтон.
- Я хотел сообщить вам новости как можна. скорее. Чарлза забил озноб.
- Только не щадите меня1
- Ничего не произошло. - Ответ был краток.
- То есть как? Разве наши материалы не зачитывали?
- Зачитывали. Сначала ваш. Мы с Лайелем пытались внушить собравшимся, сколь важны эти работы для будущего естественной истории. Но обсуждения, как такового, не было.
- Не было обсуждения? - поразился Чарлз. - Неужели это не заинтересовало их?
- Думаю, что заинтересовало. Но предмет настолько новый и настолько опасный для старой школы, что принять вызов с ходу никто не решился. После долгого вечера были отдельные разговоры, но одобрение Лайеля и до некоторой степени мое остановило тех, кто был готов наброситься на вашу теорию. Заседание закрылось под жиденькие аплодисменты. А потом все разъехались по домам.
Гукер озадаченно покачал головой.
- Представьте себе, что в Париже идет кровопролитная французская революция, а завсегдатаи уличных кафе знай себе жуют булочки и запивают их кофе - примерно так выглядело вчерашнее заседание.
Чарлз застыл в изумлении, потом принялся хохотать во все горло. Наконец, успокоившись, он воскликнул:
- Столько переживаний - и все впустую! Да лучше бы я отправился с Джоном Генсло на болота и собирал бы там лягушек для пирожков!
Но Гукер не видел ничего смешного в том, что произошло.
- Мы с Лайелем вчера решили, что этого краткого отчета мало - вы должны что-то опубликовать. Краткое изложение своей теории, тщательно продуманное, с лучшими примерами, подтверждающими вашу правоту. Вы должны закрепить свои права в этой области.
Чарлз посерьезнел.
- Я займусь этим.
"ПО ДУШЕ ЛИ ВАМ ТАКАЯ РОДОСЛОВНАЯ ЧЕЛОВЕКА?"
9 июля 1858 года Эмма и Чарлз поехали в Хартфилд к детям: те жили в доме у Элизабет. Дни в Сассексе выдались погожие. Семейство провело там целую неделю, а потом отправилось на юг Англии, на остров Уайт, прославившийся своим мягким климатом, живописной природой и меловыми холмами. Остров запомнился Чарлзу с юных лет: как гулял он по песчаному берегу, как купался в укромных бухтах - некогда он отдыхал там с Уильямом Дарвином Фоксом. Чарлз выбрал гостиницу в Сандауне, едва ли не самом популярном морском курорте. Все девятеро членов семьи и гувернантка, приставленная к младшим детям (Горасу исполнилось семь, Ленарду - восемь, Френсису - девять, а Элизабет - одиннадцать лет), заняли шесть смежных комнат на первом этаже в самом конце коридора. Полдничала семья на просторной деревянной веранде, а ужинала в доме - к вечеру холодало. Старшими сыновьями верховодил восемнадцатилетний Уильям, его вскорости ожидала месячная поездка по Европе, а потом - учеба в колледже Христа. Мальчики бегали на пляж, катались на лодке, рыбачили, загорали до черноты. Чарлз и Эмма несколько оправились от недавних бед. Здесь сама обстановка располагала к отдохновению и покою. Старшие Дарвины либо гуляли с дочерьми, либо сидели в тени на веранде, и Чарлз читал вслух, а Эмма вязала шарф Уильяму.
Чарлз отдыхал душой, напряжения и усталости как не бывало, словно вернулись времена в Мур-Парке. Прошло несколько дней, и ему уже не терпелось достать из саквояжа первые главы своей рукописи о видах - Гукер настоятельно просил статью-обзор, страниц на тридцать, для "Журнала Линнеевского общества". Но тут от самого Джозефа Гукера из Лондона пришла посылка. В ней были гранки его и Уоллеса работ, о которых Лайель доложил Линнеевскому обществу 1 июля. Прошло всего девятнадцать дней - и уже гранки.