Восставшие из небытия. Антология писателей Ди-Пи и второй эмиграции - Владимир Вениаминович Агеносов
И если по-лесу я осенью пройду
И на опушке там волнушки я найду,
Иль повстречаю я девчушку, чьи веснушки
На солнце запестрят и заалеют ушки —
Вдвойне доволен я нежданной встречей той!
О, русский мой язык, прекрасный спутник мой!
Движениям души неразделимо вторя,
Равно находчив ты и в радости и в горе!
Для горя тоже ты смягчил слова свои:
Могилка, вдовушка, слезинка… – сколько их!
Да что тут говорить, нагромождая строки!
Мы знаем все тебя: просторный и глубокий,
Со всякой ты своей управишься судьбой!
Прекрасный наш язык – нам хорошо с тобой!
1966
«Пирог с грибами стынет на столе…»
Пирог с грибами стынет на столе.
Меня зовут. Бегу огромным садом.
Вот этот полдень, в Царском ли Селе
Иль в Павловске, он здесь, со мною рядом.
Он был хорош не только тишиной,
Не только беззаботностью и ленью —
Он был взыскательный учитель мой
И научил высокому уменью:
Уменью жить цезурою стиха,
Как эти вот дворцы, аллеи, шлюзы,
Как тот кувшин в бессмертных черепках,
Откуда пили ласточки и музы.
1951
«Последних мук не утаить…»
Последних мук не утаить
Ни равнодушьем, ни усмешкой…
Еще хотелось бы пожить,
Немного на земле замешкать!
Я знаю, как прекрасно там,
В мирах невидимых отсюда,
И час придет – себя отдам
Испепеляющему чуду.
Но как-то боязно всегда
Сменить на пышные хоромы
Лачугу песен и труда,
Где плохо мне, но где я дома.
Где всё понятно, где окно
Откроешь – и увидишь крыши,
Где можно, если всё равно,
И не взглянуть ни разу выше.
О, черепица бытия!
Лукавый сторож нашей лени!
Ты видишь, сам кидаюсь я
Перед тобою на колени,
И сам привычное мое
Продлить молю я заточенье —
Лишь только бы не лезвие
Щемящего освобожденья!
1951
Себе
Не пиши последних строк
Предпоследним вечером!
Ведь уже на всё, что мог,
Здесь тобой отвечено!
Брось вопросы задавать —
Обо всем ведь спрошено!
Можно ль там цветок сорвать,
Где кругом всё скошено?
Просто тропкою иди,
Чужеземной, узкою,
Что быть может впереди
Всё ж сольется с русскою.
1971
«Чем дольше я живу, тем ненасытней я…»
Чем дольше я живу, тем ненасытней я,
Тем с большей жадностью тянусь к усладе здешней
Пусть ждет меня нектар иного бытия —
Я от разлуки с ней все безутешней.
И радость мне моя последняя горька…
Так в блекнущем саду, где астры холодеют,
Озябшая пчела с последнего цветка
Пьет скудный мед, сама уже скудея.
К остывшим венчикам она ревнивей льнет,
Неяркий солнца луч ее уже не тешит,
А то, что в улье ждет богатство полных сот —
Стяжательницы милой не утешит.
1957
«Я их изведал, радости земли…»
Я их изведал, радости земли:
Леса, тропинки, волны, корабли,
Прикосновенья, рифмы, поцелуи…
Мне кажется, что их с собой возьму я,
Притом никак не в одиночку, но
Неразличимо слитыми в одно,
Как будто память их соединила
В единый вздох о том, что было мило,
В тот долгий вздох, которым, не спеша,
Наполнится, чтоб отлететь, душа.
1966
«Я умер. И часы мои…»
Я умер. И часы мои
С руки похолодевшей сняли.
Они еще идут. Они
Еще дышать не перестали.
Они заканчивают бег
Так четко связанный со мною.
А завтра кто-то их себе
Возьмет, связав с судьбой иною.
И вот, не знаю почему,
Но померещилось мне, будто
Они не захотят ему,
Как мне, одалживать минуты.
Они соскучатся по мне,
По вены близкому биенью,
Что, строчкою окаменев,
Становится стихотвореньем.
По тесной дружбе тех ночей,
Когда они со мной не спали,
С цезурой спорили моей
И мой анапест обгоняли.
И вот, чтоб как-то избежать
Непрошенного новоселья,
Они начнут спешить, бежать,
На день опережать неделю;
Соскальзывать с чужой руки,
В обивке прятаться диванной,
С собою наконец с тоски
Покончат, захлебнувшись в ванной.
И будет их в руках вертеть
С досадой часовщик сердитый…
Но никому не разглядеть,
Какая тайна в них сокрыта!
1960
«Будь благодарен новому цветку…»
Будь благодарен новому цветку,
Что распустился за ночь на балконе,
Будь благодарен морю и песку,
Девической груди в твоей ладони!
Будь благодарен… – нет, не перечесть
Всего, за что быть благодарным надо!
Вплоть до креста за низкою оградой —
Его могло не быть, а вот он есть!
1969
«Есть в женщине чудесное влеченье…»
Есть в женщине чудесное влеченье
К певучим и рифмованным строкам.
Не потому ль она в награду нам
Сама похожа на стихотворенье?
Она нам дарит ямб сердцебиенья
В часы, что я огласке не предам
И те цезуры, что по временам
Она вплетает в стопы наслажденья.
Как хорошо ее рифмует грудь,
И плечи, и глаза! И не забудь,
Что может даже стать она
