Жак Оффенбах и другие - Леонид Захарович Трауберг
Хотя и здесь мы встречаем людей, не родившихся в Америке (куда дальше: авторы «Моей прекрасной леди»), все же надо считать 30-е годы началом американской эры в оперетте. Эра эта тем более значительна, что она продержалась не десять-двадцать лет, как оперетта Франции. Если даже не с «Плавучего театра» начинается эта эра (а при желании уместно отнести начало к 10-м годам), все равно идет второй ее полувек и появляются все новые значительные произведения. (Опять-таки не только американцы создали в последние десятилетия примечательные мюзиклы.)
Лучше всего было бы обойтись без топорных определений. Диапазон и музыкальных, и драматургических, добавим, и танцевальных достижений столь обширен, что невозможно считать произведения этого жанра однотипными. Значения это решительно не имеет. «Парижская жизнь» и схожа и не схожа с «Периколой», совсем не похожа на «Мадемуазель Нитуш», но связь между ними несомненна. В понятие венской оперетты вошли самые разнообразные ее подвиды: и близкая к фарсу «Добродетельная грешница» Жильбера, и стоящие особняком «Осенние маневры» Кальмана, и ни на что уже не похожий «Паганини» Легара. И все эти произведения — безусловно оперетты. Необычайно трудно объединить «Скрипача на крыше» и «Приземляйся», «Вестсайдскую историю» и «Хелло, Долли!». Их объединяет слово «мюзикл».
Пусть объединяет.
Но категорически не след забывать, что имеется нечто, объединяющее «Княгиню чардаша» и «Мою прекрасную леди». «Звуки музыки» — мюзикл. Но и оперетта. Не слишком выдающийся мюзикл «Жижи» плоть от плоти, кровь от крови «Парижской жизни» и даже «Графа Люксембурга». Недаром в основе «Жижи» — повесть писательницы Колетт, соотечественницы и наследницы Мельяка и Галеви.
Незачем говорить, что в произведениях современных авторов все не совсем так, во многом совсем не так, как в опереттах Оффенбаха или Оскара Штрауса. Ушел условный, как его называли, «салонный шик» «Веселой вдовы» и «Вальса-мечты». Тем более ушел вовсе не салонный галопад «Синей Бороды». Весьма поунялся сентиментализм, свойственный и «Дочери мадам Анго», и «Еве», и «Фиалке Монмартра». Сентиментальность, правда, не вовсе исчезла, ее немало и в прославленной «Вестсайдской истории» и в замечательном романсе Фредди (у Шоу Фредди Эйнсфордхилл просто нуль). В большинстве же случаев мюзикл ироничнее, прозаичнее венской оперетты. Больше того: мюзикл не только склонен к деромантизации, он часто впадает в то, что Эмиль Золя называл натурализмом. На сцене появляются ужас, отчаяние, кровь, искажение здравого смысла. Герой «Порги и Бесс» — безногий калека. В оперетте возможен слепец, даже двое слепых, но не обрубок человека. В мюзикл вошла не только жесткость, но и жестокость. Примечательны в этом смысле по существу трагические «Где-то в городе», «Парни и куколки», «Кабаре» и даже «Звуки музыки».
Как мы помним, именно мюзиклы доминировали в новом виде искусства — звуковом кино. Репертуар 30-х годов на добрых пятьдесят процентов был создан из оперетт (они редко назывались «оперетта», большей частью — «музыкальный фильм»). Почти сразу были перенесены на экран «Хижина в небесах» Э. Харбурга и «Король бродяг» Р. Фримля, «Песнь пустыни» З. Ромберга, «Санни» Дж. Керна и другие. (Как бы в отместку кинематограф оказался причиной появления на опереточной сцене «Роз-Мари», произведения, целиком основанного на подражании ковбойским фильмам.)
Но рядом с опереттой были зрелища близкие ей и — совершенно иного порядка. Объединить их можно термином «шоу». Здесь также было немало подвидов: «бурлеск», в котором по методу английского мюзик-холла соединялись в одно самые разнообразные аттракционы (в дальнейшем все оттеснил один аттракцион — стриптиз); ревю, то есть уснащение концерта почти обнаженными красотками; джаз. Вероятно, самым значительным звуковым фильмом первых лет стал «Король джаза», где все вертелось вокруг оркестра Поля Уайтмена.
И все-таки главенствующей в звуковом кино была поначалу оперетта или нечто весьма с ней схожее. По существу близкой к оперетте была превосходная «42-я улица». Основной сюжетный ход просто взят из «Мадемуазель Нитуш». В Германии в этот же период большой успех имеют музыкальные фильмы Вильгельма Тиле «Вальс любви» (по оперетте О. Штрауса «Вальс-мечта»), «Трое с бензоколонки» и фильм Эриха Чарелла «Конгресс танцует» (по одноименной оперетте).
Особенно выделились в 30-х годах фильмы-оперетты, созданные одним из самых известных голливудских режиссеров, Эрнстом Любичем. Немец по происхождению, Любич начал работу актером театра оперетты. Он был в числе тех, кто после первой мировой войны создавал немецкую кинематографию. Он ставил имевшие колоссальный успех исторические, вернее, «костюмные» фильмы: «Жена фараона», «Анна Болейн», «Мадам Дюбарри». Но чаще делал близкие к оперетте (в немом кино!) комедии типа «Принцессы устриц». Переехав в Америку, он начал ставить комедии особого толка и с приходом звукового кино становится лидером этого сорта фильмов. Один за другим выходят его нашумевшие боевики: «Парад любви», «Монте-Карло», «Смеющийся лейтенант», наконец, «Веселая вдова». Во всех этих картинах, как в некоторых опереттах, действие ведут аристократы и даже коронованные особы. Решительно все критики отмечали, что в этих фильмах режиссер «беспощадно снижает» величие. Главный его метод — ирония над персонажами, над власть имущими. В этом же стиле, с издевательством над высокими особами и понятиями, ставит музыкальные комедии выдающийся кинорежиссер Рубен Мамулян.
Будем осторожны с выводами. И Любич, и Мамулян, и другие голливудские режиссеры не только вышучивали королей и графов (после Марка Твена это стало трафаретом в Америке), но и подлинных хозяев: предстают в фильмах в смешном виде и дельцы, и банкиры, и политики. Однако до настоящей беспощадной сатиры Оффенбаха или творившего в Америке Чаплина создатели музыкальных комедий не дошли.
Начиная с 30-х годов эти два рода зрелищ — музыкальная комедия на сцене и музыкальная комедия на экране — идут рука об руку. Часто, как в кадрили, меняются местами: сегодня в театре, завтра на экране, а изредка иначе — фильм переходит на сцену («Волшебник из страны Оз», «Квартира»).
Путь мюзикла не очень легкий. За полвека неоднократно менялись политические ситуации, общественные пристрастия, художественные моды. Отдадим должное авторам мюзиклов. При всех трудностях, часто оступаясь, они продолжали шагать. Говоря выше о том, что о мюзикле написано немало книг,[50] все же можем признать, что настоящего исследования о жанре, анализа и социального и формального пока еще нет. Меньше всего
