Восставшие из небытия. Антология писателей Ди-Пи и второй эмиграции - Владимир Вениаминович Агеносов
Вот бережок, притравленный морозцем,
Баркас, полузатопленный в реке,
Осколки стекол из больных оконцев
В моей душе останутся навек.
Горючий ветер бьет в луну, как в бубен,
Ломая покосившийся плетень.
Давным-давно безмолвны стали трубы
Печей сожженных русских деревень.
Такую Русь любить не перестану.
Пожар в душе горит, горит, горит…
Развалины несу в себе, как рану,
Которая всю жизнь кровоточит.
Берлин. Рождество 1944
Никого
Пронеслися тучи грозовые
Над моей безвредной головой;
Никогда не выйду из игры я.
Не хочу, как в скит, уйти в покой.
Женщинам больной старик не нужен.
Никого нет в жизни у меня.
Ничего! Другим бывает хуже:
Нет у них душевного огня.
Я один пред стойкою таверны,
Рано начинаю джин глушить,
Догораю медленно, но верно
В этой Мейнской ветровой глуши.
Скучно здесь бартендерше красивой:
Краболова терпеливо ждет.
Улыбаясь льстиво и игриво,
Мне она опять стакан нальет.
Жизнь моя хромая и кривая,
Вечно неудачами слепа…
Валится в таверну разбитная,
Шумная, веселая толпа.
Посижу с полчасика со всеми,
Выпью и тихонечко уйду.
Принимай безжалостное время,
Словно кляча новую узду.
Я один в дешевой комнатенке
С полками для устарелых книг.
Банку с недоеденной тушенкой
Нехотя берет смешной старик.
Скоро в нем волнение забродит,
Благостен несбывшегося звон.
Знает он, что эта песнь не в моде,
Заводя старинный граммофон.
Песни закружились ярким роем!
Здравствуй, благотворная краса!
Пусть в Грейт Ок приходят китобои
И Уинсли видит паруса.
На мгновенье старость исчезает,
Кажется, и сам я запою.
Песнь теперь, как духа, вызывает
Молодость истлевшую мою.
Ветром освеженная погода
Мне пока сдаваться не велит.
Понеслись в мои былые годы
Песен звуковые корабли.
Только и остались на картинке
Прежние гомеровы края.
Станет расколовшейся пластинкой
Жизнь иллюзорная моя.
Что ж, старик потешился и хватит.
Снова в многолюдный пар спеши!
Ветер за окошком листья катит,
Ты со всеми без своей души
В жизнь неудачную вмурован,
Одинок у ближних берегов.
В уголь превратится даже слово,
Если нет с тобою никого.
1977 г., Грейт Ок, Штат Мейн.
Мемориальный дом-музей Уинсли Гомера, классика американской романтической живописи
С высоты в ничто
Памяти Бориса Арцыбашева
Синеет в небе дирижабль,
На пляже зонтики дрожат,
Автомобили, точно жабы,
На загорающих глядят.
Что ж! Подставляйте солнцу спины
Среди сияющих песков.
Наш дирижабль летит дельфином
Над зеленеющим леском.
На самолет мы не в обиде
Раз он мелькнул, как метеор.
Нам с высоты небесной виден
Незабываемый простор.
Пускай с почетом нас встречают
Великолепные суда.
Мне ничего не обещает
Полет в ничто и в никуда.
Года проносятся кометой
Без поражений и побед,
Как будто странной жизни этой
На свете не было и нет.
«Залит солнцем был пляж многолюдный…»
Сергею Голлербаху
Залит солнцем был пляж многолюдный.
Чистый воздух – отрада для нас!
Здесь шарманку с затопшего судна
Продавал молодой водолаз.
Пусть шарманки давно не вращают:
Звуки радио заняли мир,
Но охотно её покупают,
Как антик для приморских квартир.
Кто он был, безызвестный шарманщик,
Живший больше столетья назад?
Дряхлый боцман, босяк, неудачник,
Что судьбе одинокой не рад?
Представляю пропойцу матроса
С попугаем на тощем плече.
Вкруг блестят огоньком папиросы,
Точно силятся море зажечь.
Пусть такой не в почете у власти,
Он любимец лихих потаскух.
Попугай обещает всем счастье
И скабрезно ругается вслух.
И в обмен за такое уменье
В шапку падает струйка монет.
Пусть корабль приходит в движенье,
Раз достаточно средств на билет.
Но корабль в ураган попадает
И шарманщик уходит ко дну.
Попугай без него заскучает, —
Попугай не успел утонуть.
Залит солнцем был пляж многолюдный,
Чистый воздух – отрада для нас.
Что еще с затонувшего судна
Принесет молодой водолаз?
Из штурвалов готовятся люстры,
Фонари – из надтреснутых мачт.
Антиквар, и дотошный и шустрый,
Мастерит сувениры для дач.
Что ж, и к этому надо привыкнуть,
Раз на память для будущих лет
Сохраняют обломки реликвий,
Как забытого бедствия след
Плач леди Франклин
Памяти художника Сергея Швейнфурта
В мае 1845-го года сэр Джон Франклин организовал морскую экспедицию для исследования Арктики. Отплыли на двух кораблях с командой из 129 матросов и с запасом провизии на 3 года. После стоянки в Баффинской бухте экспедиция исчезла без следа. За сведения о пропавших была гарантирована награда в 10.000 фунтов стерлингов. На поиски сэра Франклина и его людей были посланы две экспедиции: одна из Англии, другая из Соединенных Штатов.
С 1848 по 1854 года было предпринято 15 попыток обнаружить экспедицию. Наконец в шестнадцатый раз группа, снаряжённая лэди Франклин, нашла скелеты и обледенелую одежду погибших.
Баллада «Плач лэди Франклин» реставрирована Вокальным квартетом морского музея в Нью Иорке.
Сто тридцать матросов на двух кораблях,
застигла в пути ледяная петля.
Куда же, куда занесло корабли,
какой лорд Франклин достиг земли?
У эскимоса челнок из тюленьих шкур,
эскимосу неведомы жертвы бурь.
Быть может, несчастных всё же найдут,
когда они шлюпки тянут по льду.
