Сущность - Фрэнк де Фелитта
– Снял, – сказал Крафт, опуская камеру.
Механ поставил последнюю фотопластинку в большую камеру.
Целый час ничего не происходило. Снаружи над деревьями забрезжил серо-голубой свет. Крафт поднял штору. На улице царила предрассветная прохлада и тишина. Усталость овладела Механом, и он все тряс головой, чтобы не заснуть.
Карлотта посмотрела на соседский дом, где крепко спали Гринспаны и ее дети. Казалось, впервые нормальная жизнь была в пределах ее досягаемости. Крафт слабо улыбнулся ей.
– Ну и шоу, – мягко пошутил он.
– Боже, – добавил Механ. – Я никогда такого не видел.
Карлотта смотрела на них так, словно они были спасителями из далекой страны.
– Вы еще такого не видели? – спросила она.
Механ покачал головой.
Карлотта задумалась, не сказать ли им сейчас правду. Но правда заключалась в том, что он боялся зайти. Каким-то образом они ему угрожали.
– Теперь понятно, почему вы были так напуганы, – испуганно пробормотал Механ.
Крафт почувствовал странное возбуждение – от недосыпа, от того, что увидел и почувствовал. Его мысли внезапно устремились к оборудованию, которое он хотел привезти в этот дом.
Карлотта полусидела-полулежала на краю кро-вати.
– Но я не думаю, что он вернется, – сказала она, глядя на ученых.
– Это возможно, – заметил Крафт. – Такие явления крайне случайны. Мы можем больше такого не увидеть.
– В каком смысле «он»? – спросил Механ внезапно насторожившись.
Карлотта резко подняла голову. Ее губы перебирали слова, которые она не осмеливалась произнести. В ее мозгу формировались концепции и образы, которые она не осмеливалась выразить.
– Эти штуки, – просто пояснила она.
Механ понимал, что многие приписывали имя или даже личность тому, что не могли понять. Это естественная реакция. И все же он задумался, не скрывает ли Карлотта что-то.
Над крышами и деревьями стало светлее.
– Мне нужно проявить пленку, – извиняющимся тоном сказал Крафт.
– Вы не возражаете, если мы уйдем? – спросил Механ.
– Конечно нет. Он… оно… не вернется. Я знаю.
– Хорошо, – ответил Механ, отвинчивая металлическую скобу от штатива. – Мы приедем вечером, если вы не против.
– Конечно, – сказала Карлотта. – И большое вам спасибо.
– Это мы должны вас благодарить, – заметил Механ, неся штатив, скобу и камеру в гостиную. – Для нас это выдающаяся возможность.
Яркий солнечный свет проникал в гостиную, придавая волосам Крафта золотистый блеск. Он улыбнулся Карлотте, когда она вышла из коридора с Механом.
– Какое прекрасное утро, – прошептала она.
Ее глаза впитывали золотое сияние солнечного света, яркую дорожку на ковре и свежий воздух, будто наступило первое утро в мире. Все трое чувствовали себя очень хорошо. По разным причинам. Они провели необыкновенный вечер. Теперь пришло время расставаться, и они внезапно почувствовали, словно они все очень близки.
Тускло-красный «фольксваген» отъехал от обочины. Карлотта смотрела ему вслед, пока он не свернул с Кентнер-стрит. Механ помахал ей, и она помахала в ответ. Когда она обернулась, дом был очерчен огненным заревом восходящего солнца. Она чувствовала ликование, стала легче воздуха, полна решимости жить и снова находить радость. Словно родилась заново. В доме Гринспанов становилось светлее. Скоро дети придут завтракать. Карлотта решила приготовить им огромную порцию панкейков с черникой.
15
В лаборатории было темно. В рабочей зоне поблескивали электронные сетки, фотопластинки и сложное электронное оборудование. Полки были заставлены текстами на русском языке и фолиантами, испещренными графиками. Доктор Кули стояла между Крафтом и Механом, изучая стопку только что проявленных фотографий.
На фоне черного прямоугольника она увидела сине-зеленую волну, похожую на завесу тумана, дугой уходящую в пустоту. На следующей фотографии было изображено плотно сжатое облако, из которого вырывались длинные ленты и тянулись прочь, оставляя радужные цветные полосы. На других снимках были видны люминесцентные ауры, окружающие покрытую галькой поверхность, которая, по словам студентов, была стеной спальни Моран. Затем было несколько фотографий поменьше, черно-белых, на которых Карлотта сидела в своей спальне, иногда темной, иногда светлее и мягче, как будто завернутая в газовую вуаль, во что-то менее материальное, чем газ, что смягчало ее черты и делало зрачки ее глаз большими и темными, как озера черноты.
– Это инфракрасные снимки, – сказал Крафт. – Мы сделали их на третью ночь. Всякий раз, когда миссис Моран перемещалась из холодных точек и обратно, Джо фотографировал ее. Когда она выходит из холодного пятна, изображение получается нормальным, очень сложно заметить какую-либо экспозицию. Когда миссис Моран приближается к пятнам, в атмосфере достаточно инфракрасного излучения, чтобы обеспечить экспозицию.
Доктор Кули взяла фотографию. Выглядело жутко, словно фотографировали разных людей. Первая женщина выглядела нервной, испуганной, почти поглощенная окружающей темнотой. Вторая светилась, кожа была мягкой и сияющей, чувственной, даже форма тела выглядела по-другому.
– Она выглядит совсем иначе, – пробормотала доктор Кули.
– Я не могу этого понять, – пожаловался Крафт.
Их глаза привыкли к темноте. Красная лампочка мерцала над лотками с жидкими химикатами и водой, посылая красные волны света по стене, кранам и металлическим раковинам.
– Ну, это точно электростатическая энергия, – сказала доктор Кули.
– Она держалась в одной точке. Сгустилась, – защищался Крафт.
– Но отдавала свет, – возразила доктор Кули.
– Скорее искры.
– Не знаю, – предупредила доктор Кули. – Поиск достоверных данных занимает много времени. Нужно исключить тысячу альтернатив, прежде чем говорить о результатах.
Они наблюдали, как доктор Кули промывает фотографии в дистиллированной воде.
– Например, – сказала она, – я бы осмотрела дом. Возможно, где-то произошла утечка тока.
– Думаете, это всего лишь утечка? – спросил Крафт.
– Я лишь говорю, что нужно убедиться.
– А как же запах? – спросил Механ. – Мы все его почувствовали.
– Жуткая вонь дохлой кошки, – подтвердил Крафт.
– Наверное, так оно и было.
– Невозможно, – возразил Механ. – Ночью пахнет сильнее, а днем – слабее.
– Наверное, она где-то у дома. Ночью ветер меняет направление, – сказала доктор Кули. – Он дует с океана, с запада на восток.
Доктор Кули скептически относилась ко всему, что не было измерено или сфотографировано. Научный метод был основан на точности, цифрах и воспроизводимости. Даже если в глубине души ей хотелось верить в то, чему никогда не было доказательств, она свято исключала это из своей работы. Кули требовала от себя и своих студентов тщательного анализа данных любого эксперимента или проекта.
– Гораздо лучше, – сказала она, – будет начать с обыденного и двигаться дальше. В противном случае с научной точки зрения вы станете посмешищем.
Крафт был озадачен.
– Но мы не спешили с выводами, – замешкал он.
– Да, но вы сначала не
