Леонид Иванов - Глубокая борозда
— У вас-то будет, а в области?
— Везде будет… Все же, понимаешь, помаленьку к земле нашего брата начинают привязывать.
Павлову приятно слышать такие слова. Он всегда гордился старым хлеборобом, уважал его. А сегодня услышал в голосе Соколова нотки, каких раньше не замечал. Иван Иванович всегда немножко брюзжал. И тем был приятен Павлову, что настраивал его на борьбу с недостатками. А сегодня Соколов в добром настроении. Вскоре выяснилось: ему только что сообщили, что колхоз занял первое место в районе по надою молока…
Но как только Павлов спросил об его отношении к новому постановлению о планировании, Соколов сразу же стал прежним Соколовым.
— Хорошо, что заглянул, Андрей Михайлович… Я, понимаешь, все равно хотел до тебя добраться… Умно это — кто на земле хозяйствует, тот сам и планирует. Умно, всякий это скажет. А только, понимаешь, много всяких оговорок сделано. Вроде бы ты свободный, делай как знаешь, а вникнешь поглубже — много загородок, да еще высоких, не перепрыгнешь!
Павлов пересел с дивана на табуретку поближе к Соколову.
— Опять скажешь, Андрей Михайлович: этому старому черту ничем не угодишь? Так ведь думаешь?
Павлов не ответил, терпеливо ожидая, о чем поведет речь Иван Иванович.
— А я к тому, понимаешь, чтобы поменьше загородок ставили. А то свобода-то у нас такая… вроде бы липовая. Делай, что хочешь, кроме… — Он посмотрел на Павлова в упор. — Не понимаешь разве, Андрей Михайлович?.. Ну вот тебе для примеру… У нас в двух бригадах по одному полю позарез надо пропаровать. А не выходит!
— Так кто же вам мешает? Вы сами…
— Не перебивай, Андрей Михайлович, — остановил Соколов. — Вот про загородки и говорю… Надо паровать тем полям, сильно засорены они, да и поистощали, понимаешь. А где же пшеницу сеять?
— Так вы сами…
Соколов поднял руку.
— Все верно, Андрей Михайлович. Только надо сначала-то выполнять план по продаже хлеба государству. А нам такой планчик подвели, что ни вздохнуть, ни охнуть. У нас урожаи повыше других, вот нам и наметили так, что по тонне зерна с гектара надо только продать. Некоторым по пять центнеров, а нам по тонне! Это что же выходит, Андрей Михайлович? И наши земли хотят привести к тому, чтобы и нам потом, понимаешь, давали задания по пять центнеров с гектара? К тому идет, понимаешь… Не дают передохнуть.
Павлов вспомнил, что и Сергеев сетовал на то, что велико задание по продаже хлеба государству, поэтому маневрировать посевными площадями трудно. Но ведь нашли же колхозы и совхозы возможность в своих планах выделить под паровую обработку четыреста тысяч гектаров? Он сказал об этом Соколову.
— У нас в отстающих тоже нашли, — возразил Соколов. — Им проще, понимаешь… Собрали они за последние годы по восемь центнеров, планируют теперь по одиннадцать, вот и получается резерв площадей под пары. А у нас в среднем за четыре года по пятнадцати вышло с гектара, больше этого нельзя планировать, можно ошибиться… Мы и запланировали по пятнадцати, но чтобы план по продаже хлеба выполнить, всю пашню надо засевать, под пары ничего не остается. Под завязку получается…
Теперь Павлов понял Соколова. Планировать посевные площади по культурам — такое право дано колхозу. Но производственное управление устанавливает план продажи сельскохозяйственных продуктов и исходит при этом из наличия земель, из достигнутых урожаев.
— Получается так, Андрей Михайлович, — строго выговаривает Соколов. — Нас этим правом свободно планировать по губам помазали…
— Ну как же так, Иван Иванович… Все же…
— Я говорю о нашем колхозе, — уже совсем жестко прервал Соколов. — По отстающим есть кое-какие возможности, а передовые поставлены под удар! Одна надежда — скатимся книзу, тогда, понимаешь, и нам станет легче.
Павлов забрал у Соколова расчеты агронома и сразу вспомнил о Зине Вихровой… Кто-то другой, а не она уже делал эти расчеты. Зину Вихрову еще в прошлом году назначили главным агрономом Дронкинского производственного управления.
На листках бумаги были прикинуты несколько вариантов. Среди них и такой: чтобы иметь четыреста гектаров паров, урожай пшеницы надо планировать по семнадцати с половиной центнеров с гектара. А это, конечно, нереально, если учесть, что в целом по области урожай планируется одиннадцать центнеров.
— Какое ваше предложение? — спросил Павлов.
— Начальство должно, понимаешь, получше думать, — сердито проронил Соколов. — А если наше мнение нужно, то пожалуйста: надо все же, понимаешь, поощрять тех, кто умеет урожай выращивать, а вы гробите таких! Давно еще было хорошее постановление: сдал хлеб сверх плана — получи повышенную цену. Это нас подстегивало, хотелось еще лучше работать, искать лишние центнеры на своей земле. А теперь и поощрения никакого, и планы под завязку. Неразумно так-то, Андрей Михайлович. Шумим насчет материальной заинтересованности, а лучших хлеборобов под удар ставим. Трепотни много, вот что я скажу!
Соколов отвернулся от Павлова, смотрел в окно. Павлову стало не по себе. Он молчал, хорошо зная, что Иван Иванович отойдет.
Соколов повернулся к Павлову, заговорил спокойней:
— Возьми ту же кукурузу, Андрей Михайлович… Надо бы половину ее убавить. Все равно не управляемся с уборкой, за зря труд людей пропадает. На освободившейся земле посеяли бы овес, скот хорошим кормом обеспечили бы… Но опять не получается!
— Тут уж я совсем не понимаю, — пожал плечами Павлов. — Задание по сдаче силоса вам не дают.
— Вот опять вы там вверху плохо видите… Мы наметили на тысячу гектаров убавить кукурузу, а овса на тысячу прибавить. А нам что говорят? Семян овса нет и не будет, а семена кукурузы уже завезены с Украины, бери и сей. Вот и будем сеять опять кукурузу. По нужде будем сеять, а вы будете думать, что мы сильно возлюбили ее. — Соколов опять загорячился. — Снова вроде бы издевка: запретили овес сеять, в прошлом году нам в плане оставили всего сто гектаров. И теперь у нас семян только на полтыщи. А сейчас толкуют: сей хоть и овес! Да чем посеять-то? Насмехаются над нами… Опять же многолетние травы возьми. У нас, сами помните, какая хорошая люцерна росла. В смеси с костром она по три тонны сена с гектара давала, а выпас какой на сеяных травах! Приказали все распахать, а теперь говорят: можете и травы сеять, вы сами хозяева своим планам. А чем сеять? Чем? Кто для нас семена люцерны вырастил? Вот и останется опять все по-худому. Коровам один только кукурузный силос, а они выносить его не могут, все запоносили. И молоко на заводе браковать начинают — привкус сильный… Неужели ты, Андрей Михайлович, этого не понимаешь? — Соколов своими голубыми глазами сердито уставился на Павлова.
И Андрей Михайлович не смог выдержать этого взгляда…
Павлову припомнилось то время, когда он вот здесь, у Соколова, собирал совещание агрономов района, чтобы они поучились ведению полевого хозяйства. Как это было полезно!
— Как смотришь, Иван Иванович, если соберу у тебя районное начальство? — спросил он.
— А толк какой? — пожал плечами Соколов.
Но Павлову надо было получше разобраться во всем, прежде чем ставить эти вопросы перед Москвой. Он позвонил в партком, просил всех приехать в колхоз.
Соколов позвал обедать, и Павлов охотно согласился: уже хотелось есть, да и надеялся на продолжение беседы с Соколовым.
За обеденным столом Павлов спросил у Соколова, как бы он повел дело, если бы стал на его место.
— А мы об этом, Андрей Михайлович, у себя тут частенько поговариваем, — заулыбался Соколов. — Иной раз, понимаешь, шутейно, а другой раз и по-сурьезному. Ежели по-сурьезному, то не попробовать ли так: вы дайте цены подходящие на ту продукцию, которая больше всего нужна государству. А подходящая цена подгонит нашего брата на производство именно этой продукции.
Мысль о том, чтобы закупки продуктов сельского хозяйства поощрялись ценами, понравилась Павлову. Он знал, что производство мяса в колхозах и совхозах убыточно и, конечно же, не вдохновляет животноводов.
— Были бы заранее известны цены на продукцию в нашей области, — продолжал Соколов, — мы бы и сами поняли, чего и сколько лучше сеять. Надо ценой все регулировать! А планы… Всегда ли они разумно составлены? Вот нам, например, наметили продать два центнера огурцов, три центнера столовой свеклы да центнер луку. Тоже план считается. А на самом-то деле насмешка! Что же нам на два центнера огурцов грядку заводить? А в план эти два центнера попали, с нас с живых не слезут — выполняй, и все! Нет, Андрей Михайлович, ты все же подумай над моими словами. Мы тут не раз судили и рядили об этом…
— Но у вас-то, Иван Иванович, как отнеслись к этим заданиям по огурцам и по столовой свекле?
Иван Иванович ответил не сразу. Доел суп, облизал ложку, положил ее на стол, тыльной стороной руки вытер губы.
— Сдадим мы эти два центнера. Бабы наши на огородах своих сажают помаленьку для солки. У них на хлеб и выменяем, план выполним. Сажать-то столько для большого колхоза смешно ведь…
