Леонид Иванов - Глубокая борозда
На улице темно, хотя небо и было усеяно звездами. Морозило.
— Как у вас считают? Быть урожаю? — спросил Павлов.
— Коршун говорит, что год будет благоприятный, — ответил Попов.
То ли свежий ядреный морозный воздух, так бодрящий и успокаивающий, был причиной, то ли это сообщение, хотя и не новое для Павлова, но Андрей Михайлович заговорил совсем дружественно:
— Вот завтра, Федор Федорович, и надо выдержать испытание… Соберутся все руководители колхозов и совхозов. У них расчеты продуманные, это хорошо показал сегодня Сидоров. А ломка наших прошлогодних планов — это и есть критика снизу. Так давай наберемся мужества, признаем свои ошибки, а их у нас, к сожалению, немало.
— Поднять руки кверху?
— Если в руках нет доказательств, экономически обоснованных расчетов, то поднять. Таким честным признанием мы можем обрести утерянное доверие. Без этого дальше руководить просто невозможно. Вот на это мне особенно хотелось, Федор Федорович, обратить твое внимание.
— Неужели все планы ломать? — ужаснулся Попов.
— Рассматривать снова все планы, — поправил его Павлов. — Если не сможете доказать ошибочность наметок колхозов и совхозов, принимайте их. Но тогда уж отстаивайте!
— Понятно, — тихо вымолвил Попов.
На следующий день съехались руководители и специалисты всех колхозов и совхозов района. В кратком выступлении Павлов повторил им то, что говорил вчера и Попову: получше разберитесь в планах на этот год. Разрабатывая планы, не забывайте самого главного: высокий урожай! К достижению этой цели должны быть направлены все усилия.
После этого приступили непосредственно к делу: работники управления придирчиво рассматривали поправки колхозов и совхозов к утвержденным уже планам по посевным площадям.
Павлов спросил Попова:
— Есть надобность в моем присутствии?
Подумав немного, Попов сказал:
— Позвольте, Андрей Михайлович, нам самим разобраться. Думается, мы найдем общий язык, — и улыбнулся.
Павлов отметил, что он первый раз увидел улыбку на губах Попова. И сам улыбнулся. «Переломится», — подумал он и протянул руку Попову.
3
Уезжал Павлов довольным: ему не пришлось воспользоваться своей властью. Немного рассосалась и досада на Попова. Машина быстро мчалась вдоль высокого берега могучей сибирской реки. Она то ныряла в перелески, то взору открывались просторные поля.
Павлов не заметил, как мысли его вновь вернулись к Попову, а с него перекинулись на Щербинкина. И Щербинкин когда-то работал в районе. И у него, наверное, часто возникали мысли о том, как иногда неправильно решаются «наверху» главные урожайные дела. Наверное, и он часто протестовал. Так почему же такие люди, умудренные жизненным опытом, приобретенным на самом переднем крае борьбы за хлеб, выдвинувшись на более высокие посты, начинают повторять ошибки прежних руководителей? Почему так? Казалось бы, выдвижение способного, знающего сельское хозяйство человека должно вносить в дело свежую струю. Иначе и быть не может. Но почему тот же Щербинкин признает лишь протоптанную колею и в бутылку лезет, едва услышит что-то не предусмотренное инструкцией? А Попов? Он пережил не одну реорганизацию и все же удержался на своем посту. Видимо, крепко усвоил: держись мнения начальства, и все будет хорошо. Павлов горько усмехнулся… Так ведь и есть! Сколько энергичных «сгорело» на его памяти. Только один Смирнов сильно «покрошил» ряды секретарей райкомов. А скольких сбил с пути!
Впереди перекресток: влево — дорога в город, вправо — на юг, в целинные районы. Там Дронкинский район, там Иван Иванович Соколов…
— Петрович, сбегаем к Соколову.
И машина круто повернула вправо.
Приняв это неожиданное решение, Павлов повеселел, даже начал насвистывать веселый мотивчик. А Петрович, его неизменный шофер, уловив настроение, включил приемник.
Но отрешение от тревоживших его мыслей оказалось недолгим. Павлов опять — в который уже раз! — задумался о себе самом, о своем поведении.
Он перебирал в памяти главные события последних лет, работу в райкоме, в обкоме… Вроде бы есть основания сказать честно и откровенно: нет, я никогда не кривил душой! Однако какую пользу общему делу все это принесло? В области урожаи заметно не повысились, продуктивность скота поднялась было, но теперь опять катится вниз. Доходы колхозов и колхозников растут не так, как хотелось бы…
И вот что любопытно: на фоне этих общих неудач отдельные хозяйства, районы, даже области, вроде Курганской, повысили урожайность полей. А Коршун, Климов, Соколов — в чем объяснение их успехов? Ведь они вроде бы не могут так, как Павлов, сказать: мы не кривили душой! Нет, они порой творили, хотя и святую, но все же ложь. Ради общей пользы творили…
Мысли Павлова путаются в лабиринте этих противоречий. Как понимал он крутые повороты последних лет в области сельского хозяйства? Как большой поиск, который возглавил руководитель правительства. Павлов со всей страстью коммуниста помогал нащупывать наиболее верные и короткие пути. Точно так поступали и его товарищи. А кто виноват, что поиск не всегда увенчивался успехом? Конечно, и он сам, Павлов… Но не только он. Все чаще возникают недоуменные вопросы.
Почему по всем решительно проблемам — сельскохозяйственным и даже литературным — истину изрекает один человек? Павлов не без тревоги наблюдал на больших совещаниях, что каждое слово, подчас и спорное, воспринималось немедля как единственно правильное, как директива и даже приказ к действию.
В годы войны наши люди мирились со всеми тяготами жизни, колхозники отдавали весь хлеб, зачастую не оставляя себе ничего. Но это было при чрезвычайных обстоятельствах. Тогда любой приказ воспринимался как должное, как единственно правильное и неизбежное. Но кончились чрезвычайные обстоятельства военных лет, свершилось развенчание ошибок, а приемы руководства во многом остались прежние: приказ, диктат… И целый ряд важных партийных решений, направленных на развязывание творческой инициативы, наталкивался вот на эти устаревшие приемы в руководстве.
Правда, сам Павлов при решении сложных вопросов всегда опирался на деловых людей типа Соколова, Гребенкина, Несгибаемого. Кое-что делалось и вопреки шаблонным установкам.
В прошлом году в области получил широкое хождение лозунг: «Агроном — законодатель полей!» Было принято решение бюро, потом подтвержденное пленумом: никто не имеет права отменять агротехнические рекомендации агрономов. Никто! Но Павлов с горечью наблюдал, как многие агрономы весьма неохотно принимали эту власть над землей. А некоторые откровенно признавались, что раньше работать было спокойней: объявят, когда сеять, когда уборку начинать, какую структуру посевов вводить, — и все ясно. Что за этим? Воспитанная годами привычка подчиняться команде и ни за что не отвечать? Но Павлов не мог не знать, что и у тех агрономов, которые горячо приняли на себя роль законодателей полей, руки очень часто оказывались связанными. Фактически у них была только одна возможность: выбирать из двух зол меньшее. Слишком многое регламентировалось сверху.
А чем обернется новое решение? Ведь стоило Павлову согласиться с наметками, которые были представлены, — колхоз «Восход» остался бы без паровых полей, или Сидорову, как и честнейшему коммунисту Коршуну, пришлось бы «творить святую ложь» ради высокого урожая. Стоит пойти на поводу Щербинкина — и самое доброе начинание вновь окажется погубленным. Не слишком ли много у нас щербинкиных и поповых? Не в них ли корень зла?
По радио зазвучала музыка Чайковского.
— Погромче, Петрович, — попросил Павлов, удобнее откинувшись на сиденье.
Перед ним открылась степь — бесконечная ширь полей, бывшая целина. Лишь кое-где вдали высокие тополя обозначали места поселков.
Павлов размечтался: научимся и мы выращивать высокие урожаи! Научимся! Позади большой опыт. И по высоким урожаям… и по поражениям.
Впереди завиднелись так знакомые Павлову ветряные двигатели колхоза «Сибиряк».
Вылезая из машины, Павлов подумал: так ведь и не построил Соколов хорошего здания для конторы.
Соколов показался на крыльце. В ватной телогрейке, на голове ушанка. Небритое лицо расплылось в улыбке:
— Быть нынче урожаю… Секретарь обкома приехал.
Соколов пропустил Павлова вперед, сам топал следом.
В комнате три стола. Один — председательский, два других — для агронома и зоотехника. Но хозяев на месте не было.
Павлов разделся, причесал волосы, опустился на старенький диван, что стоял рядом с председательским столом. А Соколов присел на табуретку у стола.
— Какими путями к нам? — спросил он, снимая с головы шапку. Бросил ее на стол, пригладил почти совсем белый ежик на голове.
Павлов заговорил о видах на урожай. Соколов успокоил его: урожай нынче будет!
